Оулавюр Сигурдссон - Избранное

— Ну что скажешь? — спросил Вальтоур. — Доволен?

Я поблагодарил за доверие и одобрил его план. Мне было особенно по душе, что теперь я смогу самостоятельно отбирать для публикации три рассказа из четырех.

— Ну вот, Паудль, я ведь не так глуп, как ты думаешь, — сказал он удовлетворенно. — Остается только выяснить, что думают об этих переменах читатели, а мы обязательно учтем их просьбы и пожелания. Не забывай, в читательских письмах все еще есть просьбы о публикации Эйлифса. Намотай это на ус! — сказал он с усмешкой, после чего закрылся в своем кабинете.

Я вернулся к переводу, но никак не мог сосредоточиться. Мысли уже были заняты любимыми иностранными прозаиками, мастерами короткого рассказа. Кроме того, я раздумывал над неопределенным замечанием шефа насчет Арона Эйлифса. Когда перевод приблизился наконец к завершению, Вальтоур открыл дверь и, снова усевшись на стул Эйнара Пьетюрссона, в глубокой задумчивости забарабанил пальцами по столу.

— Паудль, — сказал он после долгого молчания. — Как тебе нравится название «Эльдорадо»?

— Эльдорадо… Разве это не страна золота, страна грез, иллюзий и блаженства?

— Я не просил тебя переводить. Я спросил, как тебе нравится это название, — сказал он с некоторым нетерпением. — Например, для предприятия.

— Исландского?

— Да.

— Это название не исландское, — сказал я.

— Я знаю, но тебе нравится, как оно звучит?

— Конечно, звучит по-испански.

— То-то и оно, — кивнул шеф. — Послушай, сколько ты за год изнашиваешь кальсон?

Я ожидал чего угодно, но только не такого вопроса. На что он намекал? Куда клонил? Я честно признался, что никогда не вел счета изношенным за год кальсонам, но по зрелом размышлении пришел к выводу, что в среднем получается две пары.

— А фуфаек?

— Тоже две.

— А имеешь ли ты представление о том, сколько трико изнашивают за год женщины?

— Нет. Это много от чего зависит, например от материала и от телосложения, — ответил я, едва скрывая удивление.

— Сколько нас, исландцев? Сколько женщин и сколько мужчин?

— Лучше всех это знает Статистическое управление, — ответил я.

— Совершенно верно. Статистическое управление. — Он взглянул на часы. — Пожалуй, поздно звонить туда сейчас. Напомни-ка мне об этом завтра.

— Паудль, окажи мне услугу, — сказал он, надевая шляпу. — Спроси своих знакомых обоего пола, сколько в среднем они изнашивают нижнего белья.

С этими словами он вышел на улицу прежде, чем я успел раскрыть рот. Теперь при переводе последней страницы романа мне пришлось напрячься вдвойне, так как загадочная просьба шефа окончательно выбила меня из колеи. Закончив перевод, я бросил рукопись в ящик стола, а потрепанный оригинал — в корзину для бумаг и несколько минут размышлял о том, что связывает среднегодовой износ кальсон и планы усовершенствования «Светоча». Что это вообще за чертовщина такая? Что мне теперь делать? Неужели он действительно хочет, чтобы я ничтоже сумняшеся выспрашивал у людей, сколько они за год изнашивают кальсон? Какое ему до этого дело и кого я должен опрашивать? В среднем, сказал он, но где проходит граница между носкими кальсонами из исландской шерсти и импортными хлопчатобумажными кальсонами, из которых одни были добротными, а другие расползались за довольно короткий срок? Какое будет лицо у Стейндоура Гвюдбрандссона, если я задам ему подобный вопрос? Или у моих сотрапезников, умников из подвального ресторанчика на улице Ингоульфсстрайти? Или у управляющего Бьярдни Магнуссона и фру Камиллы? Бог ты мой! Что скажет фру Камилла, когда узнает, что я донимал ее дочерей, Ловису и Маргрьету Йоуханну, расспросами о среднегодовом количестве изношенных трусиков? Меня по праву примут за сумасшедшего и как минимум выставят за дверь! И все равно я не представлял себе, как отказаться от выполнения просьбы шефа, который и всегда-то хорошо ко мне относился, а сейчас и вовсе проявил полное доверие.

Со вздохом я надел пальто и уже собирался снять с вешалки шляпу, когда появился мой коллега Эйнар. Он сообщил, что забастовка печатников вот-вот окончится, и хотел сесть за машинку, чтобы отстукать очередные заметки Сокрона из Рейкьявика.

— Эйнар, — сказал я, — сколько ты изнашиваешь в год кальсон?

— Почему ты спрашиваешь?

— Так просто. Мы только что обсуждали…

— С шефом?

— Да.

— Сколько лично я изнашиваю кальсон?

— Нет. Мы обсуждали, сколько люди в среднем изнашивают в год.

— Почему вы задумались над этим?

— Из любопытства.

— Гм. Не знаю, сколько я изнашиваю в год. — Он перестал смотреть на меня во все глаза и сел.

— Может быть, две пары?

— Не знаю, и все тут. Нижнее белье мне всегда покупает мать, — сказал, он, вставляя бумагу в машинку. — Думаю, мало кто способен дать точный ответ.

Мой коллега говорил дело. Я попрощался и вышел из редакции, а он, наморщив лоб, принялся печатать очередное послание Сокрона из Рейкьявика. Вместо того чтобы покорпеть над справочниками в Национальной библиотеке, я долго шатался по улицам. Но даже потом, в ресторанчике на Ингоульфсстрайти, мне не пришло в голову ни одной конструктивной мысли. Опрашивать других я просто не решился.

На следующий день решение пришло само, в образе Гулли, шедшего мне навстречу в верблюжьем пальто и деловито размахивающего коричневым портфелем из толстой кожи.

— Привет, дружище. — Он явно торопился куда-то. — Что новенького?

— Ничего, — сказал я и, так как Гулли уже проходил мимо, поспешно схватил его за рукав. — Хотел спросить тебя кое о чем. Сколько кальсон ты в среднем изнашиваешь за год?

Перестав размахивать портфелем, он резко остановился и посмотрел на меня таким тяжелым взглядом, что мне стало не по себе.

— Я не имею в виду тебя лично, — быстро добавил я. — Просто меня занимает вопрос о том, сколько в год изнашивают мужчины, ну и, соответственно, женщины тоже.

— Та-ак, — протянул он. — А почему ты спрашиваешь?

— Из любопытства.

— Кто-то проболтался, — сказал он, сверля меня глазами, как полицейский. — Ты знаешь что-нибудь об «Эльдорадо»?

— Эльдорадо — это фантасмагория, — сказал я удивленно. — Несуществующая страна золота и драгоценных камней в Южной Америке…

— Ты знаешь что-нибудь о моем акционерном обществе? — перебил он. — Об «Эльдорадо», фабрике нижнего белья, которую я собираюсь создать?

Тут я и понял, что к чему, — и словно гора с плеч: если шеф еще будет наводить справки об износе кальсон, я без колебаний отошлю его к Гвюдлёйгюру Гвюдмюндссону, торговцу оптом и в розницу.

В первом послании Сокрона из Рейкьявика, опубликованном по окончании забастовки печатников, среди философских рассуждений автора о забастовках и их причинах была, в частности, следующая сентенция: «Добиваться повышения зарплаты — еще мало. Мы должны знать, как мы ее расходуем. Многие ли, например, знают точно, сколько кальсон они изнашивают в год?»