Оулавюр Сигурдссон - Избранное

Я хотел было сказать, что я не редактор «Светоча», но передумал: не всегда правда необходима. Конечно, я был уверен, что шеф отвергнет эту нелепую просьбу, но тем не менее счел весьма вероятным, что статья о безобразиях Досси Рунки поднимет тираж «Светоча», по крайней мере на время, я даже явственно услышал, как читатели газеты потешаются над проблемами Йоуна Гвюдйоунссона, смеются над его морской болезнью и семейными огорчениями, словно над скабрезным анекдотом. Нет, мне вовсе ни к чему вводить шефа в такое искушение, вернее говоря, ни к чему лишний раз доказывать собственную неспособность принять разумное решение. И я спросил Йоуна Гвюдйоунссона:

— Вы обращались за помощью к пастору?

— Без толку это.

— А в полицию?

— Я не собираюсь напускать полицию на Йоуханну.

— Но вы должны понять, такие дела не для прессы. «Светоч» же вообще занимается вопросами литературы и искусства.

— Несправедливость есть несправедливость, — упрямо ответил он. — Не знаю, какие уж там дела годятся для прессы, коли нельзя напечатать статью об этом сукине сыне и всех его мерзостях в нашем доме.

— А вам не кажется, что вашей жене будет неприятно, если ее имя попадет в газету?

— Чего? — Он покраснел еще больше. — А зачем упоминать ее имя? Достаточно Торвальдюра на чистую воду вывести.

Его наивность и горе глубоко тронули меня. «Путь любви, — написал я на листке, — судьба Йоуна Гвюдйоунссона». А потом без обиняков сказал, что помочь, к сожалению, ничем не могу и на его месте попросил бы какого-нибудь хорошего пастора вразумить Йоуханну и не стал бы делать поведение Досси Рунки достоянием прессы. Кроме того, я посоветовал ему не сносить побои молча и безропотно, а пожаловаться в полицию.

Однако мои речи не обескуражили Йоуна Гвюдйоунссона. Он сказал, что Йоуханна, по его мнению, человек не религиозный и плевать хотела на пасторов, а сам он не желает иметь дела с полицией, с тех пор как во время забастовки полицейские избили одного его родственника, и продолжал настаивать, что Досси Рунка не боится ничего, кроме прессы. Он все задавал мне один и тот же вопрос (неизменно обращаясь во множественном числе): нельзя ли быстро описать поведение этого типа либо в нескольких строчках пригрозить ему разоблачением в газете, если он не оставит супругов в покое? После длительной и серьезной дискуссии я пошел на попятный и написал Досси Рунке следующее письмо:

Как мне стало известно, в последнее время Вы зачастили в дом рабочего Йоуна Гвюдйоунссона, где ведете себя во многом непристойно. Скверно, когда короткая человеческая жизнь тратится на беспутство и разврат, но вдвое хуже, когда гадко поступают по отношению к человеку слабому, когда у бедняка убивают его единственного ягненка. Посему позволю себе рекомендовать Вам немедля порвать с женою Йоуна Гвюдйоунссона и отныне держаться с ним вежливо и благородно, отказавшись от прежних грубостей и насилия. В противном случае Вы должны быть готовы к тому, что Ваше поведение будет подвергнуто резкой критике в печати, каковая крайняя мера навлечет на Вас большой позор. Примите во внимание это мое предостережение и тем самым воспрепятствуйте возникновению новых осложнений, бесчестия и обид.

Мне казалось, будто я вручил Йоуну Гвюдйоунссону и лекарство от опасной болезни, и удобное орудие мести зловредному миру. Мы вместе спустились по лестнице. Он поблагодарил меня (по-прежнему обращаясь во множественном числе), пожал на прощание руку и сказал, что сейчас же отправит письмо, марка у него в кошельке. Позже я узнал, что этот наш ребяческий поступок возымел действие. А вот чего я не мог предвидеть, так это того, что Йоун Гвюдйоунссон и Досси Рунка впоследствии окажутся соратниками и уважаемыми членами одного странного сообщества.

Однажды в начале месяца гоуа я, имея при себе солидный запас карандашей и бумаги, вновь стоял у входа в контору Комиссии по защите от норок. За дверью слышался оживленный спор: один голос говорил о неверном объявлении козырей, другой — об идиотской игре. Я вежливо постучался и, не дожидаясь ответа, открыл дверь. Двое мужчин за великолепными письменными столами вытянули шеи и изумленно уставились на меня. Оба были некрасивы: один — консультант по птицеводству — длинный, невероятно тощий и весь какой-то перекореженный, другой — специалист по пушным зверям — плотный, смуглый, с редкими зубами и вывороченными губами.

— Председатель Комиссии вышел попить кофе, — сообщил консультант по птицеводству. — Скоро вернется.

— Должен вот-вот вернуться, — подтвердил специалист по пушным зверям и взглянул на часы. — Ушел минут тридцать назад.

— Может быть, подождете? — спросил консультант по птицеводству.

— Хорошо, — кивнул я.

— Присядьте, пожалуйста, — сказал специалист по пушным зверям и указал на стул в углу.

Я принялся разглядывать висевшие напротив изображения капканов и график, состоящий из черных вертикальных столбиков различной высоты, а оба сотрудника перестали таращиться на меня и снова взялись за работу. Консультант, изогнув спину вопросительным знаком, вписывал слова и цифры в гигантскую простыню-ведомость, прищуриваясь перед каждым движением пера и бормоча что-то себе под нос. Специалист старательно печатал двумя пальцами на машинке, видимо освоив метод, который секретарши окрестили цитатой из Нагорной проповеди: «Ищите и обрящете». Периодически он устремлял изумленный взгляд на машинку, затем на лице его отчетливо изображалось страдание, и уголки губ трагически опускались. Потом он хватал резинку и долго сосредоточенно тер бумагу. Правда, временами его лицо принимало торжествующее выражение, как будто он преодолел огромную трудность, тогда он воинственно поднимал пальцы и быстрыми ударами поражал цели одну за другой: раз-два, раз-два. Так продолжалось несколько минут. Наконец консультант но птицеводству оторвался от работы и с мягким упреком произнес:

— Тебе надо было пики объявить.

Специалист по пушным зверям схватил резинку и начал стирать.

— Пики? — переспросил он многозначительно. — Ты ведь не просил короля.

— Да как же я мог? — отвечал консультант по птицеводству. — А ты зачем все твердил: червы, червы?

— Я бы короля попросил, — сказал специалист и подул на машинку. — А еще я бы сбросил бубновую даму — и дело в шляпе.

Консультант расхохотался.

— Цепляться за слабенькие червы и не объявить пики! — возмущенно воскликнул он. — Да председатель побил бы бубновую даму королем, а мне пришлось бы выложить туза!

— Нет, — возразил специалист по пушным зверям. — Председатель придержал бы короля, он не рискнул бы шлепнуть им даму.