Оулавюр Сигурдссон - Избранное

— Всего вам наилучшего, милый Паудль, всего вам наилучшего.

Едва я оказался на улице, как увидел длинного, тощего человека, который, вытянув шею, большими шагами быстро приблизился к дому заведующего Управлением культуры и как бы ввинтился в дверь.

Консультант по птицеводству из Комиссии по защите от норок, сказал я себе, что это он так торопится?

В конце улицы я остановился и, не в силах совладать с любопытством, извлек рукопись из конверта и прочитал заголовок: «О некоторых подвигах заведующего Управлением культуры». И пошел дальше, размышляя о том, как загадочна человеческая жизнь.

День весеннего равноденствия 1940 года. Если память мне не изменяет, небо затянуто облаками, но снег не идет, тепло. Завтра страстной четверг. Сквозь полуоткрытое окно непрерывно доносятся крики:

— Пасхальный номер «Светоча»! «Южная любовь» — танцевальная мелодия недели!

Уже полдень, но шефа почему-то нет, может быть, он заболел.

Я отправил мальчишек-газетчиков и в бешеном темпе обряжаю «Светоч» в дорожное платье: мажу клеем оберточную бумагу, упаковываю и штемпелюю. Бегу к Рагнхейдюр, проглатываю рыбу с кашей, рысью возвращаюсь на Эйстюрстрайти и засучиваю рукава. Трудно в такой день одному: завтра и в страстную пятницу почтамт будет закрыт, а что скажут рейкьявикские подписчики, если не получат журнал ко дню Христова воскресения? А жители Хабнарфьёрдюра, Сюдюрнеса, Стохсейри, Эйрарбахки, Кверагерди?

— Пасхальный номер «Светоча»! «Южная любовь» — танцевальная мелодия недели!

Около трех в дверь вежливо постучали. В редакцию вошел Арон Эйлифс, как всегда с устремленным ввысь взглядом. Он снял засаленную, видавшую виды черную шляпу с загнутыми кверху полями, поклонился и, выжидательно улыбаясь, произнес:

— Добрый день!

— Добрый день, — ответил я и отложил кисть. — Два экземпляра?

Арон Эйлифс сделал вид, что не расслышал моего нелюбезного вопроса, и выжидательная улыбка на его лице сменилась выражением радостной уверенности, словно он выиграл в лотерее. Он явно хотел продлить этот радостный для него момент и, прежде чем перейти к делу, начал с предисловия: он оторвался от своих служебных дел, хе-хе, убежал сюда в рабочее время, правда, разумеется, с согласия своего начальника в хлебностном труде, управляющего Бьярдни Магнуссона. Он убежден, что мы отбираем материал для нашего превосходного «Светоча» самым тщательным образом, а выбор, хе-хе, штука нелегкая. Нам, без сомнения, возами доставляются стихи, рассказы и статьи, написанные знаменитыми поэтами, писателями и деятелями культуры, для коих, если можно так выразиться, Духовное творчество является профессией, вследствие чего они находятся в более предпочтительном положении, нежели те, кто, не получая никаких пособий, должен довольствоваться редкими и короткими часами досуга. Конечно, в этом номере «Светоча» никаких его произведений не опубликовано?

— Напротив, — ответил я. — Вам два экземпляра, как обычно?

Арон Эйлифс изобразил изумление. Значит, мы и на этот раз напечатали его ? Нашли в его «Смеси» такое, что, по нашему суждению, можно предложить общественности? Это проза или поэзия?

— И то и другое. Статья и отрывок из стихотворения. Два экземпляра?

Что? И то и другое? Он не ослышался? Проза и поэзия? Вот как! Он благодарит и хотел бы получить два экземпляра, даже, пожалуй, три, если нам не жаль, — один для себя, один для доброго друга и один для его начальника в хлебностном труде. Он понимает, что это не бесплатно, хе-хе, будет справедливо, если он заплатит за два?

— Нет, вы их заработали, — сказал я и протянул ему журналы. — Прошу.

В мире шла война, а Арон Эйлифс упивался своей детской радостью. Он шумно дышал и сиял от блаженства, словно не бывало в его жизни разочарований, когда он странствующим учителем переезжал с хутора на хутор, не было насмешек злых людей, не было любовных мук из-за девушки по имени Йоуханна, которая впоследствии вышла замуж за Йоуна Гвюдйоунссона из Флоуи и вступила в интимные отношения с Досси Рункой. Сейчас он был не одиноким чудаковатым мелким бухгалтером с длинными, до плеч, волосами, низкорослым, тощим, большеголовым, словно рыба-подкаменщик, скверно одетым — в выцветшем пальто, несвежей сорочке, потрепанных брюках и, вероятно, дырявых носках. В этот миг он был уважаем и почитаем, он был маяком человечества, великим поэтом и философом — Гёте, Шиллером, Хенриком Ибсеном и Бьёрнстьерне Бьёрнсоном в одном лице. Он принялся листать «Светоч» приговаривая: «От редакции» — это, надо думать, превосходная статья, следует почитать в спокойной обстановке. «О некоторых подвигах заведующего Управлением культуры», часть вторая, очень полезная информация. «Солнечный свет и любящая пара», рассказ датского гения. «Южная любовь», стихи Студиозуса к танцевальной мелодии недели — да, кстати, он не очень-то доволен творчеством этого поэта, можно сказать, просто не в восторге, стихи эти, на его взгляд, звучат как-то буднично. Постойте-ка, а вот и его статья «Белое сияние звезд». Хе-хе, нелегко она ему досталась, сколько бессонных ночей он провел, обдумывая каждую мысль, каждое слово, короче говоря, стремясь сделать ее такой, чтобы она, кто знает, стала бы классической. Он в экстазе смотрел на свое имя, набранное типографским шрифтом. Перелистнул несколько страниц, поискал — и нашел. Его стихотворение было помещено в самом конце «Светоча»: набранное петитом, оно приютилось под рекламой страхового общества.

Три строфы? Радость его была слегка омрачена. Всего три строфы? Их ведь шестнадцать — и должно бы быть шестнадцать. Это стихотворение, «Небесность», создано несколько лет назад, во время летнего отпуска. Оно возникло не спонтанно, хотя он жил в тихом пасторском доме, он долго и медленно работал над ним, чеканил и шлифовал каждую строфу, общим числом шестнадцать.

Мне не хотелось говорить ему правду: шеф выхватил это стихотворение из «Смеси»; не читая, взял начало, чтобы заполнить в «Светоче» пустое место, а затем выкинул рукопись. Чего он ждет, думал я, продолжая работу. Кому-кому, а ему бы надо знать, что «хлебностный труд»…

— Редактор не занят? — спросил Арон Эйлифс.

— Еще не приходил, — ответил я. — Наверное, заболел.

В этот момент Вальтоур, здоровый и элегантный, открыл дверь и вошел в редакцию.

— Привет, братья! — прокричал он, срывая с себя шляпу и пальто. — Привет, Эйлифс! Что скажет поэт?

Поэт благодарен: редактор снова опубликовал его произведения в «Светоче», нашем великолепном журнале, выбрал и прозу и поэзию из «Смеси», предпочтя, возможно, несовершенные плоды его досуга искусству тех, кто пользуется стипендией из государственного фонда, чтобы следовать, своему призванию [57] Ввиду того что тиражи книг в Исландии, стране с небольшим населением, невелики, авторские гонорары низки, и жить на них практически нельзя. Поэтому ежегодно специальная комиссия распределяет стипендии (пособия) писателям, поэтам, художникам и т. д., позволяющие им заниматься творчеством. Эти стипендии включаются в национальный бюджет. . Однако поэту непонятно, как могло получиться, что опубликован только отрывок «Небесности», стихотворения из шестнадцати строф, созданного во время летнего отпуска несколько лет назад в красивом пасторском доме.