Джордж Мур - Эстер Уотерс

Кеб выехал на площадь Пиккадилли, и Эстер задумалась: сумеет ли она управиться с делами в таком заведении, как «Королевская голова»?

Был тихий, ясный сентябрьский вечер, и темные кривые улицы Сохо казались позолоченными заходящим солнцем. Поднимался легкий туман, и в глубине каждой улицы и переулка фигуры прохожих появлялись и таяли в таинственной голубоватой дымке. Эстер еще никогда не доводилось бывать в этой части Лондона; неизвестность подхлестнула ее воображение, и она старалась угадать, где, на какой улице какая из многочисленных пивных окажется той, которую она ищет. По кеб, погромыхивая, катил все мимо и мимо. Казалось, что он так никогда и не прибудет на место. Однако на углу Дин-стрит и Олд-Кэмптон-стрит он все же остановился наконец — почти напротив извозчичьей биржи. Извозчики сидели в пивной за кружкой нива; неизменный лондонский бродяга сторожил экипажи. Он предложил Эстер помочь отнести ее пожитки, и когда она спросила, не знает ли он, где сейчас мистер Лэтч, провел ее в маленькую буфетную. Дверь распахнулась, и Эстер увидела Уильяма; он стоял, наклонившись над стойкой, и разговаривал с каким-то худощавым человеком небольшого роста. Оба курили сигары, перед каждым стояла полная кружка пива, а на прилавке лежала спортивная газета.

— А, вот и ты наконец, — сказал Уильям, выходя из-за стойки. — Я ждал тебя часом раньше.

— Новая служанка опоздала, а без нее я не могла уйти.

— Да это ладно, я рад, что ты уже здесь.

Эстер почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд и увидела, что маленький худой человечек — не кто иной, как Джон Рэндел, или, иначе говоря, мистер Леопольд, как привыкли называть его все в усадьбе Барфилдов.

Мистер Леопольд пожал Эстер руку и пробормотал:

— Рад повстречаться с вами снова!

Однако в этом приветствии прозвучала досада на непрошеное вторжение женщины в жизнь мужчин. А во взгляде, который мистер Леопольд бросил на Уильяма, Эстер уловила равнодушное презрение. «Никак не можешь ты, братец, без баб», — прочла она в этом взгляде. На секунду воцарилось молчание. Затем Уильям спросил у Эстер, что она хочет выпить, а мистер Леопольд поглядел на часы и заявил, что ему пора.

— Если завтра у вас выберется часок свободного времени, загляните сюда вечерком.

— А ты, значит, сам не собираешься в Ньюмаркет?

— Нет, я с этого года думаю бросить игру на скачках. Но если удастся, зайдите вечерком, я буду здесь. Завтра вечером я непременно должен быть здесь, — повторил Уильям, оборачиваясь к Эстер. — Сейчас я тебе все объясню.

Мужчины обменялись еще несколькими словами, и, попрощавшись с Джоном, Уильям подошел к Эстер.

— Ну, как тебе тут нравится? Уютно, верно? — И прежде, чем она успела ответить, он продолжал — Ты приносишь мне удачу. Я выиграл сегодня двести пятьдесят фунтов, и деньги эти пришлись как нельзя более кстати, потому что Джим Стивенс — это мой совладелец, — согласился взять половину деньгами, а половину под закладную. А вот и он, сейчас я вас познакомлю. Джим, иди-ка сюда.

— Обожди малость, сначала я нацежу себе кружку пива, — отвечал плотный, коренастый мужчина в жилетке и без пиджака; вытерев мокрые от пива руки, он направился к ним.

— Разреши мне познакомить тебя с моим самым близким другом, Джим — это мисс Уотерс.

— Очень, очень рад познакомиться, — сказал Джим, протягивая над прилавком пухлую руку. — Вы с моим партнером, как я слышал, собираетесь снять с меня заботу об этом доме? Ну что ж, у вас должно получиться неплохое дельце. Там, где подают добрые напитки, недостатка в клиентах не бывает. Что позволите предложить вам, сударыня? У нас есть виски четырнадцатилетней выдержки, или, может быть, вы, как дама, предпочитаете отведать самого лучшего нашего сухого вина?

Эстер стала отказываться, но Уильям сказал, что за дом нельзя не выпить.

— Вам ирландского или шотландского, сударыня? Мистер Лэтч пьет шотландское.

Видя, что ей никак не отвертеться, Эстер решила попробовать сухого. На прилавке зазвенели стаканы, и Уильям шепнул:

— Это вино мы не подаем всем и каждому, это для особых случаев. Ты, понятно, не заметила. Он взял бутылку из третьего ряда слева.

Вошел извозчик и спросил, нужно ли вынимать из экипажа вещи Эстер. Уильям сказал — нет, пусть остаются.

— Я, кажется, не говорил тебе, — ведь я пока еще не живу здесь, верхний этаж дома занимает мой совладелец, но он обещал освободить помещение в конце недели. А я живу в меблированных, неподалеку от Шафтсбери-авеню, так что нам еще понадобится извозчик.

У Эстер был разочарованный вид, но она промолчала. Уильям сказал, что надо поднести извозчику стаканчик и, подмигнув Эстер, шепнул:

— Третий ряд слева, компаньон.

«Королевская голова» был невзрачный с виду и довольно старомодный кабачок. Дом выглядел так, словно строили его лет двести назад, а пивная походила на вырубленную в нем пещеру. Пол в пивной был на несколько дюймов ниже уровня улицы, а потолок — всего на несколько футов выше головы мужчины хорошего роста. И не было здесь многочисленных полированных перегородок, как того требовала последняя мода. Их было всего три. Вход в жилую часть дома находился на Дин-стрит; им же изредка пользовались запоздалые гуляки, чтобы по дороге из театра выпить виски с содовой. На буфетной стойке возвышалась небольшая полка красного дерева, и Эстер обслуживала посетителей, доставая расставленные на ней закуски. Вход в буфет, над которым красовалась вывеска с изображением пивной кружки и бутылки, и вход в пивной зал были с переулка. Отдельной комнаты для избранных посетителей позади стойки не было, а в общем зале делалась немыслимая толчея, стоило туда набиться хотя бы дюжине человек. Пивная «Королевская голова» никак не могла тягаться с современными питейными заведениями. Однако она имела свое преимущество — общедоступность, и Уильям говорил, что нужно только подавать доброкачественные напитки, и от посетителей отбоя не будет. Его прежний компаньон нанес большой урон заведению тем, что постоянно разбавлял пиво. А тут еще на той же улице, совсем неподалеку, открылась новая пивная с цветными изразцами и бронзовыми канделябрами, и туда сразу потянулись посетители со всех окрестных улиц. Эстер была даже больше, чем Уильям, обеспокоена состоянием их торгового баланса, а доходы, получаемые им как букмекером от сбора ставок на скачках, пробуждали в ней ревность; когда же он начинал подсмеиваться над пей, она говорила:

— Тебе хорошо — ты никогда не бываешь здесь днем и не знаешь, как противно лезут в глаза эти пустые столы и стулья и утром и в полдень.

И она начинала докладывать ему: днем продали всего дюжину пива и несколько стаканов горького, да и то лишь потому, что сегодня в театре репетиция, — вот примерно и все.