Марсель Эме - Вуивра

О Вуивре же накопилось немало обстоятельных свидетельств, немало точных и совпадающих друг с другом упоминаний. Дриада и одновременно наяда, безразличная к человеческим трудам, она бродит по горам и равнинам Юры, купается в реках, ручьях, озёрах, прудах. Носит на голове диадему, украшенную большим рубином такой чистой воды, что для приобретения его понадобилось бы всё золото мира. С этим сокровищем Вуивра расстаётся только тогда, когда купается. Прежде чем войти в воду, она снимает свою диадему и оставляет её вместе с платьем на берегу. Обычно именно этот момент и выбирают смельчаки, чтобы попытаться завладеть драгоценностью, но это предприятие неизбежно обречено на неудачу. Стоит только похитителю броситься бежать, как тысячи змей, появившихся вдруг неведомо откуда, бросаются за ним в погоню, и тогда у него нет иного шанса спастись кроме как побыстрее отделаться от рубина, бросив как можно дальше от себя диадему Вуивры. Те же, кого желание разбогатеть лишает разума, отказываются бросить свою добычу, и их пожирают змеи.

Вуивра, персонаж франш-контийского фольклора, является, очевидно, одним из самых важных во Франции воспоминаний, оставшихся от кельтской традиции. Будучи одним из тех божеств рек и озёр, которых обожали галлы и которые некогда насчитывались тысячами, она пронесла сквозь века популярное верование древней Галлии. Об этом веровании, очень распространённом в ту эпоху, когда римские завоевания были ещё свежи в памяти, Плиний Старший пишет следующее: «А кроме того, в Галлии нередко можно услышать про некое подобие яйца, не упоминаемое греками. Когда наступает лето, то вместе собираются и переплетаются мириады змей. Приклеенные друг к другу своей слюной и пеной, выделяющейся из их тел, они лепят все вместе шар, который принято называть змеиным яйцом. Друиды говорят, что это яйцо удерживается в воздухе свистом рептилий и что нужно подхватить его в плащ, прежде, чем оно коснётся земли. Кроме того, похититель должен быстро ускакать на коне, так как змеи продолжают преследовать его до тех пор, пока он не переберётся на другую сторону реки. Это яйцо можно распознать по тому, что оно не тонет в воде, даже если привязать к нему кусок золота… Я сам видел одно из таких яиц, которое размером было со среднее круглое яблоко…» (Pl. Historia Naturalis).

Рассказанная Плинием легенда, лишь немного видоизменённая, без труда узнаётся в легенде о Вуивре. Этот талисман, который у галлов пользовался репутацией чудодейственного средства, помогающего выигрывать судебные дела, со временем сильно вырос в цене. Впрочем, можно объяснить, не слишком рискуя ошибиться, каким образом змеиное яйцо превратилось в рубин. Весьма вероятно, что метаморфоза произошла в те времена, когда в городах и посёлках верхней Юры стала развиваться индустрия обработки драгоценных камней.

Проходя мимо Арсена, Вуивра повернула голову и посмотрела на него с таким безразличием, что это задело его за живое. Её зелёные с минеральным блеском глаза походили на кошачьи не только цветом, но и своим взглядом, который встречается с взглядом человека, как с чем-то неодушевлённым, отказываясь от общения. Вдруг её осветило солнце, отчего ярко заискрился рубин в диадеме и засверкали красные огоньки в чёрных волосах. Вслед за гадюкой она направилась по тропинке к пруду, который назывался Ну, но, пройдя метров сто, свернула в сторону и, заслонённая деревьями и папоротниками, исчезла из поля зрения Арсена. Едва оправившись от удивления, он почувствовал желание догнать Вуивру, и тоже вошёл следом за ней в подлесок. Теперь у него не было ни малейшего страха перед змеями. Размашистой походкой он шагал сквозь папоротники, и роса, стекая с мокрых штанин в башмаки, холодила ему ступни ног. Выйдя из леса, он был ослеплён волной света. Солнце стояло над противоположным берегом пруда, который по всей его длине разделяла надвое сверкающая борозда. Посредине, там, где вода была зажата в узкой горловине, отливали серебром скопления бледных водорослей. Поближе, справа в окаймлявших глубокую бухточку густых камышах задержалось широкое полотнище белого тумана, который растянулся по берегу до самого леса. Не видя Вуивры, Арсен стал высматривать её именно в этой завесе из тумана. Кругом царила тишина. Ни птичьего пения, ни каких-либо других звуков за исключением шума воды, вытекавшей через трещины подъёмного затвора шлюза в расположенный ниже уровня пруда бьеф. Он забрался на один из холмиков, которые подпирали стойки затвора, и менее чем в ста метрах от себя обнаружил Вуивру в маленькой бухточке, защищённой земляной насыпью. Чтобы искупаться, она выбрала самое красивое место, устье ручья, несущего в пруд чистую воду из источника Соляр. Она была совершенно голая и шла с прижатыми к туловищу руками в доходившей ей уже до пояса воде, но вскоре, потеряв под ногами дно, поплыла, и теперь Арсен видел над поверхностью воды только корону её чёрных волос и смуглые руки, попеременные взмахи которые позволяли видеть её обнажённые плечи. Она плыла очень быстро в направлении камышовых зарослей, за которые зацепился шлейф тумана. Арсен миновал затвор и пошёл по берегу, глядя на удалявшуюся Вуивру. Остановился он лишь тогда, когда дошёл до берега ручья, до того места, где она сбросила лежавшее теперь на траве платье. Солнце, игравшее своими лучами в рубине, отбрасывало на белый лён алые, как сок красной смородины, отблески. Он наклонился, чтобы полюбоваться драгоценным камнем, но у него не возникло желания завладеть им. Поймав себя на подобном бескорыстии, он не мог не удивиться ему, и мысленно спросил себя, не страх ли перед змеями наделил его таким благоразумием. В детстве он часто мечтал о том, что, может быть, когда-нибудь ему представится шанс завладеть этим сокровищем, и, как ему тогда казалось, постыдился бы не попытать счастья, ни за что бы не отказался от испытания, связанного с большим риском, но зато сулящего столь же немалую славу. Ещё совсем недавно он обязательно бы сделал это.

И теперь он лениво протянул руку, чтобы взять диадему, и точно взял бы, если бы возникла угроза в виде гадюки. Наверное, змеи вели с Арсеном игру, дожидаясь, когда похищение станет свершившимся фактом, чтобы пуститься за ним в погоню, но пока в поле его зрения змей не было, и в траве не чувствовалось ни малейшей вибрации. Вместо того чтобы опуститься на рубин, его рука, задев платье из белого льна, задержалась на нём. Прикосновение к этой лёгкой, немного шершавой ткани, ещё сохранявшей теплоту жизни, заставило его отказаться от намерения, возникшего вопреки его желаниям. Арсену вдруг захотелось лечь лицом на платье и вдохнуть его запах, но застенчивость не позволила ему сделать это. Вуивра тем временем повернула в пруду назад и плыла широким брассом, звонко и отрывисто шлёпая ладонями по воде, причём совершенно без брызг. Не думая больше о рубине, Арсен выпрямился, чтобы лучше видеть лицо, черты которого с каждым взмахом рук становились всё более отчётливыми. Когда Вуивра в движении склонялась головой к загорелому плечу, её профиль обрамлялся тонким контуром золотистого света. Ясный, звенящий звук шлепков повторяло эхо, но приглушённо, где-то вдали, словно там в глубине леса что-то рубили топором. Метрах в ста от берега Вуивра остановилась и, повернувшись на спину, соединив ладони под затылком, выставив вверх груди, замерла без движения. Может быть, ей хотелось, чтобы юноша подумал немного и всё-таки рискнул. А ещё у него мелькнуло в голове, не стесняется ли она и не мешает ли он ей выйти на берег. Пока он раздумывал, уйти ему или нет, она снова поплыла и коснулась ногами дна раньше, чем он принял решение. Когда их взгляды встретились, Арсен опустил глаза и смутился из-за того, что, стоя вот так на берегу и разглядывая её, он должен был показаться ей чересчур нескромным. Он всё же решил не уходить, а просто лёг на землю в трёх шагах от платья в более независимой, по его мнению, позе. Вуивра, возникнув вдруг вся целиком в солнечных лучах, остановилась перед устьем ручья, который принёс сюда много гальки, устелив ею дно. Она шла, иногда болтая ногой в родниковой воде, иногда с размаху касаясь ступнёй поверхности струящегося потока, и прозрачные капельки воды стекали с её голеней.

Читать дальше