Эдуард Вильде - В суровый край

Анни смотрит на сестру. Ее взгляд молит прекратить эти злые насмешки. Но Мари продолжает свое.

— Я готова была сквозь землю провалиться, когда кипуская Кадри толкнула в бок рейнускую Лийзу и сказала: «Гляди-ка, вон третий зять Андреса храпит, сопли распустил! Чей это он карман обчистил, чтобы денег на выпивку раздобыть? Мать с детьми голодает, а сын, здоровенный парень, работать не хочет».

— Ты ведь знаешь, что Яан не боится работы и по чужим карманам не лазит, — тихо, но твердо говорит Анни.

— Не лазит? Откуда я знаю, да и ты откуда можешь знать? Но я знаю, что он завел дружбу с известными жуликами. Не стал бы он с ними водиться, кабы от этого ему выгоды не было.

Анни бледнеет.

— А ты как будто не веришь? — продолжает Мари. — Так пойди разузнай, с кем он вчера в трактире пьянствовал, перед тем как заявиться в Тыну-Юри. Каарель Холостильщик и этот гнусный Юку Кривая Шея — вот закадычные друзья твоего жениха! Хотела бы я знать, у кого в ближайшую ночь угонят коней и обчистят амбары.

— Мари!

Анни глядит на свою мучительницу, точно попавшая в силки раненая птица.

— Если не веришь мне, спроси у Каареля из Сепы, он заходил в трактир и видел, как Яан обнимался с Холостильщиком и клялся ему в вечной дружбе. Они шептались о своих делах — наверняка сговаривались, планы строили. И еще с ними был какой-то карманщик из города.

Руки Анни бессильно падают на колени. Помутневшим взором смотрит она в угол. В губах у нее ни кровинки. Она готова бросить работу и бежать отсюда, но слова Мари вынуждают ее остаться.

— Ага, — смеется сестра, — мои новости так тебя огорошили, бедняжку, что ты и слова вымолвить не можешь. Ты же мне не веришь! Яан чист и непорочен, как ангел. Чего же ты скисла от глупой бабьей болтовни?.. Жаль, что отца дома нет, надо бы и ему передать, что сказал сепский Каарель. Ему ведь не мешает получше знать своего третьего зятя.

Старик оказался легок на помине.

Дверь отворилась, вошел Андрес, оглядел холодными серыми глазами комнату.

— А мы тут весело болтаем, — обратилась к нему Мари, сверкнув красивыми белыми зубами. — Разговор такой интересный, что Анни и о работе забыла, — видишь, в угол уставилась. — И, обернувшись к сестре, Мари добавила ворчливо: — Да пошевеливайся! Сама знаешь, сколько еще работы. Успеешь пожить барыней, когда станешь хозяйкой у вельяотского Яана.

— Замолчи! Я говорил вам, чтобы в моем доме не смели называть этого имени! — крикнул отец. — Мой дом — богу моему, да не будет в нем мерзости и скверны.

— Отец, я только хотела тебе посоветовать — купи покрепче замки к амбару и конюшне, не то плохо будет. В трактире Лехтсоо вчера вечером видели шайку воров и среди них одного нашего соседа, который собирается к нам сватов засылать.

И Мари выложила отцу все, что знала. Андрес слушал, заложив руки за спину. При каждой шпильке, которую подпускала Мари, красное лицо его все больше темнело, глаза загорались злобой. Но он не сказал ни слова. С негодованием посмотрел на младшую дочь. Презрение, безграничная ненависть были в этом взгляде. Когда же Андрес заметил, что Анни на него и не смотрит, а только ниже опускает голову над работой, он шагнул к дочери, твердой рукой повернул к себе ее лицо и взглянул ей прямо в глаза. Потом, презрительно сплюнув, вышел из комнаты.

Анни встала и подошла к сестре. Обняв Мари, она спросила:

— Скажи, Мари, за что ты так меня ненавидишь?

— Ненавижу? Ты что? Вовсе нет!

— Иначе ты не стала бы меня так мучить. Что я тебе плохого сделала?

— Ах ты глупая девчонка! — рассмеялась Мари. — Какая же это ненависть? Я хочу только, чтобы ты наконец взялась за ум и не позорила нас больше — меня, отца, всю родню. Подумай только — кто мы и кто Яан! Если ты перестанешь дурить и выставлять нас на посмешище, я больше не скажу тебе ни одного плохого слова. А покуда тебе придется потерпеть и от меня, и от отца, и от людей. Ничего, когда-нибудь у тебя откроются глаза и ты поймешь, что свихнулась. Уж этот голодранец сам позаботится о том, чтобы к тебе вернулся рассудок! Небось как схватят его с поличным, сразу очухаешься.

— Чего же ты тогда беспокоишься?

— А я не хочу дожидаться, когда жених моей сестры угодит за решетку! Твоя честь — это и моя честь. Как ты не понимаешь!

Анни села и снова принялась за шитье. К счастью, ей пришлось шить на машине, стрекотанье которой отвлекло девушку от болтовни сестры. К тому же Мари решила поглядеть — не бездельничают ли девушки в других комнатах, как они там ткут, прядут и хлопочут по хозяйству. Что-то напевая про себя, она вышла.

Рука Анни соскользнула с рукоятки машины, голова упала на край стола, все тело затряслось от беззвучных рыданий…

Яан только к полудню очнулся от тяжелого сна. Он сидел на кровати, уставившись в пол, охватив руками голову, трещавшую от боли. Какое похмелье было горше — физическое или моральное, Яан и сам не знал. Он сознавал лишь одно — что презирает себя, бесконечно презирает. Он готов был избить себя, плюнуть на себя. Чем явственнее проступали в памяти Яана вчерашние события, тем сильнее мучил его стыд. Возбужденный алкоголем мозг рисовал все происшедшее в еще более мрачных красках, чем это было на самом деле. Кроме того, Яана тревожило смутное опасение, что он помнит далеко не все свои позорные поступки, и он лихорадочно рылся в памяти.

Из всех его вчерашних поступков ему все более отчетливо и мучительно припомнились два — как он завязал дружбу, вернее, вступил в сделку с мошенниками и даже взял у них задаток и как появился потом среди людей, да еще на духовной беседе, в таком виде, что все были вправе его презирать. И что хуже всего — виргуский хозяин видел его пьяным, бранил перед всем народом! В памяти Яана отчетливо всплыла презрительная усмешка Мари. А может быть, и Анни, забившись от стыда куда-нибудь в угол, тайком смотрела на него, а сама в душе мучалась?! Понятно, она держалась подальше от него или даже убежала домой.

Яан вспомнил, что взял у Каареля деньги, и тут же решил вернуть их, вернуть немедленно! Ужас и отвращение охватили его, когда он представил себе, что ему придется поддерживать дружбу с такими людьми. Снова идти к ним в четверг, принимать участие в их сговоре? Нет, нет, нет! Что бы ни было, как бы несправедливо к нему ни относились люди, так низко он не падет. Лучше голод, конец…

И тут Яан снова вспомнил Анни. Что бы она подумала, узнав обо всем! Что сказала бы, если Яан, за честность которого она готова головой ручаться, пошел бы по этому пути вместе со взломщиками и конокрадами… Дрожь охватила Яана, и он не решился додумать до конца эту страшную мысль. Он вскочил и стал искать жилет и куртку: надо сейчас же отнести деньги Каарелю… В первую минуту Яан даже не подумал о том, что не знает, где сейчас найти Каареля.