Элизабет Гаскелл - Север и Юг

Миссис Торнтон оказала мистеру Беллу радушный прием. Принимая гостей сына, она бывала особенно любезной. И чем неожиданнее появлялся гость, тем больше удобств она старалась ему предоставить.

— Как мисс Хейл? — спросила она.

— Сломлена этим последним ударом.

— Хорошо, что у нее есть такой друг, как вы.

— Жаль, что я всего лишь ее друг, сударыня. Как ни жестоко это звучит, но ее прекрасная тетя устранила меня, вынудив уйти с поста утешителя и советчика. Кроме того, есть еще и кузены, которые требуют, чтобы Маргарет переехала в Лондон, как будто она — комнатная собачка, принадлежащая им. А она слишком слаба и несчастна, чтобы поступать по собственной воле.

— Она, должно быть, и в самом деле слаба, — сказала миссис Торнтон, подразумевая совсем иное, но сын прекрасно ее понял. — Но где, — продолжила миссис Торнтон, — были эти родственники в то время, когда мисс Хейл оказалась почти без друзей и ей пришлось пережить так много страданий? — И, не дожидаясь ответа, она вышла из комнаты, чтобы заняться домашними делами.

— Они жили за границей. У них есть права на нее. Надо отдать им должное. Тетя воспитала ее, и Маргарет со своей кузиной росли как сестры. Единственное, чем я недоволен, — тем, что не могу забрать ее к себе как собственного ребенка. И я ревную к этим людям, которые, кажется, не ценят привилегии своего права. Все было бы по-другому, если бы Фредерик потребовал, чтобы она приехала к нему.

— Фредерик?! — воскликнул мистер Торнтон. — Кто он? Какое право?.. — Он подавил свой страстный порыв.

— Фредерик, — ответил мистер Белл удивленно. — Разве вы не знаете? Это ее брат. Разве вы не слышали?..

— Я никогда прежде не слышал этого имени. Где он? Кто он?

— Несомненно, я рассказывал вам о нем, когда их семья только что переехала в Милтон… сын, который был замешан в том мятеже.

— Я впервые услышал о нем только сейчас. Где он живет?

— В Испании. Ему грозит арест, как только он ступит на английскую землю. Бедняга! Он очень расстроится, что не сможет присутствовать на похоронах отца. Нам придется довольствоваться капитаном Ленноксом, поскольку я не знаю других родственников, которых можно было бы позвать.

— Я надеюсь, мне позволено поехать?

— Конечно, благодарю вас. Вы, что ни говори, хороший человек, Торнтон. Да и Хейл любил вас. На днях в Оксфорде он говорил мне о вас. Он очень жалел, что в последнее время редко виделся с вами. Я признателен вам за то, что вы хотите оказать ему уважение.

— Но о Фредерике… Он когда-нибудь приезжал в Англию?

— Никогда.

— И он не был здесь, когда умерла миссис Хейл?

— Нет. В то время я был там. Я не виделся с Хейлом много лет, если вы помните, я приехал… Нет, я приехал уже спустя какое-то время после похорон. Но бедного Фредерика Хейла здесь точно не было. Почему вы думаете, что он был?

— Однажды я видел мисс Хейл на прогулке с молодым человеком, — ответил Торнтон. — Это было как раз в то самое время.

— О, должно быть, это был молодой Леннокс, брат капитана Леннокса. Он — адвокат, они поддерживали с Маргарет постоянную переписку. И я помню, мистер Хейл сказал мне, что, по-видимому, он приедет. Вы знаете, — сказал мистер Белл, поворачиваясь и прищуривая один глаз, чтобы всмотреться в лицо мистера Торнтона, — я однажды вообразил, что вы неравнодушны к Маргарет.

Ответа не последовало. Выражение лица не изменилось.

— И так же подумал бедный Хейл. Правда, он и не подозревал об этом, пока я не сказал ему.

— Я восхищался мисс Хейл. Как и любой другой на моем месте. Она очень хороша собой, — ответил мистер Торнтон, загнанный в угол упрямыми расспросами мистера Белла.

— И это все?! Вы говорите о ней так сдержанно — «очень хороша собой», — как будто она хороша только на вид. А я надеялся, что у вас достаточно тонкий вкус, чтобы оценить ее сердцем. Хотя я верю… на самом деле я знаю, она отказала бы вам, и все же безответная любовь к ней вознесла бы вас выше всех тех, кто никогда не любил ее. «Хороша собой», в самом деле! Вы говорите о ней так, словно оцениваете лошадь или собаку!

В глазах мистера Торнтона вспыхнул огонь.

— Мистер Белл, — сказал он, — прежде чем говорить так, вам следовало бы подумать, что не все люди склонны так открыто выражать свои чувства, как вы. Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

И хотя сердце мистера Торнтона сильно билось, как при звуке трубы, от каждого слова мистера Белла и хотя он знал, что впредь его мысли о пожилом оксфордском профессоре будут тесно связаны с тем, что наиболее дорого его сердцу, все же он так и не открыл того, что чувствует к Маргарет. Он не рассыпался в похвалах, стараясь превзойти человека, превозносившего ту, что он почитал и горячо любил. Разговор перешел на обсуждение скучных дел, которые связывали его с мистером Беллом как арендатора с хозяином.

— Что это за груда кирпичей и известкового раствора, мимо которых мы шли по двору? Требуется какой-то ремонт?

— Нет, никакого, спасибо.

— Вы что-то строите за свой счет? Если да, я очень вам обязан.

— Я строю столовую… для людей, я имею в виду… рабочих.

— Я было подумал, что вам трудно угодить, если этот дом недостаточно просторен для вас, холостяка.

— Я познакомился с необычным парнем и отправил парочку детей, которых он опекает, в школу. Так случилось, что однажды я проходил мимо их дома — просто оказался там по поводу пустяковой оплаты. И вот когда я увидел, какую гадость они едят на обед — жирное подгоревшее мясо, — это навело меня на размышления. Но только после того, как продукты подорожали этой зимой, я припомнил этот случай и подумал, что, если закупать продукты оптом и готовить сразу большое количество еды, можно сэкономить много денег и даже получить выгоду. Поэтому я поговорил со своим другом… или своим врагом — человеком, о котором я вам говорил, — и он разнес мой план по всем пунктам. В результате я отказался от этой идеи из-за ее непрактичности, а также потому, что, если бы я привел свой план в действие, пострадала бы независимость моих работников. И тут вдруг этот Хиггинс пришел ко мне и соблаговолил одобрить план — настолько похожий на мой, что я вполне мог с ним согласиться, — более того, он обеспечил одобрение еще нескольких рабочих, с которыми успел поговорить. Поначалу меня несколько возмутило его поведение, и я решил избавиться от всего этого — пусть себе сами разбираются. Но потом мне показалось ребячеством отказываться от плана, который я сам когда-то счел вполне разумным и хорошо продуманным, просто потому, что он не принес мне славы как автору. Поэтому я хладнокровно принял роль, отведенную мне, нечто вроде управляющего в клубе. Я закупаю провизию оптом и нахожу подходящую экономку или кухарку.