Лев Толстой - Л.Н. Толстой. Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856-1869 гг.

Человѣчество не задаетъ себѣ и не пытается разрѣшать никакихъ задачъ. Люди, сколько мнѣ извѣстно, въ извѣстные періоды жизни, а не всегда задавали себѣ задачи и искали отвѣтовъ, и главное, я самъ задавалъ себѣ задачи и пытался на нихъ отвѣчать. Вотъ что должно было сказать вмѣсто «человѣчество», и вотъ причина, почему разсужденіе пришло для невѣрующихъ къ безвыходному положенію. Сказавъ же, что извѣстные мнѣ люди и я самъ въ нѣкоторыя минуты жизни имѣли и имѣю[тъ] склонность ставить себѣ естественныя задачи и искать на нихъ отвѣты, сказавъ это, я выведу только то, что склонность эта свойственна людямъ, что многіе живутъ, удовлетворяясь отвѣтами религіи; многіе же довольствуются одними вопросами безъ отвѣтовъ. [114]Не довольствуясь отвѣтами религіи, остаются безъ отвѣта, что не составляетъ для нихъ несчастья, такъ какъ вопросы эти представляются имъ не постоянно, но временно, и такъ какъ вопросы эти успокаиваются страстью, увлеченіемъ, трудомъ и привычкой удалять ихъ. Есть люди и много, которые умираютъ, не думая о нихъ. Кромѣ того я изъ наблюденія выведу то замѣчаніе, что участь и тѣхъ и другихъ равна. Для людей вѣрующихъ въ самой вѣрѣ есть тайное [115]чувство сомнѣнія, для невѣрующихъ въ замѣнъ успокоительныхъ отвѣтовъ есть гордое сознаніе того, что человѣкъ самъ себя не обманываетъ.

[116]Выведу я еще то, что религія сама по себѣ не есть истина, такъ какъ религій много есть, было и будетъ, а есть только произведенiе человѣческаго ума, отвѣчающее на извѣстную склонность, <���какъ гаданія, [117]пѣсни и т. п.>. Намъ говорятъ: религія все объяснила; допустивъ разъ существованіе Бога, вы знаете все: какъ начался міръ? человѣкъ? отчего разные языки, отчего радуга? что будетъ за гробомъ? и т. д. Это — правда. Все ясно, исключая самой религіи, которая тѣмъ темнѣе, чѣмъ яснѣе все остальное. Религій много, и всѣ они просятъ вѣры и снисхожденія къ неразумному основанію, все остальное представляютъ яснымъ. <���Я знаю сумашедшаго священника, который говоритъ, что онъ Богъ Деиръ, что мать его Гаргара раздѣлила свѣтъ на два полушарія, надъ которыми надъ однимъ онъ, надъ другимъ Картограй и т. д. У него сложная запутанная миѳологія, объясняющая начала всѣхъ вещей, и онъ сердится, когда допрашиваешь его о началѣ, но зато въ простыхъ вопросахъ жизни онъ съ улыбкой показываетъ вамъ, какъ всѣ явленія жизни подтверждаютъ его начала и какъ они ясны.> — Для людей же, неудовлетворяющихся религіозными отвѣтами, всѣ явленія жизни одинаково неясны, но зa то ни въ одномъ нѣтъ болѣе неясности, чѣмъ въ другомъ. Почему ростетъ растеніе? какая сила сдерживаетъ атомы? также неясно какъ то, чтò будетъ за гробомъ и какъ явился первый человѣкъ. —

Кругъ знаній людскихъ есть рѣдко нанизанное ожерелье. Бусы — это наши знанія, на которыя намъ радостно смотрѣть и которыя мы перебираемъ съ гордостью, — черная нитка — это хаосъ мысли — неизвѣстность, который намъ страшенъ. Религія съ первобытнымъ пріемомъ тряхнетъ ожерелье, и всѣ бусы вмѣстѣ; только у нея подъ рукой остается въ одномъ мѣстѣ большая доля черной нитки, на которую мы не должны смотрѣть, но за то между сдвинутыми бусами — красота, симетрія, и нѣтъ промежутка для сомнѣнія. Невѣрующіе болѣе или менѣе искусно раздвигаютъ на равные промежутки бусы, чтобы закрыть нитку, но она видна между каждыми двумя бусами. Задвинемъ промежутокъ передъ глазами, тѣмъ больше онъ въ другой сторонѣ круга. [118]

Докторъ Ильинский подвергся строгой отвѣтственности за то, что онъ по дѣлу........ [119]сказалъ — и кому же? — Частному Приставу!! сказалъ слово: безобразно. Иностранецъ Мора, владѣлецъ гастрономическаго магазина, у котораго покупаютъ только самые богатые люди, точно также былъ казненъ правосудіемъ за неучтивое маханіе руками передъ полиціей, которая осматривала его заведеніе съ цѣлью убѣдиться, нѣтъ ли у него между pâté de foie gras, [120]продающимся по 10 р., вредного для народнаго здравія горошка. И по дѣломъ. Сердце радуется въ числѣ другихъ поступательному движенію нашего отечества на пути прогресса (кажется, я такъ выражаюсь) видѣть, какъ облагораживается наша полиція. Вчера я на самомъ себѣ имѣлъ случай испытать это облагороженіе. —

24 марта, 21 день тому назадъ, я проѣзжалъ изъ Москвы черезъ рѣку Упу въ городѣ Тулѣ. Подводъ на берегу стояло около сотни, паромъ былъ одинъ, и подводы ждали по три, по 4 дня. Ямщикъ сказалъ мнѣ: «скажите, что вы по казенной». Я отвергъ его предложеніе съ достоинствомъ, [121]и такъ какъ у меня было мало вещей и я ѣхалъ на перекладной, я взялъ вещи, сѣлъ на лодку и переѣхалъ. Прошло 20 дней. Я забылъ объ этой переправѣ и послалъ своихъ людей на 3-хъ лошадяхъ съ возами ветчины, сала и масла въ Москву. Вчера, два дня послѣ отъѣзда въ Москву, человѣкъ мой возвратился съ извѣстіемъ, что <���воза> стоятъ въ Тулѣ, что не перевозятъ иначе какъ тѣхъ , которые простояли 4 дня. Это 4-хъ дневное [122]ожиданіе учредилось потому, что проѣзжающихъ и почтовыхъ такъ много, что очередь, на которую выдаются билеты, приходится не ранѣе 4-хъ дней.

Посланный мой объяснилъ, что онъ предлагалъ квартальному по 1 р., по 2 съ подводы, но мужественные чины Тульской полиціи отвергли его предложеніе, и я даже боюсь, какъ бы онъ не былъ привлеченъ къ суду зa этотъ поступокъ. Полиція, мы можемъ смѣло сказать, облагорожена. Слава Богу.

Посланный мой и другіе мужики и извощики, у которыхъ дохли лошади отъ безкормицы, которые разорились на этомъ перевозѣ и понесли огромные убытки, преступно искушали полицiю только по своему невѣжеству, и ихъ надо извинить.

Человѣкъ мой говорилъ мнѣ: «съ нашихъ подводъ отъ порчи масла, отъ убытковъ непродажи ветчины, по 1 1/ 2р. за пудъ дешевле противъ Московской цѣны, отъ того что проѣшь съ лошадьми, съ нашихъ подводъ 2-хъ, — говорилъ мнѣ этотъ невѣжественный человѣкъ, — убытку мало сказать 100 р. — такъ отчего же мнѣ не дать 5 р. полицейскому? Я бы 20 далъ и то бы мы въ барышахъ были. Паромъ бы цѣлый построить, и то бы меньше убытку было. И всѣ такъ судятъ», — говорилъ онъ. [123]

Невѣжественный человѣкъ говорилъ такъ, и съ чисто комерческой точки [зрѣнія] онъ правъ. По старымъ порядкамъ полиція поживилась бы на паромѣ, но тѣ путешественники, которымъ крайняя нужда, переѣхали бы; мой бы посланный и ему подобные, которые несутъ большіе убытки, заплатили бы полиціи и всетаки меньше понесли бы убытокъ. Даже мужику безъ денегъ было бы легче. Онъ бы продалъ одну лошадь, далъ бы 5 р. полиціи и съ другой переѣхалъ бы, теперь же у него обѣ издохнутъ съ голода.

<���Но невѣжественный человѣкъ не понимаетъ того, что первая обязанность гражданина уважать власти, власть полицейскую, административную и земскую. Ежели на одномъ изъ самыхъ бойкихъ трактовъ [России, где скопляется по 200 подводъ, найдено нужнымъ этими властями имѣть одинъ паромъ и перевозить по очереди черезъ 4 дня, то мы должны уважать это распоряженіе и сознавать, что на то должны быть важные, не доступные нашему понятію причины, и уважать власти. Вполнѣ сознавая это, я послалъ обратно моего человѣка въ Тулу.>