Мигель Сервантес Сааведра - Дон Кихот

— У меня всего-навсего луковица, кусочек сыра да несколько корок хлеба, — сказал Санчо. — Все это — кушанья, недостойные столь доблестного рыцаря, как ваша милость.

— Как мало ты в этом смыслишь! — воскликнул Дон Кихот. — Знай, Санчо, доблесть странствующих рыцарей состоит именно в том, чтобы не есть по целым месяцам. Во всяком случае, они совсем неприхотливы в пище и едят все, что попадется под руку. Если бы ты прочел столько романов, сколько прочел я, ты бы знал, что самые славные рыцари вкушали пищу лишь на пышных пирах, которые устраивали в их честь, а в остальное время питались ароматами цветов. Конечно, надо думать, что они подкрепляли свои силы и чем-нибудь более существенным. Ведь рыцари такие же люди, как и все, и не могут обходиться без еды. А так как они большую часть жизни проводили в лесах и пустынях, то, вероятно, им приходилось довольствоваться самой простой деревенской пищей, вроде той, какую ты мне предлагаешь. Поэтому, друг Санчо, пусть не огорчает тебя то, что радует меня, ибо для меня нет ничего слаще, как следовать примеру моих великих предшественников. Да и подобает ли заботиться о еде тому, чьи помыслы направлены на обновление погрязшего в пороках и грехах мира! Так не старайся же заставить меня нарушить священные обычаи странствующих рыцарей.

— Простите меня, ваша милость, — ответил Санчо. — Ведь я не умею ни читать, ни писать. Так немудрено, что рыцарские правила мне неизвестны. Впредь я буду возить для вас мешок с сушеными плодами, а для себя припасу что-нибудь повкуснее да пожирнее.

— Я вовсе не говорю, Санчо, — возразил Дон Кихот, — что странствующие рыцари не могут ничего есть, кроме сушеных плодов. Я хотел только сказать, что обычно они питались ими да еще кой-какими полевыми травами. Я хорошо знаю эти травы и сумею их отыскать.

— Вот это преполезная наука, — заметил Санчо. — Чует мое сердце, что когда-нибудь она нам пригодится.

Тут Дон Кихот и Санчо сошли со своих скакунов, раскрыли сумку со съестными припасами и в добром мире и согласии, не считаясь чинами, принялись дружно уплетать то, что в ней нашлось.

Тем временем Росинант и осел паслись на свободе в густой траве. Положившись на смирный нрав Росинанта, Санчо не позаботился спутать ему ноги.

Однако рок или, вернее, дьявол сыграл с нашими друзьями злую шутку. Тут же на лугу паслись лошади погонщиков из Янгуэса. Увидев лошадей, Росинант, соскучившийся в одиночестве, пустился к ним навстречу. Однако янгуэсские красавицы обошлись с ним очень неприветливо. Они принялись дружно кусать и лягать беднягу. Не прошло и минуты, как подпруга была разорвана и седло лежало на земле. На шум прибежали погонщики. Увидев чужого коня в своем табуне, они пустили в ход тяжелые дубины и так отделали несчастного Росинанта, что тот почти замертво свалился на землю.

— Сразу видно, друг Санчо, — сказал Дон Кихот, — что это не рыцари, а низкие и жалкие людишки. А, стало быть, ты смело можешь помочь мне отомстить им за Росинанта.

— Какая тут, к черту, месть, — ответил Санчо, — когда их больше двадцати человек, а нас всего двое, чтобы не сказать полтора.

— Я один стою сотни, — сказал Дон Кихот. И, не тратя лишних слов, он обнажил свой меч и бросился на янгуэсцев. Подстрекаемый отвагой своего господина, Санчо Панса последовал его примеру. С первым же ударом Дон Кихот тяжело ранил одного из погонщиков. На минуту янгуэсцы растерялись, но, видя, что нападающих всего двое, ободрились и взялись за дубинки. Окружив противников, они принялись с замечательной ловкостью и проворством осыпать их жестокими ударами. Неравный бой длился очень недолго: через несколько минут Санчо свалился на землю, а Дон Кихот, которому в этой схватке мало помогли все его искусство и мужество, упал к ногам Росинанта. Ведь дубинка — страшное оружие в руках разъяренных крестьян. Увидев, что противники лежат без движения, погонщики подумали, что они убили незнакомцев. Боясь, как бы их не притянули к ответу за убийство, янгуэсцы с величайшей поспешностью навьючили своих лошадей и двинулись в дальнейший путь, оставив двух искателей приключений валяться на земле.

Первый очнулся Санчо Панса. Осмотревшись, он увидел, что его господин лежит рядом. Тогда он произнес слабым, жалобным голосом:

— Сеньор Дон Кихот! А сеньор Дон Кихот!

— Что, братец Санчо? — простонал в ответ Дон Кихот.

— Я хотел бы, — ответил Санчо Панса, — чтобы ваша милость могла угостить меня глотком-двумя бальзама Ферта Бласе. Может быть, он так же хорошо помогает от ударов крестьянской дубины, как и рыцарского меча.

— Увы! — воскликнул Дон Кихот. — Если бы он был у нас, нам нечего было бы желать. Но клянусь тебе, Санчо Панса, честью странствующего рыцаря, что не пройдет двух дней, и, если только судьба не воспротивится, я добуду его.

— Как полагает ваша милость, когда заживут наши синяки? — спросил Санчо Панса.

— О моих синяках, — ответил избитый рыцарь, — я ничего не могу сказать; впрочем, больше всего меня мучает, что во всем случившемся виноват я сам. Мне не следовало обнажать меч против людей, не посвященных в рыцарское звание. И потому бог сражений справедливо покарал меня за это нарушение рыцарских законов. Да, Санчо Панса, запомни хорошенько, что я тебе скажу, ибо это послужит на пользу нам обоим: как только ты увидишь, что презренная чернь собирается напасть на нас, не жди, чтобы я обнажил против нее мой меч, а берись скорей за свой и накажи ее, как тебе вздумается. Но если на выручку и на подмогу черни явятся рыцари, тогда уж я сумею защитить тебя и дать им достойный отпор. Ведь ты на тысяче примеров мог убедиться, как велика мощь моей доблестной руки.

Вот как возгордился бедный наш сеньор после своей победы над храбрым бискайцем. Но Санчо Панса был другого мнения, чем его господин, и потому, вместо того, чтобы промолчать, ответил: