Мигель Сервантес Сааведра - Дон Кихот

— Мой бедный Санчо! Как мало ты сведущ в рыцарских делах! Молчи и вооружись терпением! Настанет день, и ты собственными глазами увидишь, какое это благородное дело посвятить себя рыцарским подвигам. Скажи мне, что может дать большую радость и удовлетворение, чем победа над врагом? Признайся, что лучше этого нет ничего на свете.

— А хотя бы и так, — ответил Санчо, — в этих делах я ничего не смыслю. Знаю только одно: с того дня, как мы сделались странствующими рыцарями, — вернее сказать, сделались вы, сеньор, потому что я только ваш оруженосец, — мы не одержали ни одной победы, кроме победы над бискайцем, да и то в этом сражении ваша милость потеряла пол-уха и полшлема. С тех пор мы ничего не видели, кроме колотушек да зуботычин. А мне на долю выпало сверх того подбрасывание на этом проклятом одеяле. А вы еще, словно в насмешку, говорите, что подбрасывали меня не люди, а какие-то призраки, которым я и отомстить-то не могу, чтобы испытать, так ли велико удовольствие от мести, как утверждает ваша милость.

— Потерпи немного, Санчо, — ответил Дон Кихот. — Я надеюсь добыть меч, обладающий чудесным свойством: кто им владеет, не подвластен никакому колдовству. Возможно, что счастливая судьба даст мне в руки меч Амадиса, — а это один из самых замечательных мечей в мире, потому что он остер, как бритва, и нет таких прочных или заколдованных доспехов, которые могли бы устоять против него.

— Боюсь, — ворчал Санчо, — что если вашей милости и удастся добыть такой меч, то он окажется пригодным только для рыцарей, а оруженосцу придется снова расплачиваться своими боками.

— Отбрось свой страх, Санчо, — сказал Дон Кихот, — скоро небо будет благосклоннее к тебе.

Занятые этой беседой, они медленно ехали вперед, как вдруг Дон Кихот заметил на дороге огромное облако густой пыли. Увидев его, он обернулся к Санчо и вскричал радостным голосом:

— Настал день, о Санчо, когда ты увидишь, к каким великим подвигам готовила меня судьба. Вот, наконец, такое приключение, где мне понадобится вся мощь моей руки; я совершу деяния, которые будут вписаны в книгу «Славы» для поучения потомству. Видишь, Санчо, встающее впереди облако пыли? Оно скрывает огромнейшее войско, направляющееся в нашу сторону.

— Уж если на то пошло, — заметил Санчо, — то целых два войска, потому что с другой стороны несется точно такое же облако.

Дон Кихот оглянулся и очень обрадовался, убедившись, что Санчо говорит правду. Его расстроенному воображению всегда и всюду мерещились битвы, чары, приключения, подвиги, любовные безумства и поединки, о которых рассказывается в рыцарских романах. Не мудрено поэтому, если он ни на минуту не сомневался, что это двигаются навстречу друг другу две враждебные армии. На самом же деле эту пыль подняли два больших стада баранов, которых перегоняли с одного пастбища на другое. Но Дон Кихот с таким жаром утверждал, что это две огромные армии, что Санчо в конце концов поверил и спросил:

— Сеньор, если это и вправду два враждебных войска, так что же нам-то делать?

— Что делать? — воскликнул Дон Кихот. — Наше дело — помогать угнетенным и слабым. Мы обязаны поддержать ту сторону, которая больше всего будет нуждаться в помощи. Знай, Санчо, что армией, идущей к нам навстречу, предводительствует великий император Алифанфарон, повелитель огромного острова Трапобаны, а тот, кто ведет войска позади нас, — его враг, король гарамантов Пентаполин.

— А из-за чего воюют эти два сеньора? — спросил Санчо.

— Из-за того, — ответил Дон Кихот, — что Алифанфарон влюбился в дочь Пентаполина, очаровательную девушку, христианку; Алифанфарон язычник, и отец девушки не хочет выдавать ее за языческого короля, пока тот не отречется от лжепророка Магомета и не примет нашей веры.

— Пропади моя борода, — воскликнул Санчо, — если Пентаполин не вполне прав! Я от всего сердца рад помочь ему.

— Этим ты исполнишь свой долг, — сказал Дон Кихот, — потому что для участия в таких сражениях совсем не надо быть рыцарем.

— Это-то я понимаю, — ответил Санчо. — Но вот в чем беда: куда мы спрячем моего осла, чтобы потом найти его? Мне кажется, что не подобает вступать в бой, сидя верхом на осле.

— Ты совершенно прав, — сказал Дон Кихот. — Пусти его на все четыре стороны и не заботься, найдется ли он после. Одержав победу, мы добудем тысячи лошадей, так что даже Росинанту грозит опасность, что я променяю его на лучшего коня. А теперь, пока дело не дошло до битвы, слушай меня внимательно: я тебе перечислю главных рыцарей обеих армий. Но, чтобы тебе легче было рассмотреть их, подымемся на соседний пригорок, откуда будут хорошо видны оба войска.

Так они и сделали, но и с пригорка нельзя было ничего толком разглядеть. Густая пыль скрывала оба стада, однако это не смутило Дон Кихота. В своем воображении наш рыцарь видел две враждебные армии. Протянув вперед руку, он уверенно заговорил:

— Смотри, Санчо, вот рыцарь в золоченых доспехах: на его щите изображен лев с короной, лежащий у ног девушки. Это доблестный Лауркалько, повелитель Пуэнте де Плата. Рядом с ним воин в доспехах, украшенных золотыми цветами, это — грозный Микоколембо, великий герцог Киросии. Дальше, справа от него — настоящий великан, неустрашимый Брандабарбаран де Боличе, повелитель трех Аравий, на нем панцирь из змеиной кожи, а в руках у него вместо щита дверь, принадлежавшая храму, который разрушил Самсон, когда он, умирая, мстил своим врагам. Теперь, если ты обратишь взоры в другую сторону, ты увидишь во главе противоположной армии вечно побеждающего и ни разу еще не побежденного Тимонеля Каркахонского, властителя Новой Бискайи; на нем лазурные доспехи, покрытые золотом и серебром, в руках у него щит с изображением золотой кошки и с надписью «Мяу». Как утверждают, это сокращенное имя его дамы — несравненной Миулины, дочери герцога Альфеньикена Альгарбского. Рядом с ним на могучем коне молодой рыцарь в белоснежных доспехах и с белым щитом без девиза. Этот вновь посвященный рыцарь, француз Пьер Папин, сеньор Утрикский. А тот, что подальше, в небесно-лазоревых доспехах, вонзающий железные шпоры в бока своей быстроногой полосатой зебры, — могучий герцог Персии Эспартафилардо дель Боске, с пучком спаржи на щите и девизом, написанным по-кастильски: «Проследи мою судьбу».

И, воодушевляясь все больше и больше, Дон Кихот перечислял множество рыцарей обеих воображаемых армий, наделяя каждого особыми приметами, гербом и девизом.