Чарльз Диккенс - Колокола (пер.Врангель)

— Я не раздѣляю взгляда Кьюта, — продолжалъ сэръ Джозефъ, показывая письмо. — Точно также я не согласенъ съ Филеромъ и всѣми его присными; я человѣкъ, прежде всего, внѣпартійный. Друзья мои, бѣдняки, ничего не имѣютъ общаго со всѣмъ этимъ и точно также никому нѣтъ дѣла до нихъ. Мои друзья бѣдняки, живущіе въ моемъ участкѣ, касаются лишь меня одного. Ни одинъ человѣкъ, ни одно общество не имѣютъ права вмѣшиваться въ наши дѣла. Вотъ та твердая почва, на которой я стою. Я поставилъ себя въ отношеніи моего бѣднаго собрата въ роли э… э… въ роли отца. Я ему говорю: я хочу стать для тебя отцомъ.

Тоби слушалъ съ большимъ вниманіемъ и все лучше и лучше начиналъ чувствовать себя.

— Ваша единственная забота, мой милый другъ, — продолжалъ сэръ Джозефъ, разсѣянно глядя на Тоби, — ваша единственная забота должна заключаться въ томъ, чтобы имѣть дѣло только со мною, со мною однимъ. Вы не заботьтесь рѣшительно ни о чемъ, а положитесь всецѣло на меня; я хорошо знаю всѣ ваши нужды, я замѣняю вамъ отца. Таковъ завѣтъ, данный мудрымъ Провидѣніемъ. Создавая васъ, Богъ далъ вамъ цѣлью жизни не пьянство, бездѣліе, развратъ, обжорство, (Тоби съ глубокимъ раскаяніемъ вспомнилъ о рубцахъ), но чтобы вы прониклись сознаніемъ благородства труда. Поэтому идите съ гордо поднятой головой, вдыхайте свѣжесть утренняго воздуха, и… и не ищите ничего другого. Ведите суровую, полуголодную жизнь; будьте почтительны; развивайте въ себѣ безкорыстіе; воспитывайте вашу семью безъ средствъ, или почти безъ всякихъ; уплачивайте за свою квартиру съ точностью часового механизма; будьте пунктуальны во всѣхъ платежахъ (я, кажется, подаю вамъ хорошій примѣръ, вы всегда найдете мистера Фиша, моего личнаго секретаря, съ кошелькомъ, наполненнымъ золотомъ для уплаты моихъ обязательствъ), и тогда вы вполнѣ можете разсчитывать на меня, какъ на самаго вѣрнаго друга и любящаго отца.

— Чудныхъ дѣтей, нечего сказать, сэръ Джозефъ! — сказала миледи, съ жестомъ отвращенія. — Ревматизмы, лихорадки, кривыя ноги, астмы и всякаго рода подобныя гадости!

— Миледи, — возразилъ сэръ Джозефъ, торжественно, — тѣмъ не менѣе я все же остаюсь и другомъ и отцомъ бѣдняка. Каждые четыре мѣсяца онъ будетъ видѣться съ мистеромъ Фишемъ; разъ въ годъ мои друзья и я будемъ пить за его здоровье и выскажемъ ему наши чувства въ самыхъ добрыхъ и теплыхъ выраженіяхъ; разъ, въ теченіе всей своей жизни, онъ сможетъ публично, въ присутствіи цѣлаго общества аристократовъ, получить какую нибудь бездѣлушку изъ рукъ друга. А когда, болѣе не поддерживаемый всѣми этими возбуждающими средствами и достоинствомъ работы, онъ спустится въ хорошо устроенную нами могилу, тогда, миледи, — здѣсь сэръ Джозефъ прервалъ свою рѣчь, чтобы высморкаться, — я буду другомъ и отцомъ… э…. такимъ же вѣрнымъ и заботливымъ… э…. для его дѣтей.

Тоби былъ невѣроятно растроганъ.

— Все это создало вамъ очень благодарную семью, нечего сказать, сэръ Джозефъ! — воскликнула его супруга.

— Миледи, — возразилъ сэръ Джозефъ съ еще болѣе величественнымъ видомъ, — извѣстно, что неблагодарность является недостаткомъ этого класса людей. Я приготовился къ ней, какъ и всѣ остальные.

— Все, что только въ силахъ человѣка, я дѣлаю, — продолжалъ сэръ Жозефъ. — Я исполняю долгъ человѣка, рѣшившаго быть другомъ и отцомъ бѣдняка и всячески стараюсь развивать его умъ, объясняя ему при всѣхъ обстоятельствахъ его жизни, что единственнымъ нравственнымъ принципомъ человѣка его сословія должна быть полнѣйшая вѣра въ меня! Имъ совершенно не подобаетъ и не къ чему заниматься собою. Если даже люди испорченные и движимые дурными инстинктами проповѣдуютъ имъ другое и развиваютъ въ нихъ нетерпимость, недовольство своимъ положеніемъ, неповиновеніе и сопротивленіе дисциплинѣ и черную неблагодарность — что, конечно, всегда имѣетъ мѣсто — то я все же остаюсь ихъ другомъ и отцомъ. Это начертано тамъ наверху; это въ порядкѣ вещей!

Послѣ этой длинной и блестящей исповѣди, онъ открылъ письмо ольдермана Кьюта и прочелъ его.

— Несомнѣнно чрезвычайно вѣжливо и чрезвычайно любезно! — воскликнулъ сэръ Джозефъ. — Миледи, ольдерманъ настолько добръ, что напоминаетъ мнѣ, что онъ имѣлъ необычайную честь встрѣтить меня (онъ, право, слишкомъ добръ) у нашего общаго пріятеля, банкира Дидль и оказываетъ мнѣ любезность, спрашивая не желаю ли я, чтобы онъ упразднилъ Билля Ферна?

— Чрезвычайно пріятно! — отвѣтила миледи Боулп. — Это самый скверный изъ всѣхъ этихъ людей! Онъ что-же, навѣрное, совершилъ какую нибудь кражу?

— Нѣтъ, — сказалъ сэръ Джозефъ, просматривая письмо, — не совсѣмъ, хотя, во всякомъ случаѣ, нѣчто подходящее, но тѣмъ не менѣе не вполнѣ воровство. Кажется, онъ явился изъ Лондона для пріисканія себѣ работы, все для его вѣчной цѣли: улучшенія своего положенія; вы знаете, что это его постоянное оправданіе. Найденный прошлою ночью спящимъ подъ какимъ то навѣсомъ, онъ былъ арестованъ и на слѣдующій же день приведенъ на допросъ къ ольдерману. По поводу всей этой исторіи ольдерманъ находитъ (и по моему онъ совершенно правъ), что надо положить конецъ подобнымъ вещамъ, и спрашиваетъ меня, не будетъ ли мнѣ пріятно, чтобы онъ началъ съ упраздненія Вилли Ферна?

— Лишь бы дали имъ всѣмъ хорошій урокъ этимъ примѣромъ, а объ Вилли Фернъ нечего думать! — возразила миледи. — Прошлую зиму, когда я хотѣла ввести среди мужчинъ и мальчиковъ села, какъ пріятное вечернее времяпрепровожденіе, вырѣзаніе фестоновъ и выдѣлку изъ бумаги цвѣтовъ, при пѣніи слѣдующихъ стиховъ, переложенныхъ на музыку по новой системѣ:

то этотъ самый Фернъ, — я какъ сейчасъ вижу его передъ собою, — приложивъ руку къ шляпѣ, посмѣлъ сказать мнѣ:- «Я почтительнѣйше спрашиваю миледи, не принимаетъ ли она меня за дѣвочку?» Впрочемъ, меня это не удивило; развѣ нельзя всего ожидать отъ неблагодарныхъ и дерзкихъ людей этого сословія? Не стоитъ и говорить объ этомъ. Я прошу васъ, сэръ Джозефъ, воспользуйтесь для общаго примѣра этимъ Вилли Ферномъ!

— Гмъ! — промычалъ сэръ Джозефъ. — Мистеръ Фишъ будьте добры

Фишъ сейчасъ же взялъ письмо и написалъ подъ диктовку сэра Джозефа:

«Частное»

Милостивый Государь,

Я вамъ весьма благодаренъ за ваше любезное сообщеніе относительно В. Ферна. Къ сожалѣнію, я лишенъ возможности дать вамъ о немъ благопріятный отзывъ. Я не переставалъ выказывать ему дружеское и отеческое расположеніе, но, къ несчастью, онъ платилъ мнѣ за него полною неблагодарностью и постояннымъ сопротивленіемъ всѣмъ моимъ намѣреніямъ. Это безпокойный и непокорный умъ, независимый и гордый характеръ, который бы отвергнулъ свое счастье, еслибы вы ему клали его даже въ руку. При такомъ положеніи вещей, признаюсь, мнѣ кажется, еслибы онъ вновь предсталъ передъ вами (какъ вы мнѣ пишете, онъ обѣщалъ это сдѣлать завтра, чтобы узнать о результатѣ наведенныхъ вами о немъ справокъ, а я думаю, въ данномъ случаѣ, можно разсчитывать, что онъ сдержитъ свое слово), то вы окажете неоцѣнимую услугу обществу, если арестуете его, какъ бродягу, на нѣкоторое время, и тѣмъ явите достойный подражанія примѣръ, въ мѣстности, гдѣ все болѣе и болѣе нуждаются въ подобныхъ примѣрахъ, какъ въ интересахъ тѣхъ личностей, которыя отдаютъ себя на служеніе бѣднякамъ, такъ и въ интересахъ самого, обыкновенно заблуждающагося, населенія.