Вирджиния Вулф - Ночь и день

«Я хотела встретиться с вами лично, но не застала вас. Находиться рядом с Уильямом и Кассандрой — невыносимо. Они хотят, чтобы мы… — Она остановилась и, подумав, исправила слово: — Они настаивают на том, чтобы мы поженились, а мы никак не можем поговорить и вообще объясниться. И я хотела бы… — Но ее желания сейчас, когда она обращалась к Ральфу, казались такими неясными, что карандаш решительно отказывался переносить их на бумагу, — как будто ревущий поток Кингсуэй норовил подхватить и его тоже. Она внимательно посмотрела на табличку, висевшую на украшенной позолотой противоположной стене зала, — …многое вам рассказать», — добавила она, старательно, как ребенок, выписывая каждую букву. Но когда снова подняла глаза, сочиняя следующую фразу, то увидела перед собой хмурое лицо официантки, явно говорившее о том, что близится время закрытия. Кэтрин огляделась по сторонам — действительно, кроме нее, в кафе почти никого не осталось, так что она забрала письмо, заплатила по счету и снова оказалась на улице. Теперь можно взять кеб и отправляться в Хайгейт. Но тут она сообразила, что не помнит его адреса. Серьезная преграда появилась вдруг на ее пути к задуманному. Она изо всех сил напрягала память: сначала попыталась представить, где находится и как выглядит его дом, затем — вспомнить адрес, который сама же записала однажды на конверте. Но ничего не получалось, слова, как нарочно, ускользали. Как там было? Дом на улице такого-то сада, а название улицы как-то связано с холмом. Но нет, ей пришлось сдаться. Никогда еще, если не считать детских лет, она не чувствовала себя такой потерянной и несчастной. И вдруг — словно все это время бредила наяву и наконец очнулась — представила себе последствия этого пагубного бездействия. Представила, как будет потрясен Ральф, когда ему скажут, что ее нет дома, — и еще, чего доброго, решит, что она не желает видеть его. Она мысленно увидела, как он удаляется от ее дома, причем направиться он мог куда угодно, только не в Хайгейт, почему-то она была в этом уверена.

Может, он еще раз вернется на Чейни-Уок? Она так ясно увидела его, что даже вздрогнула, представив себе такую возможность, и уже подняла было руку, подзывая кеб. Но нет, он слишком горд, чтобы вернуться, он пересилил себя и уходит все дальше и дальше — ах, если бы она могла разглядеть названия улиц, по которым он сейчас, вероятно, идет! Но ее воображение подвело ее и лишь дразнило непонятными, мрачными видами чужих и далеких окрестностей. И действительно, вместо того чтобы решиться на что-нибудь, она только стояла и, обмирая, представляла весь путаный лабиринт лондонских улиц — ну как отыскать в нем кого-то, если он мечется туда-сюда, сворачивает направо-налево и, наконец, выбирает какой-то грязный вонючий проулок, где на мостовой играют дети, и вот… — нет, хватит об этом думать. И она быстро зашагала вперед по Холборну [85] Холборн, или Хоборн — старинная лондонская улица, которая проходит по территории Сити, Кэмдена и Вестминстера. .

Потом остановилась, повернулась и поспешила в противоположном направлении. И эта нерешительность была не только досадной, но даже вселяла в нее страх, и уже не в первый раз за день она пугалась, чувствуя, что не в силах противиться собственным желаниям. Тому, кто привык подчиняться привычке, унизительно чувствовать беспомощность перед разгулом некой высвободившейся разом мощной и, похоже, неконтролируемой силы. Кэтрин и сама не заметила, что изо всей силы, до боли, сжимает в руке перчатки и карту Норфолка, будто собирается стереть их в порошок. Она чуть разжала пальцы, с беспокойством поглядела по сторонам: не смотрят ли на нее с подозрением — или с любопытством? Но, разгладив перчатки и убедившись, что в остальном выглядит как обычно, она перестала обращать внимание на прохожих, и снова ей хотелось лишь одного: найти Ральфа Денема во что бы то ни стало. Ни о чем другом она думать не могла — это было страстное, сильное, необоримое желание, проявляющееся совершенно по-детски. Она корила себя: ну можно ли быть такой беспечной! А обнаружив, что снова стоит возле станции подземки, постаралась еще раз собраться с духом и решить, что же делать дальше. И вдруг ее осенило: надо пойти к Мэри Датчет и спросить у нее адрес Ральфа. И это было такое счастье — у нее появилась цель, и ее действия уже нельзя было назвать бессмысленными. Теперь Кэтрин с полным правом сосредоточила все мысли на Ральфе и, нажимая на кнопку звонка у квартиры Мэри, она даже на миг не задумалась о том, как может быть встречена подобная просьба. Как назло, Мэри не оказалось дома — дверь открыла уборщица. Кэтрин ничего не оставалось делать, как согласиться подождать. Ждать пришлось минут, наверное, пятнадцать, и все это время она не присела и все расхаживала по комнате. Услышав звяканье ключей у входной двери, она застыла перед камином — так ее и застала Мэри. Взгляд у гостьи был выжидательно-решительный, как у человека, пришедшего по неотложному делу, которое в предисловиях не нуждается.

Мэри от удивления вскрикнула.

— Да-да, — кивнула Кэтрин, заранее отметая в сторону еще не высказанные вопросы.

— Вы пили чай?

— О да, — ответила Кэтрин, подумав про себя: бессчетное число раз, сотни лет назад.

Мэри помолчала, сняла перчатки и, взяв спички, принялась разводить огонь.

Кэтрин попыталась остановить ее нетерпеливым жестом:

— Не разжигайте камин для меня… Я, собственно, пришла, чтобы спросить адрес Ральфа Денема.

Взяв карандаш и конверт, она приготовилась записывать, всем своим видом выражая нетерпение.

— Яблоневый Сад, улица Горы Арарат, Хайгейт, — произнесла Мэри медленно странным голосом.

— Ну да, теперь вспомнила! — воскликнула Кэтрин, ругая себя за несообразительность. — Полагаю, туда ехать минут двадцать? — Она взяла сумочку, перчатки и собралась уходить.

— Но вы его не найдете, — сказала Мэри, держа спичку в руке.

Кэтрин, направившаяся было к двери, оглянулась.

— Почему? Где же он? — спросила она.

— Он все еще в конторе.

— Но он ушел оттуда, — ответила Кэтрин. — Вопрос только в том, успел ли он добраться до дома. Он собирался к нам в Челси, я пыталась встретиться с ним по пути, но мы разминулись. Я не оставила ему даже записки. Поэтому я должна его найти — и как можно скорее.

Мэри попыталась спокойно разобраться в ситуации.

— Почему бы не телефонировать? — сказала она.

Кэтрин тотчас положила сумочку и перчатки и, с облегчением вздохнув, воскликнула:

— Ну конечно! Как я сразу не догадалась? — Схватила телефонную трубку и назвала телефонистке номер.

Мэри посмотрела на нее внимательно и вышла из комнаты. Через некоторое время телефон, сквозь непомерную толщу Лондона, донес до Кэтрин таинственный звук шагов, кто-то поднимался к чуланчику, где стоял аппарат, она явственно представила себе картины и книги, жадно вслушивалась в шумы и шорохи — и наконец назвала себя.