Жорж Санд - Маленькая Фадетта

И маленькая Фадетта открыла задвижку и скрылась так скоро, что Ландри, проводивший ее до дома, не успел вымолвить ни слова.

Сначала затея Фадетты показалась Ландри до того забавной, что он смеялся над ней, а не сердился. «Эта девочка, — думал он, — просто не воспитана, но она бескорыстна; ведь я мог свободно заплатить ей, не разоряя моих родителей». Но, поразмыслив, ему показалась её выдумка не так смешна, как на первый взгляд. Правда, маленькая Фадетта танцевала превосходно, он видел, как она скакала с пастухами по полям и дорогам, и извивалась так ловко, как настоящий чертенок, с такой быстротой, что невозможно было поспеть за ней. По она была некрасива и плохо одета; ни один мальчик лет Ландри не приглашал ее, особенно при других. Только разные оборванцы и мальчишки не брезговали с ней танцевать, а деревенские красавицы не охотно принимали ее в свой кружок. Ландри стыдился такой дамы, да и притом он обещал, по крайней мере, хоть три танца красивой Маделон; она могла оскорбиться, если он забудет свое приглашение.

Он прибавил шагу, не оглядываясь, потому что он боялся погони огонька, кроме того, он замерз и ему хотелось есть. Когда он пришел домой, он высушил свое мокрое платье и рассказал, что не мог найти брода вследствие темноты. Но про свой страх он не упомянул, также скрыл происшествие с огоньком и с Фадеттой. Он лег спать, мысленно повторяя себе, что сегодня не стоит мучиться, а что завтра успеет подумать о всех неприятных последствиях своей встречи. Но, несмотря на это мудрое решение, он спал очень дурно. Ему снились 50 разных снов, он все видел Фадетту верхом на домовом. Домовой был в виде большего красного петуха, держащего в одной лапе розовый фонарь, от которого лучи света распространялись по всем тростникам. А маленькая Фадетта превращалась в большего сверчка, величиной с козу, и пела голосом сверчка какую-то песенку, но он не мог разобрать слов, а слышал только рифмы: сверчок, огонек, домовой, водяной, Сильвинэ, бессоннэ. У него голова закружилась, а свет так ослепил его, что когда он проснулся, долго перед ним кружились черные, красные и синие шарики, как всегда бывает, если мы напряженно смотрим на солнце или на луну. Ландри до того утомила эта тревожная ночь, что он дремал всю обедню и не слышал проповедь священника, восхвалявшего и превозносившего добродетели св. Андоша. Выходя из церкви, Ландри совсем забыл про Фадетту, так он устал. А она стояла на паперти рядом с Маделон, очевидно, ожидавшей его приглашения. Но не успел он заговорить с ней, как сверчок выступил вперед и сказал очень решительно:

— Не забудь, Ландри, что ты меня пригласил вчера вечером на первый танец.

Ландри весь вспыхнул, Маделон рассердилась и покраснела тоже. Увидев это, Ландри расхрабрился и ответил Фадетте:

— Может быть, я и обещал пригласить тебя, сверчок, но я еще раньше обещал танцевать с другой, твоя очередь настанет после, когда я выполню мое первое обещание.

— Нет, — спокойно возразила Фадетта, — ты, вероятно, спутал сам; ты ведь меня пригласил еще с прошлого года и напомнил мне это вчера вечером. А если Маделон хочет потанцевать с тобой, тебя ей отлично заменит твой близнец, он на тебя похож, как две капли воды, и нисколько не хуже.

— Сверчок прав, — сказала Маделон гордо, взяв руку Сильвинэ; — раз вы так давно приглашали ее, Ландри, надо держат слово. Мне все равно, с кем танцевать: с вами или с вашим братом.

— Конечно, это одно и то же, — наивно сказал Сильвинэ, — давайте танцевать вчетвером.

Ландри пришлось покориться, чтобы не привлекать всеобщего внимания; сверчок начал подпрыгивать очень ловко и гордо, любо было на нее смотреть. Если бы она была недурна собой и хорошо одета, все были бы от неё в восторге, потому что она отлично танцевала и ни одна красавица не могла с ней поспорить в ловкости и уверенности; но бедная девочка выглядела еще хуже обыкновенного, благодаря своему наряду. Ландри не смел и взглянуть на Маделон, так ему было больно и обидно; за то он смотрел на свою даму и находил ее еще уродливее, чем всегда. Она хотела приукраситься и только напортила себе. Ее старомодный, пожелтевший от времени, чепец образовывал на голове два широких и плоских наушника, а теперь носили маленькие торчащие чепцы. Волосы падали ей на шею, что очень ее старило и делало ей голову широкою, как кочан капусты, на тонкой, как палочка, шее. Ее драгетовая юбка была ей коротка на два пальца, из рукавов выглядывали её худые, загоревшие руки, как лапки паука.

Правда, она гордилась своим ярко-красным передником, доставшимся ей от матери, но она забыла спороть нагрудник, их не носили уже десять лет. Это происходило от того, что она не была кокеткой, не занималась собой, бедняжка, и росла, как мальчик, не заботясь о своей наружности, а думая только об играх. И теперь она походила на расфранченную старушку. Над ней смеялись за её некрасивый наряд, а ведь чем она была виновата, что бабушка ее держала в нищете и была страшно скупа.

Сильвинэ изумился желанию брата танцевать с Фадеттой, которую он сам терпеть не мог. Ландри не знал, как объяснить свой поступок и сгорал от стыда. Маделон разобиделась; словом, у всех были печальные лица, точно на похоронах, несмотря на оживление маленькой Фадетты, заставлявшей их все время двигаться.

Тотчас, после первого танца, Ландри побежал скрыться в фруктовом саду; но, через минуту, к нему пришла маленькая Фадетта с целой ватагой девчонок и с скакуном, который был несноснее и крикливее обыкновенного, потому что гордился павлиньим пером и мишурными украшениями на шляпе. Ландри понял, что она рассчитывала на всю эту свиту, как на свидетелей в случае отказа, и покорился безропотно своей судьбе. Он повел ее под орешники, надеясь, что там их не заметят. На его счастие, никого из его родных и знакомых не находилось вблизи; он этим воспользовался и протанцевал третий танец с Фадеттой. Их окружали незнакомцы, не обращавшие на них никакого внимания.

Только он окончил, он поспешил пригласить Маделон закусить с ним в беседке. Но она уже обещала другим и гордо отказала Ландри. Бедный мальчик забился в угол и любовался на нее оттуда со слезами: гнев и презрение очень шли к её красивому личику. Она это заметила, торопливо доела свой пшеничный суп и встала из-за стола со словами:

— Уже звонят к вечерне? Кто будет моим кавалером после церкви? — она повернулась к Ландри, надеясь, что он крикнет «я!» Но не успел он разинуть рот, как другие предложили свои услуги и Маделон ушла с ними к вечерне, не удостоив его даже взглядом упрека или сожаления.

После службы с ней попеременно танцевали Петр Обардо, Иван Аладениз и Этьенн Алафилипп; у неё никогда не было недостатка в кавалерах, потому что она была хороша собой и богата. Ландри грустно провожал ее глазами; маленькая Фадетта еще не вышла из церкви, она всегда долго молилась по праздникам, что давало повод к разным толкам. Одни уверяли, что она так поступает из благочестия, а другие говорили, что этим она хочет скрыть свои сношения с нечистой силой.