Амброз Бирс - Заколоченное окно

— Да, этот каземат не приспособлен под убежище, серьезно сказал полковник. Он не почувствовал, что его заключение прозвучало несколько легковесно.

Некоторое время они молча стояли над этой группой. Штабной офицер думал о неоконченном ужине, ординарец — о том, что бы такое могло находиться в бочонках на другом конце погреба.

Внезапно человек, которого они считали мертвым, поднял голову и спокойно посмотрел на окружавших его людей. Лицо его было черным как уголь, щеки изборождены волнистыми светлыми полосами, тянувшимися книзу от глаз. Губы были серовато-белыми, как у актера, загримированного под негра. На лбу запеклась кровь.

Штабной офицер отступил на один шаг, ординарец — на два шага.

— Что вы здесь делаете, дружище? — спросил полковник, не трогаясь с места.

— Этот дом принадлежит мне, сэр, — последовал учтивый ответ.

— Вам? Ах, вот как! А это кто?

— Это моя жена и ребенок. Я — капитан Коултер.

Бой был жарким и продолжительным; это чувствовалось во всем. Воздух был пропитан запахом битвы. Теперь все уже позади; осталось только оказать помощь раненым да похоронить убитых — «упаковать», как сказал один остряк из похоронного взвода. «Паковать» придется немало. Куда ни посмотришь, по всему лесу среди расщепленных деревьев валялись человеческие и конские трупы. Между ними ходят санитары с носилками, подбирая тех немногих, которые еще подают признаки жизни. Большинство раненых уже умерли без присмотра, пока обсуждали их права на последнее причастие. Раненые должны ждать — таков армейский закон; лучший способ позаботиться о них — выиграть сражение. Следует признать, что победа — это особая привилегия человека, нуждающегося в помощи. Однако многие не доживают до нее.

Пока рыли братские могилы, убитых собирали по двенадцать-двадцать человек и складывали рядами. Тех, кого нести сюда было слишком далеко, закапывали на месте. Попыток опознать трупы почти не было сделано, хотя в большинстве случаев похоронные команды собирали трупы там, где они сами сражались. Имена мертвых победителей были известны и занесены в списки. Павшие солдаты противника вынуждены были довольствоваться простым пересчетом. Зато это они получили сполна: многих из них пересчитали несколько раз, и общая цифра, включенная впоследствии в официальную сводку командира-победителя, отражала скорее мечту, чем истинный итог.

На некотором расстоянии от того места, где одна из похоронных команд разбила «бивуак павших», облокотившись о дерево, стоял человек в форме офицера федеральной армии. Весь облик его выражал крайнюю усталость; но при этом он беспокойно вертел головой из стороны в сторону; очевидно, какие-то мысли не давали ему покоя. Возможно, он не знал, в какую сторону идти; казалось, он не собирался долго оставаться на этом месте, ибо прямые красноватые лучи заходящего солнца уже играли в просветах между деревьями и усталые солдаты заканчивали свое дело. Вряд ли он намерен был провести ночь в одиночестве среди покойников. Девять человек из десяти, которых вы встречаете на дороге после боя, обычно спрашивают, как добраться до той или иной воинской части, как будто кто-то может это знать. Несомненно, этот офицер заблудился. Отдохнув немного, он, вероятно, пойдет за одним из похоронных взводов.

Однако когда все ушли, он направился прямо к лесу, навстречу багряному закату, изукрасившему кровавыми пятнами его лицо. Уверенный вид, с каким он теперь шел, свидетельствовал о том, что эти места ему знакомы. Он снова хорошо ориентировался.

Он шел, не глядя на трупы, лежавшие по сторонам. Раздававшиеся то и дело хриплые стоны тяжело раненных, которых не нашли санитары и которые должны были провести беспокойную ночь под звездами, мучимые жаждой, также не привлекали его внимания. Да и чем он мог им помочь, не будучи хирургом и не имея под рукой воды? У края мелкой лощины, — простого углубления в земле, лежало несколько трупов. Он увидел их, резко изменил свой курс и быстро направился к ним. Проходя мимо трупов, он пристально разглядывал каждый и наконец остановился над одним, лежавшим в некотором отдалении от остальных, у молодой рощицы. Офицер внимательно осмотрел труп, и ему показалось, что он шевелится. Офицер наклонился и потрогал лицо трупа. Раздался крик.

Офицер был капитаном Даунингом Мэдуэллом из Массачусетского полка, доблестным и умным солдатом, благородным человеком. В этом полку служили два брата Хэлкроу — Кэффал и Крид. Кэффал был сержантом из роты Мэдуэлла, и эти два человека (сержант и капитан) были верными друзьями. Они старались держаться вместе, хотя этому мешало неравенство в чинах, различие обязанностей и соображения военной дисциплины. Они вместе росли с самого детства, а привычку сердца нелегко сломить. Кэффал Хэлкроу не имел ни склонности, ни вкуса к военной службе, но он не мог смириться с мыслью, что придется расстаться с другом; он записался в роту, где Мэдуэлл был младшим лейтенантом. Оба дважды получали повышение в звании, но пропасть между высшим сержантским званием и низшим офицерским была глубока и широка, и поддерживать старые отношения становилось все труднее, возникали разногласия.

Крид Хэлкроу, брат Кэффала, служил в том же полку майором. Это был циничный, мрачного вида человек, и между ним и капитаном Мэдуэллом существовала естественная антипатия, обстоятельства разжигали ее и усиливали, пока не довели до активной враждебности. Если бы не сдерживающее влияние Кэффала, каждый из этих двух патриотов, несомненно, приложил бы все усилия, чтобы лишить свою страну услуг другого.

В то утро в начале боя полк находился в боевом охранении в миле от основных сил. Он был атакован и почти окружен в лесу, но упорно удерживал позиции. Во время затишья майор Хэлкроу подошел к капитану Мэдуэллу. Они, как положено, обменялись приветствиями, и майор сказал:

— Капитан, полковник приказал вам с вашей ротой выдвинуться к краю лощины, занять там позицию и удерживать ее до получения приказа отходить. Вряд ли есть необходимость предупреждать вас, что это задание опасно, но, если хотите, я думаю, вы можете передать командование своему старшему лейтенанту. Я не уполномочен дать вам на это разрешение, я это просто от себя вам предлагаю.

На подобное смертельное оскорбление капитан Мэдуэлл спокойно ответил:

— Сэр, я приглашаю вас присоединиться к моей роте. Офицер на коне будет замечательной мишенью для противника, а я уже давно придерживаюсь мнения, что вам было бы лучше присоединиться к мертвецам.

Искусство остроумного ответа зародилось в военных кругах еще в 1862 году.

Через полчаса рота капитана Мэдуэлла отошла с позиций на край лощины, оставив там треть своего состава. Среди раненых был и сержант Хэлкроу. Вскоре полк вынужден был отойти к главной линии обороны и к концу боя находился в нескольких милях от лощины. И вот теперь капитан стоял возле своего подчиненного и друга.