Жюльен Грин - Полночь

Элизабет вспомнила калоши господина Аньеля и не могла не подумать о том, какой это странный дом: один должен скользить бесшумно, как тень, а другой — громыхать башмаками.

Когда они спустились на площадку второго этажа, девушке пришла в голову удачная мысль.

— Ты знаешь, где моя комната? — спросила она.

— Черт побери, это та самая, в которой умер господин Греруар, брат господина Эдма.

Такого ответа она не ожидала, и он ее озадачил.

— В общем, — продолжала Элизабет после короткой паузы, — это комната в конце коридора, сразу после комнаты господина Эдма. Тебе нужно всего-навсего спуститься вниз, разуться и тихонько подняться наверх.

Мальчик хитро глянул на нее и слегка улыбнулся, показав острые зубы; возможно, теперь он не считал Элизабет такой же дурой.

— Сколько ты мне дашь?

Элизабет подумала о пятидесяти сантимах, отданных господину Бернару, потом о подаренных ей госпожой Лера двадцати франках, быстро сопоставила эти суммы и предложила ему полтора франка. От удивления мальчик задержался на последней ступеньке, но быстро вновь обрел душевное и физическое равновесие.

— Это немного, — заявил он, ловко разыгрывая равнодушие, — но об этом мы поговорим наверху.

Девушка оставила Марселя продолжать путь и бегом поднялась по лестнице, чтобы направиться в свою комнату. Вчерашняя свеча догорела, так что пришлось посидеть в темноте, дожидаясь мальчика с фонарем. Это время показалось Элизабет мучительно долгим. Все вокруг нее трещало: стулья, пол и даже переборки. Стоя рядом с кроватью, она высматривала в коридоре лучик света, как вдруг в комнате раздался голос, заставивший ее подпрыгнуть от испуга.

— Не кричи, это я, — сказал Марсель.

— Почему ты не взял фонарь?

— Ты еще спроси, почему я не постучал в дверь господина Бернара и не сказал ему, что иду к тебе, — насмешливо произнес мальчуган.

Затем чиркнул спичкой и предстал перед Элизабет с витой восковой свечой в руке.

— Вот тебе и фонарь, — сказал он. — Где те самые сорок су [3] Су — пять сантимов. , которые ты обещала?

— Я обещала полтора франка.

— А я так понял, что сорок су. Если тебе это не подходит, я поберегу свечку и уйду.

— Ладно, ты получишь эти деньги после того, как ответишь на мои вопросы.

— Да что мне твои вопросы! Давай сорок су сейчас же, или я ухожу.

У Элизабет возникло сильное желание надавать подзатыльников этому жадному маленькому крестьянину, но она сдержалась. Дело в том, что несколько минут тому назад у нее возник план, как использовать Марселя для своего побега. Пробежать через сад, перелезть через калитку или перепрыгнуть через изгородь, как ей косвенно советовал господин Бернар, — все это казалось девушке нелепым и рискованным предприятием. «Надо подумать», — повторяла она про себя, не отдавая себе отчета в том, что эта необходимость подумать лишь маскировала затаенное желание остаться в Фонфруаде.

— Ты получишь двадцать су сейчас и еще двадцать, когда ответишь на мои вопросы. На! — (Мальчуган взял монету с недовольной гримасой.) — Скажи-ка мне сначала, где находится комната господина Бернара?

— Как раз под комнатой господина Эдма.

— Я так и думала. В котором часу он ложится спать?

— Он спит днем, а ночью — никогда.

— Но почему?

Марсель пожал плечами.

— А где спит мадемуазель Эва?

— На втором этаже, после того как в ее комнате провалился пол. Ты не знала? Раньше она жила в комнате на первом этаже. Потолок протекал, но никому не было до этого дела. А этот дом совсем не такой прочный, каким кажется на первый взгляд! И вот в один прекрасный день стена отошла, и пол провалился. Жаль, конечно, что в ту минуту, когда это случилось, самой Эвы там не было. А вся мебель полетела в подвал!

Марсель подбоченился и засмеялся, Элизабет сделала вид, что разделяет его веселье.

— А господин Эдм? — спросила она потом. — Его тоже днем не увидишь?

— Нет, днем он спит, как все.

— А что же они делают всю ночь?

Мальчик состроил усталую гримасу.

— Если хочешь узнать об этом, не спи, когда другие не спят. Ну, хватит, ты задурила мне голову. Давай сюда мои деньги.

Элизабет протянула ему двухфранковую монету, которую он тотчас спрятал в карман.

— А скажи-ка мне еще вот что, — продолжала она. — Ты когда-нибудь слыхал, чтобы здесь говорили обо мне? Знаешь, зачем господин Эдм позвал меня сюда?

Марсель пристально посмотрел на девушку хитрыми злыми глазками, потом соскочил с кровати.

— Конечно, знаю, — сказал он, беря в руку свечу. — Но это не твое дело.

И прежде чем Элизабет могла его удержать, мальчик открыл дверь и выскочил в коридор.

Элизабет бежала за ним до площадки четвертого этажа и прибежала туда как раз вовремя, чтобы увидеть, как Марсель с обезьяньей ловкостью съехал на перилах до следующей площадки. Немного погодя он открыл входную дверь и выбежал в сад.

Элизабет присела на ступеньку и, подперев голову руками, принялась размышлять над тем, что узнала, однако сердце ее билось слишком сильно, и все ее попытки собраться с мыслями ни к чему не привели. Стоило скрипнуть какой-нибудь половице, как бедная девушка вздрагивала. Но мало-помалу царившая в доме тишина успокоила ее. Лишь ветер шевелил иголки елей, наполняя ночь тихим и приятным шелестом, который напоминал журчанье омывающих берег речных струй. Время от времени темноту прорезал зябкий крик совы или жалобный писк ее жертвы — птички, ласки или мыши, — напоминая о том, что в черных кронах старых елей ночная хищница не дремлет.

В одной из комнат первого этажа пробили часы, и девушка восприняла мерные удары как своего рода предупреждение. Если она хочет покинуть усадьбу, нельзя терять ни минуты. «А может, уже и поздно», — сказала она себе, но с места не тронулась. Мысль о том, что ее собираются держать здесь как пленницу, теперь уже не волновала Элизабет, страх ее прошел, как проходит лихорадка у больного. Несомненно, разум мог бы указать ей на нелепость ее поведения. Устами господина Бернара судьба серьезно предостерегла ее, а она упрямилась; та же судьба послала ей маленького Марселя, который, сам того не понимая, повторил эти добрые советы и рассказал о Фонфруаде достаточно, для того чтобы разумный человек сделал из этого выводы для себя. Но и этих дополнительных сведений оказалось мало: Элизабет все еще спорила сама с собой. Может, она ждала, что прилетит ангел и уведет ее за руку?

Наконец, уступив здравому смыслу, девушка встала и спустилась по лестнице, но шла она неохотно, ибо ей казалось, что ее гонят из театра, когда занавес вот-вот поднимется и начнется необыкновенный спектакль. На площадке третьего этажа Элизабет остановилась на мгновение и огляделась. На деревянном сундуке стоял тускло светивший фонарь, который позволил, однако, разглядеть в углу неподвижную фигуру какого-то животного. Элизабет отпрянула, но тут же улыбнулась, так как узнала набитое соломой чучело волка, свесившего из оскаленной клыкастой пасти красный фланелевый язык. Неподалеку изъеденный молью барсук грозно выгибал жирную спину на маленьком колченогом кресле, наклонившемся под тяжестью чучела.