Джейн Остен - Эмма

– Ради всего святого, мисс Вудхаус! – вскричал мистер Элтон. – Напишите портрет! Он в самом деле станет сокровищем! Умоляю, мисс Вудхаус, примените свой восхитительный талант в пользу вашего друга! Разумеется, я видел ваши рисунки. Как могли вы подумать, что я невежествен в сем вопросе? Разве в этой комнате не достаточно образчиков ваших пейзажей и натюрмортов! И разве в гостиной у миссис Уэстон в Рэндаллсе нет нескольких несравненных ваших фигур?

«Да, – подумала Эмма, – добрый человек! Но что общего у фигур и пейзажей с настоящим портретом? Вы, милостивый государь, ничего не смыслите в рисовании. Незачем притворяться, будто мои творения вас восхищают. Приберегите свои восторги для личика Харриет».

– Что ж, мистер Элтон, раз вы столь великодушно одобряете мой замысел, полагаю, мне стоит попробовать. У Харриет изящные, точеные черты лица, что затрудняет достижение портретного сходства; и все же рисунок глаз и линии возле губ столь необычны, что так и тянет запечатлеть это своеобразие на бумаге.

– Совершенно верно – рисунок глаз и линии возле губ! Я нимало не сомневаюсь в вашем успехе. Умоляю, просто умоляю вас попробовать свои силы. Когда вы напишете портрет, он станет, по вашим же собственным словам, бесценным сокровищем.

– Но, мистер Элтон, я боюсь, что Харриет не понравится позировать. Она так мало озабочена собственной внешностью… Вы заметили, как удивила ее моя просьба? Как мило она воскликнула: «Ах нет! Никогда!»

– О, уверяю вас, я все подметил. Ее слова от меня не ускользнули. И все же мне кажется, что ее удастся убедить позировать вам.

Вскоре вернулась Харриет; услышав предложение написать ее портрет, она, не колеблясь, дала свое согласие – к величайшему облегчению двух других участников сцены. Эмма пожелала немедленно приступить к делу и тут же извлекла портфель, в котором хранились наброски к ее прежним портретам (к слову сказать, ни один из них так и не был закончен), чтобы вместе с друзьями выбрать подходящие пропорции и размеры. Она разложила эскизы на столе. За миниатюрой следовал поясной портрет, за ним – портрет в полный рост; рисунки были выполнены в карандаше, пастели, акварели… пересмотрели все по очереди. Эмма всю жизнь стремилась попробовать всё и добилась значительных успехов как в рисовании, так и в музыке – успехов гораздо больших, чем можно было предположить, судя по тому, как мало она затрачивала усилий и на то и на другое. Она играла и пела; рисовала почти в любой технике, однако ей всегда не хватало упорства. Ни в чем не добилась она такой степени совершенства, которой радовалась бы сама и которой, судя по ее задаткам, ей нетрудно было бы достичь. Сама Эмма не слишком обманывалась в отношении своих художественных и музыкальных талантов, однако была не против того, чтобы на сей счет обманывались другие, и не слишком раскаивалась, узнав, что ее репутация музыкантши и художницы зачастую превосходит ее истинные заслуги.

В каждом наброске было свое достоинство – в менее проработанных, пожалуй, больше всего. Писала Эмма бойко. Но, будь ее рисунки гораздо хуже или, скажем, вдесятеро лучше, удовольствие и восхищение двух ее собеседников были бы точно такими же. Оба пришли в полный восторг. Сходство всех поразило: и как это мисс Вудхаус точно все передает!

– Боюсь, для вас здесь выбор небогатый, – вздохнула Эмма. – У меня моделями были лишь члены моей семьи. Вот отец… еще один батюшкин портрет… но он так разволновался от необходимости позировать, что пришлось рисовать его украдкой; поэтому ни один из этих двух портретов не отличается особым сходством. Вот, видите, миссис Уэстон, и снова она, и снова, и опять она. Милая миссис Уэстон! Мой всегдашний добрый друг; что бы я без нее делала? Вот она позировала всегда, когда бы я ее ни попросила. Вот моя сестра. Ее изящная фигурка мне тут удалась, да и лицо, по-моему, похоже. Позируй она дольше, я добилась бы еще большего сходства, но она так торопилась, так хотела, чтобы я нарисовала заодно всех ее детишек, что спокойно не сидела. А вот, полюбуйтесь, это трое из моих племянников! Вот они – Генри, Джон и Белла, по порядку, но, как видите, все портреты похожи, словно писались с одного ребенка. Сестрица так хотела, чтобы я нарисовала их, что я не могла ей отказать, но трех-четырехлетних детишек, знаете ли, не заставишь стоять смирно. Оттого добиться портретного сходства трудновато – все они румянощекие крепыши. Легко рисовать детей с грубыми, резкими чертами лица, но у баловней матерей редко бывают такие черты. А вот и набросок четвертого, он тогда был еще младенцем. Я зарисовала его, пока он спал на софе, и, если заметите, добилась большого сходства. Видите хохолок у него на голове? Он так уютно спит, уткнувшись головой в подушку! Да, вышло очень похоже. Я считаю, что имею право гордиться маленьким Джорджем. И угол софы получился неплохо. А вот моя последняя работа, – она развернула рисунок джентльмена в миниатюре, портрет в полный рост, – последняя и лучшая. Это мой брат, мистер Джон Найтли. Тут до завершения осталось совсем немного, но я была так раздосадована, что отложила его и поклялась, что больше никогда не стану писать портретов. Да и как можно было не рассердиться? После всех моих мучений, когда я уже добилась настоящего сходства – мы с миссис Уэстон сошлись на том, что портрет вышел очень хорош, только он слишком красив, слишком льстит оригиналу и, пожалуй, вот тут, справа, небольшой огрех, – так вот, после всех трудов его жена, а моя дорогая сестра Изабелла холодно заметила: «Да, отдаленное сходство есть, но портрет вышел неудачным и не делает ему чести». А сколько пришлось перед тем уговаривать ее мужа попозировать! Он согласился в виде большого одолжения; словом, всех этих треволнений для меня было слишком. Поэтому я никогда не закончу его – да и зачем? Всякий гость, приходя на Бранзуик-сквер, упрекал бы меня в том, что портрет нехорош. И вот, как я уже говорила, я тогда зареклась писать портреты. Но ради Харриет, точнее, ради меня самой я нарушу свое намерение. Кроме того, в настоящее время вокруг нас не наблюдается, к счастью, ни мужей, ни жен.

Мистера Элтона новый поворот в разговоре необычайно позабавил и порадовал; он беспрестанно повторял:

– Пока, как вы выразились, вокруг нас действительно не наблюдается ни мужей, ни жен. Именно так! Ни мужей, ни жен!

Он повторял эти слова так многозначительно, что Эмма невольно задалась вопросом: а не уйти ли ей и не оставить ли его с Харриет наедине? Но так как она хотела рисовать, то решила, что он потерпит с выражением своих чувств.

Вскоре она определилась с размером портрета и материалом. Она заявила, что намерена писать акварельный портрет в полный рост, такой, как портрет мистера Джона Найтли. Если рисунок выйдет удачным и понравится ей, то займет почетное место на стене над каминной полкой.