Джек Лондон - Собрание сочинений в 14 томах. Том 2

– О! – воскликнула она. – Вы уже знакомы?

И Фрона ответила:

– Да, мы встретились на дороге от Дайи. А люди, которым довелось там встретиться, никогда не забывают друг друга.

– Как романтично!

Миссис Шовилл захлопала в ладоши. Несмотря на то, что она была толстой флегматичной женщиной под сорок лет, вся ее жизнь, когда она бодрствовала, проходила в восклицаниях и рукоплесканиях. Ее супруг под большим секретом уверял, что, если бы она встретилась лицом к лицу с господом богом, она непременно всплеснула бы своими пухлыми руками и закричала: «Как романтично!»

– Как это произошло? – продолжала она. – Не спас ли он вас в горах или что-нибудь в этом роде? Пожалуйста, скажите, что так оно и было! И вы никогда об этом не говорили, мистер Корлисс! Пожалуйста, расскажите! Я умираю от любопытства!

– О, ничего особенного, – поспешил он ответить. – Ничего романтичного. Я, то есть мы…

Он почувствовал, что у него упало сердце, когда Фрона перебила его. Невозможно было предвидеть, что скажет эта удивительная Девушка.

– Он оказал мне гостеприимство, вот и все, – сказала она. – Я могу похвалить его жареный картофель, а что до его кофе, то он превосходен для того, кто умирает от голода.

– Неблагодарная! – отважился он произнести, получив в награду улыбку. Затем Корлисса познакомили с молодым стройным лейтенантом горной полиции, который стоял у камина и обсуждал вопрос о продовольственном кризисе с живым, небольшого роста человеком в крахмальной сорочке с очень высоким, тугим воротничком.

Благодаря тому, что Корлисс по рождению принадлежал к известному общественному кругу, он непринужденно переходил от одной группы к другой, в чем ему завидовал Дэл Бишоп. Точно проглотив аршин, Бишоп сидел на первом попавшемся стуле и терпеливо дожидался, чтобы кто-нибудь из гостей простился и ушел. Он хотел посмотреть, как это делается. Мысленно он уже представлял себе эту сложную процедуру, он даже знал, сколько шагов нужно сделать до двери, и был совершенно уверен в том, что необходимо проститься с Фроной. Но он не знал, должен ли он пожать руку каждому из присутствующих. Он заглянул сюда на минутку, чтобы повидать Фрону, сказать ей «Как вы поживаете?», и неожиданно попал в большое общество.

Корлисс, только что кончивший болтать с некоей мисс Мортимер о декадентстве французских символистов, [10] …о декадентстве французских символистов… – Здесь Дж. Лондон говорит о кризисе, переживаемом французскими символистами в 90-х годах XIX века. Виднейшими представителями французского символизма были Верлен, Рембо, Малларме. наткнулся на Бишопа. Старатель немедленно узнал его, хотя видел только раз, да и то мельком, у его палатки в Счастливом Лагере. Дэл немедленно сообщил Корлиссу, что он очень обязан ему за гостеприимство, оказанное мисс Фроне, в виду того, что он сам был задержан в пути; что всякая любезность в отношении мисс Фроны является любезностью и в отношении его и что он, Дэл, никогда в жизни этого не забудет, пока у него найдется хоть кусок одеяла, чтобы прикрыть им мистера Корлисса. Он надеется, что Корлисса это не очень стеснило. Мисс Фрона говорила, что постельных принадлежностей было очень мало, но ночь была ведь не слишком холодная (скорее бурная, чем морозная), поэтому он надеется, что Корлисс не слишком продрог. Весь этот монолог показался Корлиссу довольно неуместным, и он отошел от Дэла при первой возможности, предоставив тому изнывать от тоски.

Но Дэйв Харни попал сюда отнюдь не случайно. Он и не думал прилипать к первому же стулу. Будучи королем Эльдорадо, он считал нужным занимать в обществе то положение, на которое ему давали право его миллионы. И хотя он не знал иных удовольствий, кроме болтовни с бесшабашными собутыльниками в трактире или на пороге хижины, тем не менее он был вполне удовлетворен своими рыцарскими успехами в светских гостиных. Быстрый на реплики, он переходил от одного гостя к другому и с апломбом, подчеркнутым его удивительным костюмом и манерой волочить ноги, обменивался отрывистыми, бессвязными фразами со всеми, кто попадался ему. Мисс Мортимер, говорившая по-французски, как парижанка, поставила его в тупик своими символистами. Но он расквитался с ней хорошей дозой жаргона канадских вояжеров и поверг ее в величайшее недоумение предложением продать ему двадцать пять фунтов сахару, безразлично белого или коричневого. Впрочем, не она одна удостоилась его откровенности. С кем бы он ни болтал, он ловко переводил разговор на продовольствие и затем переходил к своему неизбежному предложению. «Сахар, чтоб мне лопнуть», – весело говорил он в заключение и направлялся к следующей жертве. В конце концов он умолил Фрону спеть вместе с ним трогательную песенку «Я покинула для вас мой счастливый дом». Это было, пожалуй, хвачено через край, но Фрона тем не менее попросила его напеть мелодию, чтобы она могла подобрать аккомпанемент. У него был не столь приятный, сколь сильный голос. Дэл Бишоп, внезапно обнаруживший признаки жизни, начал подпевать ему хриплым басом. При этом он настолько осмелел, что решился покинуть свой стул. Когда наконец он вернулся в свою палатку, то пинком ноги разбудил заспанного сожителя, чтобы рассказать ему, как приятно он провел вечер в доме Уэлзов.

Миссис Шовилл хихикала и находила все это неподражаемым, в особенности когда молодой лейтенант горной полиции и несколько его соотечественников громко пропели «Правь, Британия» [11] « Правь, Британия» – английская песня, ставшая национальным гимном; написана поэтом Джеймсом Томсоном (1700–1748). и «Боже, храни короля», [12] « Боже, храни короля» – английский национальный гимн, созданный Джоном Буллом (1563–1628). а американцы ответили им, спев «Мою страну» [13] « Моя страна» – американский национальный гимн, написанный поэтом Сэмюэлем Фрэнсисом Смитом (1808–1895). и «Джона Брауна». [14] « Джон Браун» («Тело Джона Брауна») – американская песня, сложенная в честь борца за освобождение негров в США Джона Брауна (1800–1859) в годы гражданской войны. Приписывается К. С. Хэллу из Массачузетса (1861). Верзила Алек Бобьен, золотой король Сёркла, потребовал «Марсельезу», [15] « Марсельеза» – французская революционная песня, написанная Руже де Лилем в 1792 году. Первоначально была песней отряда марсельских волонтеров, откуда получила свое наименование. Является национальным гимном Франции. и общество разошлось, распевая на улице «Стражу на Рейне». [16] «Стража на Рейне» – немецкая националистическая песня, написанная в 1840 году М. Шиекенбюргером. В 1854 году положена на музыку К. Вильгельмом.

– Не приходите в такие вечера, – прошептала Фрона, прощаясь с Корлиссом. – Мы не сказали друг другу и трех слов, а я знаю, что мы с вами будем большими друзьями. Скажите, удалось Дэйву Харни выклянчить у вас сахар?