Джек Лондон - Собрание сочинений в 14 томах. Том 2

Время от времени необходимо было подмести комнату, и тогда все направлялись через большую дверь в соседнее помещение, где щелкали пробки и звенели стаканы. Полковник Трезвей и Корлисс последовали за всеми в бар, где толпилось человек пятьдесят мужчин и женщин. Они очутились рядом с Люсиль и молодым человеком в желтой волчьей шапке. Он был, несомненно, красив, и красота его еще более выигрывала от яркого румянца и блестящих глаз. Он был не совсем пьян, так как внешне отлично владел собой. Выпитое вино делало его чрезмерно веселым. Он говорил громко и возбужденно, его речь не лишена была находчивости и остроумия. Словом, он был как раз в том состоянии, когда пороки и добродетели проявляются особенно резко.

Когда он поднял стакан, человек, стоявший рядом с ним, нечаянно толкнул его под руку. Он стряхнул пролитое вино с рукава и выразил свое мнение о соседе. Это были не особенно лестные слова, специально рассчитанные на то, чтобы задеть. Так и случилось: тяжелый кулак опустился на волчью шапку с такой силой, что отшвырнул ее владельца на Корлисса. Оскорбленный продолжал наступать. Женщины разбежались, предоставив мужчинам драться. Часть присутствующих столпилась вокруг них, а некоторые вышли, чтобы освободить место для честного боя.

Человек в волчьей шапке не захотел драться. Закрыв лицо руками, он пытался отступить. Толпа криками призывала его начать борьбу. Он заставил себя остановиться, но как только противник снова приблизился к нему, струсил и отскочил в сторону.

– Оставьте его, он это заслужил! – закричал полковник, когда Вэнс попробовал вмешаться. – Он не будет драться. Если бы он подрался, я бы, кажется, все ему простил.

– Но я не могу смотреть, как его избивают, – возразил Вэнс. – Если бы он отвечал тем же, это не было бы так ужасно.

Кровь текла у незнакомца из носа и из небольшой царапины над глазом. Корлисс не выдержал и бросился к ним. Ему удалось расцепить их, но при этом он слишком сильно налег на оскорбленного старателя и повалил того на пол. У каждого из дерущихся в баре были друзья, и прежде чем Вэнс разобрал, в чем дело, он был оглушен страшным ударом. Его нанес друг опрокинутого им человека. Дэл Бишоп, который стоял в углу, вступился за своего хозяина. В одно мгновение толпа разделилась на два лагеря, и драка стала общей.

Полковник Трезвей забыл, что горячка жизни для него прошла, и, размахивая колченогим стулом, кинулся в свалку. Несколько полицейских, которые были в числе присутствующих, бросились вслед за полковником и вместе с полдюжиной других гостей стали защищать человека в волчьей шапке.

Хотя борьба была жестокой и шумной, жизнь в баре шла своим чередом. В дальнем его конце хозяин продолжал разносить напитки, а в соседней комнате вновь заиграла музыка и начались танцы. Игроки продолжали играть, и только те, что стояли поближе, проявили некоторый интерес к драке.

– Бей, бей, не жалей! – гоготал Дэл Бишоп, размахивая кулаками рядом с Корлиссом.

Корлисс засмеялся и, обхватив какого-то здоровенного погонщика собак, повалил его на пол, под ноги дерущихся. Он почувствовал, как погонщик вцепился ему зубами в ухо. На мгновение он представил себя с одним ухом, и сейчас же, точно его что-то осенило, он с силой надавил на глазные яблоки погонщика. Люди топтали его ногами и падали рядом. Но он не замечал этого. Он чувствовал только одно: в то время как он нажимал пальцами на глаза погонщика, зубы того разжимались. Он надавил сильнее (еще немного, и человек бы ослеп), зубы разжались окончательно и выпустили свою добычу.

Наконец ему удалось выбраться из свалки и встать около стойки бара. Он совершенно забыл свое отвращение к драке. От его культуры не осталось и следа, едва он почувствовал опасность. Он был таким же, как все остальные. Он поднялся на ноги, держась за перила, и увидел человека в парке из беличьего меха, схватившего пивную кружку и собиравшегося швырнуть ее в Трезвея, который стоял в двух шагах от него. Пальцы его, привыкшие к пробиркам и акварельным краскам, сжались в кулак, и он с размаху ударил человека в парке по подбородку. Тот уронил кружку и упал на пол. Вэнс на мгновение смутился, но, поняв, что в пылу гнева ударил человека, первого человека в своей жизни, испытал неизведанное наслаждение.

Полковник Трезвей поблагодарил его взглядом и закричал:

– Отойдите в сторону! Пробивайтесь к двери, Корлисс! Пробивайтесь к двери!

Прежде чем удалось открыть дверь, произошла еще одна стычка, но полковник, не выпускавший из рук колченогий стул, буквально разметал противников, и через минуту вся толпа вывалилась на улицу. И лишь когда озлобление улеглось, как это и бывает в подобных случаях, люди разошлись по домам. Двое полицейских, сопровождаемые несколькими добровольцами, вернулись в бар, чтобы окончательно восстановить порядок. Корлисс и полковник вместе с человеком в волчьей шапке и Дэлом Бишопом направились вверх по улице.

– Ах, черт побери! – восклицал полковник Трезвей. – Вот тебе и шестьдесят лет! Вот тебе и конец горячке! Да я себя сегодня чувствую на двадцать лет моложе! Корлисс, вашу руку. Я поздравляю вас от всего сердца. Говоря откровенно, я не ожидал от вас этого. Вы удивили меня, сударь, очень удивили!

– Я сам себе удивился, – ответил Корлисс. Сейчас, когда возбуждение улеглось, он чувствовал себя усталым. – И вы меня тоже удивили, когда схватили стул.

– Да! Надеюсь, я хорошо орудовал им. Видели? Смотрите! – И, громко засмеявшись, полковник поднял это средство самозащиты, которое все еще крепко держал в руках. – Кого я должен благодарить, господа?

Они остановились на углу, и человек, которого они спасли, протянул им руку.

– Меня зовут Сент-Винсент, – проговорил он, – и…

– Как вас зовут? – с внезапным интересом переспросил Бишоп.

– Сент-Винсент, Грегори Сент-Винсент…

Неожиданным ударом Бишоп повалил Сент-Винсента в снег. Полковник инстинктивно схватился за стул, потом помог Корлиссу удержать старателя.

– Вы с ума сошли, что ли? – спросил Вэнс.

– Негодяй! Я жалею, что не дал ему сильнее, – был ответ. Потом Бишоп прибавил: – Ну, теперь все в порядке. Пустите меня, я его больше не трону. Отпустите меня, я пойду домой. Спокойной ночи.

Когда они помогали Сент-Винсенту подняться на ноги, Вэнс готов был поклясться, что полковник смеется. И впоследствии Трезвей сознался в этом. Уж больно все это было неожиданно и забавно, пояснил он. Теперь же, решив загладить свое поведение, он предложил Сент-Винсенту проводить его домой.

– Почему вы его ударили? – тщетно в четвертый раз спрашивал Корлисс Бишопа, вернувшись к себе в хижину.

– Подлый негодяй! – буркнул тот, кутаясь в одеяло. – И с какой стати вы меня удержали? Я жалею, что не ударил его сильнее.