Петру Думитриу - Буревестник

— Говорит, чтобы мы к нему подходили! — крикнул Емельян.

Но Адам, схватив бабайку, уже действовал ею вместо руля. Емельян, Ермолай и Афанасие налегли на весла.

Они приблизились к куттеру, который, по сравнению с их узкой, легкой, похожей на ореховую скорлупу лодкой, показался им большим и тяжелым, и стали заходить с подветренной стороны. Послышался гул мотора. Они остановились, суша весла — собираясь упереться ими в борт куттера — и стали ждать, чтобы его поднесло к ним ветром. Но куттер и лодку так бросало, что всякая попытка прыгнуть с нее на палубу означала почти неизбежное падение в воду или перелом зажатой между двумя бортами ноги. Ермолай хотел прыгнуть, но всякий раз куттер выносило наверх, и рыбакам приходилось отталкиваться изо всех сил, чтобы он не раздавил их скатываясь с волны.

— Конец! Буксирный трос! — крикнул Емельян, снова принимаясь грести.

Старшина куттера понял и сам, держась за трос, пополз на корму. Волны то и дело переливало через борт, и они окатывали старшину целым потоком пены, но он только встряхивался и упорно полз дальше. Наконец канат был подан и перенесен ветром через лодку. Адаму удалось его поймать, а Емельяну — закрепить за коуш на баке, где все еще сидел безучастный ко всему Симион. Теперь он вдруг вскочил, прыгнул в море и, ухватившись обеими руками за буксирный трос, стал подвигаться к куттеру. Воспользовавшись минутой, когда левый борт оказался в уровень с водой, он вскарабкался на палубу и уцепился за ванты. Адам взглянул на Емельяна: оставаться в лодке и рисковать жизнью не было больше никакого смысла.

— Все за борт! — крикнул он.

Старшина куттера упрятал Симиона куда-то в трюм и подал знак, что он ждет остальных. Ермолай бросился в воду и поплыл, в то время как Афанасие, чтобы избежать столкновения, отталкивал веслом шедшую на буксире пустую лодку, то и дело кидая на Адама и на Емельяна тревожные взгляды. Парень был мертвенно бледен, что было заметно даже при фосфоресцирующем отблеске волны, и, очевидно, сильно перепуган.

— Прыгайте в воду! — повторил Адам.

Но Емельян упрямо покачал головой.

— Емельян!

— Я остаюсь в лодке, — крикнул он. — Теперь безопасно! Куттер отведет нас к «мамаше»!

Адам пробрался к Емельяну, пытаясь сбросить его за борт, но тот со смехом приставил к его груди весло:

— За лодку отвечаю я!

С куттера что-то кричали — повидимому, старшина не мог больше ждать. Адам махнул рукой Афанасие, но тот, кивнув в сторону Емельяна, тоже отказался прыгать в воду.

— Прыгай сам! — смеялся Емельян. — Отправляйся на свой куттер!

«Я не могу бросить их на произвол судьбы, — думал Адам. — К тому же Емельян прав — нас отбуксируют к пароходу. Делать нечего, останусь с ними». Радуясь тому, что они спасены и что теперь все будет хорошо, он заразился веселостью Емельяна и оставил его в покое. Хотя ветер выл все так же, Адам сложил ладони рупором и принялся кричать старшине куттера, что к норд-осту от них остались на якоре лодки молодежной бригады. Старшина кивнул головой, и через минуту куттер, ревя мотором, тронулся в указанном направлении. Буксирный трос натянуло с такой силой, что Адам, Емельян и Афанасие повалились на дно лодки. Емельян сел за руль, и лодка запрыгала по волнам, поднимая фонтаны брызг и иены. Афанасие принялся увязывать покрывавший всю переднюю часть лодки жесткий, мокрый парус. Адам уселся поудобнее, но лодку дернуло и он больно ударился головой о банку. «Вот черт! — думал Адам, — потони я, на мое место послали бы другого инструктора, которому, если бы он не был природным рыбаком, понадобилось бы полгода, чтобы освоиться со своей работой и научиться всему, что ему нужно знать». Он глубоко вздохнул и, не в силах больше бороться с усталостью, стал засыпать. Ему представилось, что он видит сквозь опущенные ресницы какие-то черные столбы, мимо которых они проносятся по шоссе на обкомовской машине. Потом столбы оказались горами, а машина — лодкой. Горы, горы… кромешная тьма…

Его мысли спутались, и Адам заснул. Потом, неизвестно через сколько времени, он увидел Ульяну, сидевшую рядом с ним в машине. Она была очень печальна и упрекала его:

— Зачем ты меня бросил, Адам? И как раз, когда у нас будет ребенок…

— Что ты, Ульяна! Как я могу тебя бросить? Ты с ума сошла! Мы с тобой никогда больше не расстанемся, никогда, никогда! Слышишь? — будто бы кричал Адам в страшном смятении, крепко сжимая ее руку.

Он проснулся с сильно бьющимся сердцем, страшно расстроенный и огорченный, хотя сознание сейчас же подсказало ему, что все это было во сне. Их лодка все так же прыгала по волнам, впереди виднелась другая — пустая, а еще дальше — черная масса куттера, который так сильно бросало из стороны в сторону, что он, казалось, неминуемо должен был опрокинуться. «Хотя опрокинуться такому куттеру трудно. Построены они великолепно, да и палуба у них прочная, все задраено, водонепроницаемо…» — думал Адам, и лодка, по сравнению с куттером, казалась ему легкой, хрупкой, незащищенной. Афанасие крепко спал, забравшись под парус. Емельян сидел за рулем. Адам дернул его за ногу:

— Теперь мой черед, а ты поспи!

Емельян отрицательно потряс головой и пробормотал сонным голосом что-то про «мамашу» и о том, что «теперь уже скоро». Голова у Адама опять опустилась на грудь и он заснул как убитый, потеряв всякое представление об окружающем. Проснулся Адам от страшного крика, заставившего его вскочить на ноги. Испуганно тараща глаза, он стал всматриваться в темноту, но ничего не увидел, кроме пустой лодки и куттера. Правда, ему показалось, что они теперь дальше от куттера, чем прежде, и что буксирный трос стал как будто длиннее. Емельян показывал рукой на куттер, крича что-то изо всей мочи, но что — разобрать было невозможно. Сообразив, что буксир, повидимому, лопнул, Адам кинулся к веслам и принялся грести, пытаясь поскорее выправить лодку, чтобы избежать несчастья. Надежда на пробковые пояса была плохая — он знал, что они через несколько часов пропитываются водой и идут ко дну. Куттер, который шел против ветра, так что никто на нем не мог услышать их воплей, быстро удалялся.

Емельян распорол парус ножом и пихнул ногой Афанасие. Тот испугался и бросился к веслам. Емельян пробрался мимо них на бак, чуть не свалившись в море, но грести не стал, а принялся выбирать буксир. Вытянув, он некоторое время молча, сидя спиной к остальным, рассматривал конец, потом повернулся и, просунув его под банкой Афанасие, подал Адаму. Адам нагнулся и взял его в руки. Чего хотел от него Емельян? В темноте ничего не было видно — конец, как конец. Емельян поднял руки и показал, что трос перерезан:

— Перерезан! — донесся его крик.

Адам нащупал конец: Емельян прав — это не разрыв. Буксир был перерезан ножом. Он поднял голову и посмотрел вслед куттеру, который уже почти скрылся в темноте.