Петру Думитриу - Буревестник

Отправившись к месту лова, он прибыл туда около полуночи. Адам добрался до базы только к утру, когда все было кончено.

Было еще довольно рано и зарницы еще не озаряли небосвода, когда Прециосу открыл заседание и прочел повестку дня. Первым поднялся боцман Мариникэ и громогласно заявил, что он требует включение в повестку еще одного вопроса.

— Какого? — спросил секретарь.

— О том, что сделано парторганизацией для увеличения продукции.

Сухопарый, маленький боцман, стоя, ждал ответа. Рядом на скамейках сидели матросы, трое кочегаров, механики в промасленных спецовках, похожий на ежа, взъерошенный Николау, заведующая рыбоконсервным заводом — женщина лет сорока в чистом голубом халате, с туго повязанной головой, — кухарка, Лае и буфетчик. Все они удивленно смотрели на боцмана. Остальные, не менее удивленно, смотрели на Прециосу. «Что это еще значит? — недоумевал секретарь. — Сговорились они, что ли?» Он повернулся и вопросительно посмотрел на Прикопа. Тот прошептал чуть слышно, одними губами:

— Отставить… При чем тут продукция?

Ободренный Прециосу повысил голос:

— Какая продукция, товарищи? Завода?

— Не только завода: завод — перерабатывает то, что ему дают рыбаки.

Прециосу заподозрил Продана:

— Ты, что ли, с ним говорил? — спросил он шепотом. — Ты его подучил?

Продан поджал губы и так же тихо ответил:

— Я никого не подучивал…

Прециосу снова повернулся к Прикопу.

— Это не наше дело, — прошептал тот, — мы — судовая парторганизация…

— Это не наше дело, — как эхо повторил Прециосу. — Мы, товарищ Марин, — судовая парторганизация, а не рыбацкая. Ставить вопрос о продукции — неправильно с организационной точки зрения.

— Однако…

— Не будем терять времени. Кто просит слова?

— Подождите, — вмешался Продан. — Я вижу, что товарищ боцман еще стоит. Что ты собирался сказать?

— Вот что, — сказал боцман, — с организационной точки зрения не знаю, как это выходит, а по-моему, мы не даем и половины того, что можем давать. Что делается нами для увеличения продукции? Наш долг — помочь рыбакам.

Прециосу негодовал: «Что это он заладил про рыбаков? — недоумевал он. — Причем тут рыбаки?»

— Предлагается, стало быть, — раздался голос Продана, — обсудить, чем мы можем помочь рыбакам для увеличения продукции. Речь идет о пище трудящихся. Неужели вопрос народного питания так мало нас интересует, товарищи?

— Правильно! — одобрило несколько человек.

Прециосу с неудовольствием услышал зычный голос Николау:

— Вот это да! — крикнул старший помощник капитана.

— Ты это хотел сказать, дядя Мариникэ?

— Это самое, — подтвердил боцман, садясь на свое место.

— Кто ведет заседание, товарищ Продан? — раздраженно заметил Прециосу. — Я или ты? Слово предоставляется товарищу Данилову. Он тоже, может, хочет высказаться.

— Товарищи, — тихо и мягко начал Прикоп, — это очень хорошо, что мы хотим помочь рыбакам… Но не следует, очертя голову, начинать дело, которое — еще неизвестно, по силам ли нам… Имеем ли мы на самом деле возможность помочь рыбакам? У нас есть своя работа на судне, свои заседания и многое другое. Разве наше место в рыбачьих лодках? Разве мы должны вести разъяснительную работу среди рыбаков? В часы вахты это, разумеется, невозможно. Остаются часы отдыха… Нет, товарищи, это не годится. Товарищ секретарь совершенно правильно указал, что мы — парторганизация судна, а не рыболовной флотилии. Мы не должны вмешиваться в их дела. Это нас не касается. Считаю предложение неприемлемым.

Закончил он уже другим тоном, в котором звучала скрытая угроза:

— Предупреждаю, что мы не допустим никаких левацких уклонов. Мы не можем совать свой нос повсюду, все менять и всем распоряжаться! Тот, кто этого желает, нарвется на нашу критику. Да, товарищи, мы будем критиковать такие попытки, пока охотники соваться не в свое дело не образумятся.

Он рассмеялся, как человек только что отпустивший удачную шутку. Но все поняли, что это не шутка, а угроза. Наступило молчание. Немного погодя снова послышался голос Прециосу:

— Понятно, товарищи? Ну, начинаем. Кто желает выступить по первому пункту?

— Стойте! — опять вмешался Продан. — Так как были высказаны различные мнения, то я предлагаю поставить на голосование вопрос: обсуждать или не обсуждать предложение о помощи рыбакам?

— Какое еще голосование, товарищи? — возмутился Прециосу. — Что мы — в буржуазном парламенте, что ли?

— Нет, — сказал Продан, — мы у себя на судне.

— Голосовать! — крикнул Николау.

Механики, кочегары, матросы громко требовали того же:

— Голосовать!

Прециосу обменялся взглядами с Прикопом и, поняв, что нужно уступить, поставил на голосование предложение боцмана. Николау и Мариникэ подняли руки; их примеру последовали механики и кочегары. У первых руки были вымазаны машинным маслом, у вторых — черны от угля. Кухарка с недоумением посмотрела вокруг и тоже подняла руку.

— Большинство за, — сказал Продан.

— Хорошо, — сказал Прециосу. — Последним пунктом повестки будет вопрос: как помочь рыбакам? Заранее предупреждаю, что я — против этого вопроса и считаю, что ставить его не следовало.

— Наоборот, товарищ секретарь! Помощь рыбакам необходима! — резким, непримиримым тоном заявил боцман.

Прециосу молча посмотрел на него и предложил приступить к прениям.

Время шло. На море опустилась ночь; засверкали молнии; стало нестерпимо душно. Поговорили обо всем. Заведующая консервным заводом рассказала о работе предприятия, указав, что оно могло бы значительно увеличить свою продукцию.

Прикоп насторожился:

— Каким образом, товарищ Митя? — спросил он. — Что вы для этого предлагаете?

Товарищ Митя была маленькая, худенькая женщина, всегда в чистом халате, с плотно повязанной косынкой, аккуратная, как фармацевт. Она не была красива; лицо ее становилось женственным только когда она улыбалась. Улыбнулась она и теперь, но улыбка у нее вышла кислая.

— Для увеличения продукции есть два средства, — начала она. Во-первых, работать в две смены.

Она оглянулась. Механик с большим, глубоким шрамом на виске, поощрительно крикнул:

— Говори, говори! Не останавливайся!

— Я беседовала с нашими работницами. Если бы товарищ капитан распорядился выделить нам в помощь ребят из машинного отделения, масленщиков или там кочегаров, и в придачу еще кое-кого из палубной команды, то у нас хватило бы людей на две смены. Девушки наши говорят, что каждая из них могла бы работать на нескольких машинах, ну, а уж если девушки на это решаются, то ребята, конечно, не отстанут…

Она снова улыбнулась — на этот раз очаровательно. Механики и кочегары принялись шепотом советоваться: соглашаться или нет?