Александр Дюма - Кавказ

Народ начал роптать.

(Здесь мы перестаем подтверждать достоверность и аргументированность сказываемых нами фактов, твердо зная, что верны лишь следствия, результаты, а детали остаются во мраке неведения).

Шамиль-эфенди слышал этот ропот и понял, какую мог извлечь из этого выгоду. По его наущению Осман-Сул Гаджиев и двое его внуков, Осман и Хаджи-Мурад (не забудьте имя Хаджи-Мурада, ибо носителю его суждено играть большую роль в нашем рассказе), организовали заговор против Гамзат-бека.

Наступило 19 сентября: это день великого праздника мусульман. Будучи имамом, Гамзат-бек должен был совершить молитву в мечети Хунзаха. День и место были избраны заговорщиками для осуществления их намерения.

Гамзат-бека неоднократно предупреждали о готовящемся заговоре, но он не хотел в него верить. Наконец, когда кто-то из мюридов стал настаивать убедительнее других, Гамзат-бек отвечал:

— Можешь ли ты остановить ангела, который по приказанию Аллаха придет взять твою душу?

— Нет, разумеется, — отвечал мюрид.

— Так ступай домой и ложись спать, — сказал ему Гамзат-бек, — мы не можем избежать того, что суждено свыше. Если Аллах избрал завтрашний день днем моей смерти, то ничто не может этому воспротивиться.

И 19 сентября было днем, предопределенным судьбою для смерти Гамзат-бека. Он был убит в мечети, в назначенном заговорщиками месте и в условленный час. Его обнаженное тело валялось на площади перед мечетью в течение четырех дней [31] «Шамиль за два дня до убийства предостерегал Гамзат-бека от поездки по случаю предстоящего праздника в мечеть, но Гамзат-бек, будучи фаталистом, отвечал ему: «Не боюсь. Будет то, что написано мне на досках предопределения». Посланному же Шамиля, подавшему ему письмо, он отвечал: «Никто не может остановить ангела, если Аллах пошлет его за душой человека». Это письмо было найдено в кармане убитого имама». («Кавказ и его герои». СПб. 1902, с. 474). .

Даже самые упорные враги Шамиля-эфенди признают, что он не был в Хунзахе в день убийства но подозревают, что он направлял заговор.

Как уверяют, доказательством соучастия его служит то, что в тот самый час, когда Гамзат-бек был убит, Шамиль-эфенди, находясь вдали от этого места, начал взволнованно молиться. Потом вдруг поднялся, бледный, с влажным челом, словно, подобно Моисею и Самуилу, беседовал с Аллахом, и возвестил о смерти имама.

Какие средства использовал новый пророк, чтобы достигнуть своей цели, не знает никто. По всей вероятности, он преуспел в этом благодаря своим способностям.

Как бы там ни было, спустя восемь дней после смерти Гамзат-бека, Шамиль единогласно был провозглашен имамом. Принимая этот титул, он, естественно, отказался от звания эфенди.

Хаджи-Мурад, который со своим братом и дедом составил заговор против Гамзат-бека, был назначен правителем (наибом) Аварии.

Оставался молодой Булач-хан — пленник Гамзат-бека.

Покойный имам стыдился поднять на него руку, но всем было ясно, что Булач-хан мог с течением времени стать претендентом на Аварское ханство как его единственный законный наследник.

Вот как рассказывают о трагическом конце юного хана. Но повторяем: историю очень часто заменяют легендой, и поэтому мы не в ответе за достоверность рассказа.

Юный Булач-хан был отдан Гамзат-беком под опеку Имама-Али [32] У Дюма описка не Имам-Али, а Иман-Али. , который приходился дядей Гамзат-беку [33] Это был не дядя, а тесть Гамзата. Иман-Али. См брошюру «Истребление Аварских ханов в 1834 году», с. 34. Статья эта писана со слов горца, бывшего казначеем Гамзат-бека. Прим Н. Г. Берзенова. .

Не нужно смешивать имя Имам с титулом имам, что значит пророк [34] Странно, что г-н Дюма не знает одного из основных догматов исламизма. Магомет называет себя последним из пророков, после него никто уже не может выдавать себя за пророка. Имам — слово арабское, значит вовсе не пророк, а глава или владетель какое-нибудь страны, соединяющий в одном лице власть духовную и светскую. Прим Н. Г. Берзенова. .

Шамиль, сделавшись имамом, потребовал выдачи юного хана, а вместе и богатств, оставленных Гамзат-беком. Имам-Али беспрекословно передал ему сокровища, но отказался выдать пленника.

Отказ этот, как говорят, имел под собой почву. У Имама-Али был сын Чобан-бей, который, участвуя в битве, роковой для двух братьев Булач-хана, сам был смертельно ранен. Перед кончиной он раскаялся в содействии злодеянию и заклинал отца, Имама-Али, беречь Булач-хана и возвратить ему Аварское ханство. Имам-Али поклялся исполнить предсмертное желание сына и отказал Шамилю. Он считал себя связанным узами обета с умершим сыном. Но Шамиль, уверяют, велел своим мюридам окружить жилище Имама-Али, угрожая старику отрубить ему голову и истребить все его семейство, если он не выдаст Булач-хана.

И тут Имам-Али отступился.

Шамиль привел юношу на вершину горы, господствующей над Койсу, и там обвинив его в смерти Гамзат-бека, который будто бы был убит по наущению Булач-хана, сбросил его в реку.

Это, говорят, было причиной бегства Хаджи-Мурада, которого мы встретим на нашем пути три или четыре раза, как реальную личность, и один раз, как привидение [35] Так и видно, что имеешь дело с автором «Монте-Кристо», «Трех мушкетеров» и проч., который никак уже не может обойтись даже в историческом рассказе по его уверению без духов и привидений. Что делать, специальность! Прим. Н. Г. Берзенова. .

Покончив с Булач-ханом, Шамиль сосредоточил в своих руках религиозную власть и светскую [36] И вот с этого-то времени он начинает быть настоящим имамом. Прим. Н. Г. Берзенова. .

Все это происходило в 1834 году.

Всему миру известно, какого непреклонного и упорного врага обрели русские в этом горском властителе.

Теперь читатели знают Кавказ — народы, которые его населяют, и необычного человека, который управляет ими — а потому завершим это длинное историческое введение, впрочем все же довольно сжатое, если учесть, что оно содержит перечень событий, совершившихся на продолжении пяти тысяч лет; надеемся, что после этого читатели будут следовать за нами с большим интересом и с меньшими трудностями по пути неизменно красочному, но иногда весьма опасному.

Тифлис. 1 декабря, 1858 г.

7 ноября 1858 года в два часа пополудни мы прибыли в Кизляр. Это был первый город, встреченный после Астрахани; мы проехали 600 верст по степям, где не нашли никакого пристанища, кроме редких станций и казачьих постов. Иногда нам попадался небольшой караван татар-калмыков или караногайцев, этих кочевников, переходящих с места на место и везущих с собою (чаще всего на четырех верблюдах) все имущество, как правило, состоящее из кибитки и других принадлежностей. Впрочем по мере приближения к Кизляру, особенно, когда мы уже были на расстоянии 7–8 верст от него, картина все больше и больше оживлялась.