Александр Дюма - Кавказ

В первую очередь было необходимо проехать засветло лес возле Щуковой. Этот несчастный лес тревожил. И мы начали беспокоиться и скоро простились с прелестными хозяйками, которые проводили нас до самого подъезда.

Сели в тарантас; полицмейстерша смотрела на нас с беспокойством: конвой из шести казаков казался ей недостаточным.

— Вы чем-то встревожены, мадам? — спросил я ее.

— Конечно, — отвечала она. — Разве у вас нет другого оружия, кроме кинжала?

Я поднял полог передней скамейки и показал три двуствольных ружья, два карабина один из них штуцерный, и револьвер.

— Вот это хорошо, — сказала она, — только выезжайте из города с ружьями, чтобы все видели что вы вооружены. Среди этих зевак — действительно, около нас уже составился кружок, — могут быть два или три татарских лазутчика.

Последовав этому дружескому совету, каждый из нас положил по двуствольному ружью на свои колени.

Мы простились с дамами и покинули Кизляр с грозным видом посреди глубокого молчания восьмидесяти или сотни зрителей, собравшихся посмотреть на наш отъезд.

Выбравшись из города, мы положили ружья в более удобные места.

Тот, кто привык к парижской жизни, к безопасности дорог во Франции, едва ли поверит, что мы подвергались опасности, угрожавшей каждому из нас. То, что мы узнали на протяжении этих двух дней, тревога накануне — все это красноречиво говорило, что мы были, если еще не в неприятельской стране, то по крайней мере похожей на нее [63] В наших «Впечатлениях о путешествии по России» уже сообщал о взятом с нас маленьком обязательстве отправляться в путь лишь в сопровождении надежной охраны, способной на серьезное сопротивление. Прим А. Дюма .

Трудно было справиться с охватившим душу волнением, когда я понял, что скоро смогу убедиться, что я уже нахожусь среди тех, почти невероятных мест, где я столько раз путешествовал по карте, — смогу убедиться, что с левой стороны, в нескольких верстах от меня, Каспийское море, что я проехал по калмыцким и татарским степям, и что река, на берегу которой мы вынуждены были сейчас остановиться, тот самый воспетый Лермонтовым Терек, который, взяв начало у подножья скалы Прометея, несется по земле, где властвовал мифологический царь Дарий.

Мы сделали привал на берегу Терека и стали ожидать парома, который возвращался к нам, переправив караван лошадей, буйволов и верблюдов.

Все речные паромы в России (по крайней мере в той части России, которую мы посетили) содержатся на счет правительства — перевозят на них бесплатно. В этом отношении Россия единственная страна, менее всех других склонная к получению барышей.

Там, где мы переправились, Терек вдвое шире Сены. Мы вышли из тарантаса и поместились на пароме с одним из наших экипажей с нашим конвойным начальником; остальные же казаки берегли другой экипаж, — так велика уверенность в честности тамошних жителей.

В самом деле, во время нашего переезда второй ямщик мог бы ускакать со вторым нашим экипажем, — и черт знает , как говорят русские, которые никогда не употребляют слова бог в этом случае, — черт знает , где бы мы его настигли.

Мы мерили глубину Терека шестом, — она была в семь или восемь футов. Несмотря на такую глубину, чеченцы переходят реку вплавь со своими пленниками, привязанными к хвосту лошадей; от самих несчастных зависит сумеют ли они удержать голову на поверхности воды.

От такого купания как говорила жена кизлярского губернатора, женщины заболевают насморком [64] Откуда взялся у г. автора губернатор в Кизляре? И что это за насморк, который получают дамы? Не можем сказать, шутит или дело говорит почтенный турист. Прим. Н. Г. Берзенова. .

В ожидании нашей телеги и чтобы показать конвойному начальнику превосходство нашего оружия перед азиатским, я пустил из своего карабина (фабрики Девима, одной из лучших [65] Девим (Devisme) Луи Франсуа (1806–1873) — знаменитый французский оружейный мастер. ) пулю в двух чаек, ловивших рыбу в шестистах шагах от нас. Пуля ударила между ними, в том самом месте, которое я указал заранее. В эту самую минуту Муане подстрелил на лету ржанку, что удивило нашего казака не менее расстояния и верности моего выстрела. Кавказские народы, как и арабы, стреляют хорошо только в неподвижную цель.

Между тем наша телега присоединилась к нам, и мы двинулись дальше по болотистой почве, окруженной Тереком, через который нам опять пришлось переправляться, но на этот раз вброд, одновременно с лошадьми, буйволами и верблюдами.

Переправа вброд — живописная картина, но наша переправа вместе с конвоем и караваном, который хотя и не имел к нам отношения, но переходил болото с нами, была из самых интересных. Все лошади и буйволы вступали в реку довольно охотно, но верблюды, которые имеют отвращение к воде, прежде, чем входили в реку, причиняли большие хлопоты. Крик, или лучше сказать, вой их, казалось, более принадлежал дикому зверю, чем животному, которого поэты назвали «кораблем пустыни», видимо, потому, что ходьба верблюда, похожая на покачивание корабля, вызывала у животного морскую болезнь, от которой он выл.

При всем нашем желании переправиться как можно скорее, мы не могли угадать, когда же она кончится.

Наконец — лошади, утоляя на ходу жажду, буйволы, плывя и держа только голову над водой, верблюды с сидящими на них погонщиками, едва касаясь брюхами воды, благодаря длинным ногам, — наконец все животные вышли на другой берег и отправились в путь.

Мы двинулись впереди их. Ничего более не мешало нам до следующей станции. Однако там не могли дать более четырех казаков для конвоя; на посту находилось всего шесть казаков и следовательно только двое могли остаться для его охраны.

Мы еще не были в опасном месте; но уже начиная отсюда, казачьи посты со сторожевой вышкой, служащей им вместо будки, на вершине которой день и ночь стоит часовой, были расположены на расстоянии пяти верст и господствовали над всей дорогой.

Эти часовые имеют при себе связки насмоленной соломы, которые зажигают ночью в случае тревоги. Такой сигнал, видимый на двадцать верст окрест, в одно мгновенье оповещает все соседние посты об угрожающей опасности.

Мы пустились в путь с четырьмя казаками. На всем протяжении дороги мы имели возможность охотиться, не выход я из тарантаса — множество ржанок сидело по обе стороны дороги. Только очень трудно было стрелять в них из-за тряски тарантаса на каменистой дороге.

Когда мы случайно убивали какую-нибудь птицу, один из наших казаков отправлялся искать ее, не слезая с лошади или даже пускаясь в галоп, — видно, что это все были опытные всадники. Потом птицу приносили в кладовую: так мы назвали два багажника нашего тарантаса.