Александр Дюма - Кавказ

Многонациональность Кавказа вошла в поговорку. В царской России взаимоотношения между кавказскими народами искусственно осложнялись администрацией. Нередко дело доходило до открытых столкновений. На страницах «Кавказа» видно, что отношения между народами в эпоху Дюма шли, мягко выражаясь, не всегда гладко. Дюма деликатно старался обойти эти проблемы, но поскольку он записывал не только то что видел сам, но и то, что ему рассказывали случайные попутчики, то порой эти записи были неловки, наивны или противоречивы.

К тому же не следует забывать, что «Кавказ» — это книга о кавказцах, написанная французом для французов. В ней автор говорит не только то, что хочет сказать, но и то, что требуют от него читатели, среди которых бытовали те или иные предрассудки.

В «Кавказе» много исторических экскурсов. О чем-то писатель говорит мельком, о чем-то излишне остро или слишком мягко, о чем-то неверно или просто непривычно для нас. «Но тому, кто создал Д'Артаньяна, можно простить что угодно» (Д. Голсуорси). Тот же Голсуорси заметил, что для Дюма рассказать интересную историю важнее, чем показать человеческие типы и ход человеческой жизни. На страницах «Кавказа» читатель обнаружит множество любопытнейших историй, которые читаются с захватывающим интересом. И почти все они реальны, только увидены они глазом Дюма и под его волшебным пером превращены в сказку.

О пребывании Дюма на Кавказе не будем распространяться — оно изложено в его книге, да к тому же мы еще будем возвращаться к нему в послесловии и в комментариях.

В предисловии к изданию «Из Парижа в Астрахань», появившемуся в конце 1970-х годов в Женеве, Андре Моруа пишет: «К чему нам сравнивать его с другими писателями-путешественниками? Его очарование как раз и состоит в том, что Дюма всегда Дюма, ничего, кроме Дюма. Все, что мы можем ожидать — это немного России и много Дюма. И вот перед нами книга жизнерадостная, чарующая, полная историй и даже истории», заканчивает Моруа свой очерк. Однако верно ли, что в «Кавказе» много Дюма и мало Кавказа? Нет, не верно. Скорее наоборот: много Кавказа и весьма мало Дюма.

Закончим наше предисловие тем, с чего оно началось.

11 июня 1861 года тифлисский цензор Д. Коваленский разрешил печатать «Кавказ» (изданная в Тифлисе книга получила несколько иное название — «Кавказ. Путешествие Александра Дюма»).

Это был первый перевод «Кавказа» на иностранный язык. Осуществил его Петр Никандрович Роборовский — «чиновник для французской переписки» в канцелярии наместника Кавказа. В этом сокращенном переводе было много погрешностей, опечаток и т.п. Но и это не главное. Основным недостатком издания 1861 года было изъятие всех упоминаний политического характера. Ознакомившись с нынешним изданием «Кавказа», читатель заметит явно критическое отношение автора к николаевской России, поймет, как он симпатизировал декабристам и, в частности, А. А. Бестужеву-Марлинскому. «Кавказ» пронизан демократическими тонами, и это делает книгу замечательным документом эпохи — документом политическим.

Ничего этого не было в издании 1861 года. Книга открывалась лаконичным предисловием Роборовского, имелось также несколько десятков кратких комментариев (все они полностью приводятся в настоящем издании). И предисловие, и особенно комментарии были выдержаны в снисходительном по отношению к автору духе. Чтобы читатель почувствовал настроение издателей книги, приводим это предисловие полностью:

«Издавая в свет «Путешествие Александра Дюма по Кавказу» в русском переводе, мы не рассчитывали оказать какую-либо услугу тем, которые имеют в виду серьезное изучение этого края. Цель наша была гораздо скромнее; мы хотели доставить легкое и занимательное чтение на русском языке из того рода сочинений, который преобладает ныне в читающей публике. Тот, кто внимательно следит за текущей литературой и за современными изданиями в России, конечно, согласится, что «путешествия» занимают между ними видное место.

Автор предлагаемого путешествия, один из популярнейших представителей отживающего ныне романтизма, кажется, сам сознавал этот перелом в потребностях современной читающей публики, когда обратился к путешествиям, не взирая на то, что его имя как автора «Монте-Кристо», «Записок врача», «Трех мушкетеров» и пр., и пр., до сих пор еще пользуется во многих слоях прежнею славой, которая в тридцатых и сороковых годах едва ли не исключительно поглощала собою общественное внимание. Предметом первого сочинения в новом роде, если не ошибаемся [7] Роборовский ошибался: до «Кавказа» Дюма опубликовал много художественных отчетов о своих путешествиях. Еще в 1854 году в Москве вышло четырехтомное описание плаванья Дюма в Танжер, Алжир и Тунис на корабле «Быстрый». , автор выбрал Россию и Кавказ — страну, которая особенно интересует Европу. И надобно отдать ему справедливость, — романист отнесся к избранному предмету с лучшей стороны своего таланта в отношении увлекательного изложения, меткого глаза на предмет и любопытных подробностей, поражавших внимание автора почти на каждом шагу. Конечно, тот же романист сказался в нем и с невыгодной стороны, разумея под этим страсть к фантастическому и искажение фактов, которое впрочем касается только очень немногих частностей. Во всяком случае искажение это мы не вправе называть намеренным: оно могло зависеть от многих условий, в числе коих недостаток пособий для справок о здешнем крае должен быть на первом месте. Устранением по возможности этих искажений мы вполне обязаны лицу, знакомому с краем, именно Н. Г. Берзенову [8] Берзенов Николай Георгиевич (1831–1874) — грузин по национальности. Редактор тифлисской газеты «Закавказский вестник» и заместитель редактора «Кавказа». Опубликовал несколько этнографических работ (например, «О быте грузин старого времени»), не утративший своего значения и сегодня. Многие замечании Берзенова в адрес Дюма кажутся излишне резкими, не свойственными Берзенову. Вполне возможно, что тон этих замечаний был уступкой цензорам, чтобы помочь выходу «Кавказа» в свет. обязательно взявшему на себя редакцию нашего перевода и снабдившему его примечаниями, где они были необходимы, при всем том, могло случиться, что некоторые названия местностей, не оказавшиеся на карте, будучи буквально переведены с подлинника, оказались неисправленными. Не думаем, чтобы это обстоятельство существенно повредило нашему труду, сделанному со всевозможной добросовестностью. Но судить об этом — дело публики».

Вскоре после того, как Роборовский перевел «Кавказ», он получил повышение по службе и, как указывает правительственный «Кавказский календарь» 1861 года, стал уже старшим столоначальником, т. е. вторым лицом после управляющего канцелярией. До этого Роборовский числился в канцелярии наравне с азербайджанским писателем Мирза Фатали Ахундовым, служившим в ней переводчиком.