Чарльз Диккенс - Блестящая будущность

Я поблагодарилъ его и согласился, сказавъ ему, что меня зовутъ Филиппъ.

— Мнѣ не по душѣ звать васъ — Филиппъ. — отвѣчалъ онъ, улыбаясь, — это имя напоминаетъ добраго мальчика изъ дѣтской азбуки, который былъ такъ лѣнивъ, что упалъ въ прудъ, или такъ жиренъ, что не могъ глазъ раскрыть, или такъ скупъ, что берегъ свой кэкъ до тѣхъ поръ, пока его мыши не съѣли, или же такъ упорно разорялъ птичьи гнѣзда, что былъ наконецъ съѣденъ медвѣдемъ, жившимъ по сосѣдству. Я вамъ скажу, какое имя мнѣ нравится, — вы не обидѣтесь?

— Я не обижусь, — отвѣчалъ я, — но я васъ не понимаю.

— Хотите, я буду звать васъ Генделемъ? Есть чудное музыкальное произведеніе Генделя: «Гармоничный Кузнецъ».

— Съ большимъ удовольствіемъ.

— Итакъ, любезный Гендель, — сказалъ онъ, поворачиваясь и отворяя дверь, — обѣдъ нашъ готовъ, и я прошу васъ сѣсть за столъ на первое мѣсто, такъ какъ вы хозяинъ.

Мы уже кончали обѣдать, когда я напомнилъ Герберту про его обѣщаніе разсказать мнѣ все, что онъ знаетъ про миссъ Гавишамъ.

— Вѣрно, — отвѣчалъ онъ, — сейчасъ исполню обѣщанное. Но позвольте мнѣ, Гендель, замѣтить вамъ, что въ Лондонѣ не принято брать ножъ въ ротъ — изъ опасенія порѣзаться — и что для этого есть вилка, хотя и ее не слѣдуетъ далеко совать въ ротъ. Объ этомъ почти не стоитъ говорить, но только лучше дѣлать такъ, какъ всѣ дѣлаютъ. Также и ложку берутъ рукой не сверху, а снизу. Это имѣетъ двѣ выгоды. Вы лучше попадаете въ ротъ (что собственно и требуется) и, кромѣ того, вы не будете напрасно подымать правый локоть.

Онъ такъ шутливо сдѣлалъ эти дружескія замѣчанія, что мы оба разсмѣялись, и я даже не покраснѣлъ.

— Теперь перейдемъ къ миссъ Гавишамъ. Вы должны знать, что миссъ Гавишамъ была избалованное дитя. Мать ея умерла, когда она была младенцемъ, и отецъ ей ни въ чемъ не отказывалъ. Отецъ ея, провинціальный джентльменъ изъ вашей мѣстности, былъ пивоваромъ. Я не знаю, зачѣмъ люди хвалятся тѣмъ, что варятъ пиво; можно однако варить пиво и оставаться джентельменомъ; между тѣмъ нельзя печь хлѣбъ и быть джентельменомъ. Мы это видимъ каждый день.

— Однако джентльменъ не можетъ содержать кабакъ, не правда ли? — спросилъ я.

— Ни подъ какимъ видомъ, — отвѣчалъ Гербертъ:- но кабакъ можетъ содержать джентльмена и даже дворянина. Хорошо! М-ръ Гавишамъ былъ очень богатъ и очень гордъ. Также горда была и его дочь.

— Миссъ Гавишамъ была единственная дочь? — спросилъ я.

— Не торопитесь, я сейчасъ вамъ скажу. Нѣтъ, она была не единственнымъ ребенкомъ; у нея былъ еще сводный братъ: ея отецъ тайкомъ женился во второй разъ. На своей кухаркѣ, кажется.

— Я думаю, что онъ былъ гордъ, — сказалъ я.

— Милый Гендель, онъ былъ гордъ. Онъ женился на второй женѣ тайкомъ, потому что былъ гордъ; она потомъ умерла. Когда она умерла, онъ, должно быть, впервые признался дочери въ томъ, что сдѣлалъ, и тогда сынъ сталъ членомъ семейства и жилъ съ ними въ томъ домѣ, куда вы ходили. Сынъ оказался буйнымъ, расточительнымъ и непочтительнымъ… вообще никуда негоднымъ человѣкомъ.

Въ концѣ концовъ отецъ лишилъ его наслѣдства; но, умирая, смягчился и завѣщалъ ему часть состоянія, хотя не столь значительную, какъ миссъ Гавишамъ. Выпейте еще рюмку вина и извините, если я замѣчу, что вы напрасно такъ закидываете голову, когда пьете — это совсѣмъ не красиво.

Я сдѣлалъ это, увлекшись до самозабвенія его разсказомъ. Я поблагодарилъ его и извинился. Онъ сказалъ: «не за что», — и продолжалъ:

— Миссъ Гавишамъ стала богатой наслѣдницей и, какъ можете легко себѣ представить, считалась очень выгодной невѣстой. Ея сводный братъ тоже получилъ достаточныя средства къ жизни, но, благодаря прежнимъ долгамъ и новому мотовству, скоро прожилъ ихъ. Онъ плохо ладилъ съ сестрой, даже хуже, чѣмъ съ отцомъ; многіе думали, что онъ смертельно ее ненавидѣлъ за то, что она будто бы возстановляла противъ него отца. Теперь я подхожу къ самой жестокой части разсказа, но прерву его, чтобы замѣтить вамъ, мой дорогой Гендель, что салфетка ни за что не влѣзетъ въ стаканъ.

Зачѣмъ я старался запихать салфетку въ стаканъ, я самъ не знаю. Но я изо всѣхъ силъ тискалъ ее туда, не замѣчая того, что дѣлаю. Я опять поблагодарилъ его за совѣта; онъ снова отвѣтилъ самымъ веселымъ тономъ:

— Право, не за что! — и продолжалъ свой разсказъ: — Въ то время всюду — на скачкахъ, на балахъ и въ собраніяхъ — можно было видѣть человѣка, который обратилъ свое вниманіе на миссъ Гавишамъ. Я никогда не видѣлъ его, потому что это происходило двадцать пять лѣтъ тому назадъ (раньше, чѣмъ мы съ вами родились, Гендель), но я слышалъ отъ отца, что то былъ красавецъ и очень нравился женщинамъ. Но отецъ мой положительно завѣряетъ, что только невѣжественный или ослѣпленный человѣкъ могъ принять его за джентльмена, потому что, по его мнѣнію, съ тѣхъ поръ, какъ свѣтъ стоитъ, ни одинъ человѣкъ, не будучи джентльменомъ въ душѣ, не можетъ быть джентльменомъ и но наружности. Онъ говоритъ, что никакая полировка не можетъ измѣнить дерево и сдѣлать изъ березы розовое дерево; чѣмъ больше вы полируете дерево, тѣмъ сильнѣе выступаетъ наружу его качество. Ну, хорошо! этотъ человѣкъ неотступно преслѣдовалъ миссъ Гавишамъ и прикидывался безусловно ей преданнымъ. Кажется, что до того времени она не проявляла особенной чувствительности, и она этотъ разъ сердце ея смягчилось, и она его полюбила. Нѣтъ никакого сомнѣнія, что она просто боготворила своего жениха. Онъ пользовался ея привязанностью для того, чтобы занимать у нея большія суммы денегъ, и убѣдилъ ее купить у брата его долю наслѣдства — пивной заводъ (который отецъ завѣщалъ ему) за громадную сумму; онъ говорилъ ей, что, когда онъ сдѣлается ея мужемъ, то будетъ управлять пивнымъ заводомъ. Вашъ опекунъ въ то время не былъ еще довѣреннымъ лицомъ миссъ Гавишамъ, и она была слишкомъ горда, чтобы слушаться чьихъ-нибудь совѣтовъ. Родственники ея были бѣдны и корыстолюбивы, за исключеніемъ моего отца; онъ былъ тоже бѣденъ, но не завидовалъ чужому богатству. Онъ одинъ рѣшился предостеречь ее, говоря, что она слишкомъ много дѣлаетъ для этого человѣка и слишкомъ ему довѣряется. Но она, вмѣсто того, чтобы послушать его совѣтовъ, выгнала отца изъ своего дома, и отецъ послѣ того не видѣлъ ее ни разу.

Мнѣ припомнились слова миссъ Гавишамъ: «Матью придетъ повидаться со мной, когда я буду лежать на этомъ столѣ», и я спросилъ Герберта, отчего его отецъ такъ ожесточенъ противъ нее.

— Онъ не ожесточенъ, — отвѣчалъ онъ, — но не можетъ итти къ ней, потому что она сказала, будто онъ самъ надѣялся попользоваться отъ нея деньгами; поэтому ему и теперь неловко итти къ ней, не только ради себя, но и ради нея. Но вернемся къ нашему разсказу. День свадьбы былъ назначенъ, подвѣнечное платье готово, гости были приглашены. Наступилъ часъ вѣнчанья, но женихъ не явился. Онъ написалъ ей письмо…