Чарльз Диккенс - Наш общий друг. Часть 1

— А этотъ мистеръ… или мастеръ… я не знаю… — началъ, было, обращаясь къ Бетти, секретарь, не зная, за кого считать ему Слоппи — за мужчину, за подростка или за что другое.

— Дитя любви, — отвѣтила, понизивъ голосъ, мистрисъ Гигденъ. — Родители неизвѣстны… на улицѣ нашли. Онъ былъ воспитанъ въ домѣ…- Она вздрогнула отъ отвращенія, не договоривъ.

— Въ рабочемъ домѣ? — подсказалъ секретарь.

Мистрисъ Гигденъ нахмурила свое старое энергичное лицо и глухо выговорила: «Да».

— Вы, очевидно, не любите поминать о рабочемъ домѣ?

— Не люблю поминать! — повторила старуха. — Лучше убейте меня, но не отдавайте туда. Лучше бросьте этого красавца-ребенка подъ нагруженный возъ, подъ ноги лошадямъ, только не отдавайте туда. Придите къ намъ, и если вы найдете насъ умирающими, подставьте намъ свѣчу подъ постель: пусть лучше мы сгоримъ живьемъ, и съ домомъ-то, и обратимся въ кучу золы, прежде чѣмъ наши трупы очутятся тамъ… Джонни, красавчикъ мой! — продолжала старая Бетти, лаская ребенка и скорѣе причитая надъ нимъ, чѣмъ разговаривая съ нимъ, — Джонни, твоей старой бабусѣ восьмой десятокъ наисходѣ. Она вѣкъ не просила милостыни, въ жизнь свою не брала ни копѣйки изъ кассы бѣдныхъю Платила всѣ налоги, какъ только было чѣмъ платить. Работала, когда могла; голодала когда приходилось. Моли Бога, Джонни, чтобъ у бабуси достало силъ до конца… по годамъ-то у нея еще довольно силы… достало силъ съ постели встать, на побѣгушки, на работу. Пусть лучше издохну гдѣ-нибудь въ трущобѣ, чѣмъ попасть въ руки къ этимъ безсердечнымъ людямъ въ ихъ рабочій домъ, гдѣ издѣваются надъ человѣкомъ, гдѣ презираютъ, мучатъ и позорятъ честнаго бѣдняка.

— А что, работаетъ для васъ сколько-нибудь этотъ парень? — спросилъ секретарь, ловко переводя разговоръ на «мастера» или «мистера» Слоппи.

— Какъ же, работаетъ, даже очень исправно, — отвѣчала Бетти, кивнувъ головой съ добродушной улыбкой.

— Онъ у васъ живетъ?

— Да, больше все у меня. По метрикѣ онъ незаконнорожденный, а ко мнѣ попалъ питомцемъ. Какъ-то разъ я увидѣла его въ церкви (тому ужъ много лѣтъ) и тогда же сказала церковному старостѣ, мистеру Блогу, что беру его въ питомцы. Я надѣялась, что сумѣю сдѣлать изъ него человѣка. Въ то время это былъ слабенькій, чахлый ребенокъ.

— Какъ его настоящее имя?

— Оно, видите ли, правильнѣе, пожалуй, будетъ сказать, что настоящаго имени у него нѣтъ. Я такъ смекаю, что его прозвали Слоппи оттого, что былъ онъ найденъ въ дождливую ночь въ грязи [11] Sloppy грязный, выпачканный въ грязи. .

— Онъ, кажется, добрый парень?

— Помилуй Господи, сэръ! Да онъ сама доброта. Вы только взгляните на него: развѣ не видно? Онъ весь на распашку.

Слоппи былъ произведеніемъ топорной работы: слишкомъ великъ въ длину, слишкомъ малъ въ ширину, слишкомъ угловатъ на сгибахъ. Притомъ онъ былъ однимъ изъ тѣхъ неряшливыхъ существъ мужескаго пола, которыя какъ будто обречены отъ рожденія быть нескромно откровенными въ отношеніи своихъ пуговицъ. Про Слоппи можно еще было сказать, что онъ владѣлъ значительнымъ капиталомъ въ колѣняхъ, локтяхъ, кулакахъ и лодыжкахъ, но совершенно не умѣлъ распорядиться имъ съ наибольшею выгодой для себя; онъ помѣщалъ его подъ плохія обезпеченія и вѣчно попадалъ впросакъ. Рядовой нумеръ такой-то въ ротѣ новобранцевъ изъ полка жизни, онъ все же имѣлъ смутное понятіе о вѣрности своему знамени.

— Ну, а теперь, — начала мистрисъ Боффинъ, — поговоримъ о Джонни.

Джонни тѣмъ временемъ, уперевъ въ грудь подбородокъ и надувъ губки, ежился на колѣняхъ у бабушки и внимательно разглядывалъ гостей голубыми глазами, заслонившись отъ наблюденій рученкой въ ямочкахъ. При послѣднихъ словахъ мистрисъ Боффинъ, старая Бетти захватила одну изъ этихъ свѣжихъ, пухлыхъ рученокъ въ свою изсохшую правую руку и принялась тихонько похлопывать ею по своей изсохшей лѣвой.

— Слушаю, сударыня. Поговоримте о Джонни.

— Если вы довѣрите мнѣ этого милаго ребенка, — продолжала мистрисъ Боффинъ съ такимъ выраженіемъ лица, которое уже само по себѣ вызывало на довѣріе, — у него будетъ самый лучшій домъ, самый лучшій уходъ, самое лучшее воспитаніе и самые лучшіе друзья, какихъ вы только можете ему пожелать. Господь мнѣ поможетъ быть ему доброю матерью.

— Я очень намъ признательна, сударыня, и милое дитя было бы признательно не меньше меня, если бъ могло понимать. — Она все похлопывала пухленькой ручкой по своей рукѣ. — Я не стала бы поперекъ дороги моему мальчику, будь даже вся жизнь у меня впереди, вмѣсто той малости, которая мнѣ еще остается. Только… только… я надѣюсь, вы не осудите, что я привязана къ ребенку крѣпче, чѣмъ можно выразить словами: вѣдь это послѣднее живое существо, которое у меня осталось.

— Васъ осудить, моя дорогая! Да какъ же это можно послѣ того, какъ вы съ такой любовью выростили его?

— Я видѣла ихъ у себя, — продолжала, не слушая, Бетти, все такъ же легонько похлопывая ручкой ребенка по своей жесткой, морщинистой рукѣ,- такъ много видѣла ихъ у себя на колѣняхъ. И всѣ ушли отъ меня… этотъ одинъ и остался… Мнѣ стыдно, что я вамъ кажусь такою себялюбивой, но, право, я не такая. Я понимаю, что это принесетъ ему счастье: онъ будетъ джентльменомъ, когда я умру… Я… я и сама не знаю, что это на меня нашло… Я пересилю себя. Не глядите на меня.

Легонькіе шлепки прекратились, смѣло очерченныя губы задрожали, и прекрасное, гордое старое лицо дрогнуло и облилось слезами.

Въ эту минуту, къ большому облегченію посѣтителей, чувствительный Слоппи, увидѣвъ свою покровительницу въ такомъ состояніи, закинулъ голову назадъ, разинулъ ротъ и громко завылъ. Эта тревожная вѣсть о грозившей бѣдѣ мгновенно поразила въ самое сердце Тодльса и Подльса, и не успѣли они еще порядкомъ разревѣться, какъ и Джонни не заставилъ себя ждать: опрокинувшись назадъ и отбиваясь отъ мистрисъ Боффинъ обѣими ногами, онъ тоже сдѣлался жертвой отчаянія. Но Бетти Гигденъ уже пришла въ себя и призвала ихъ всѣхъ къ порядку съ такой расторопностью, что Слоппи, сразу оборвавшись на какомъ-то многосложномъ мычаньѣ, мгновенно обратилъ свою энергію на катокъ и даже сдѣлалъ нѣсколько лишнихъ оборотовъ, прежде чѣмъ затихъ.

— Ну, ну, ну! — проговорила ласково мистрисъ Боффинъ, почти готовая считать свою добрую душу самою безжалостною изъ всѣхъ женскихъ душъ. — Успокойтесь: ничего ужаснаго не случится. Не надо пугаться. Вотъ мы и спокойны. Вѣдь такъ, мистрисъ Гигденъ?

— Да, да, — отвѣтила Бетти.

— И въ самомъ дѣлѣ, вѣдь это, знаете, не къ спѣху, — прибавила вполголоса мистрисъ Боффинъ. — Повремените, подумайте хорошенько, мой другъ.

— Не бойтесь, сударыня, за мной остановки не будетъ, — сказала Бетти. — Я ужъ надумалась вчера. Не знаю, что на меня сейчасъ нашло. Больше это не повторится.