Кнут Гамсун - Круг замкнулся

Ольга же вполголоса ведет с ним свой разговор:

— Надо же, всякий раз, когда я попадаю в беду, ты тут как тут.

— Не так уж ты часто попадаешь в беду.

— Тебя так приятно о чем-нибудь попросить. Мне бы вообще надо поговорить с тобой, но это очень непросто. Мой муж сейчас живет один, как ты знаешь.

— Да! Я об этом кое-что слышал.

— Да, один. Ты не мог бы уговорить Лоллу ходить к нему?

— Вот уж не скажу.

— Она такая проворная и все у нас знает. Тогда ему было бы не так грустно, что меня нет. Очень его жалко.

— Я могу ей передать.

— Спасибо. На мое письмо она ответила отказом, но, может, ты ее уговоришь.

Абель мотает головой:

— Я ее почти не вижу.

Ольга:

— Я смотрю, на тебе рабочая одежда. Ты чем сейчас занимаешься?

— Ничем, но я жду подходящего времени, чтобы кое-чем заняться.

— Очень правильно, займись. Ты, конечно, не очень прилежный, но так много умеешь. А какой ты сегодня красивый и выбритый, хоть и в рабочей одежде.

Она сняла перчатку и взяла Абеля за руку, измазанную маслом и песком.

— Я тебя давно не видела, ты хорошо выглядишь…

Подходит аптекарь и благодарит еще раз.

— Не желаете поехать с нами?

— Нет, спасибо.

— Я высажу вас, где вы захотите. Тоже нет? Тогда поехали, Ольга.

— До свидания, Абель.

А про две тысячи — ни слова.

К нему пришел мальчик с пакетом — большая такая картонка, аккуратно завязанная и с четко написанным адресом.

Абель не испытывал любопытства и потому не стал резать бечевку, а принялся развязывать ее. При этом он нашел ярлычок — ах, так, от портного. Значит, Лолла опять проявила инициативу.

Он опять завязал бечевку и отложил картонку в сторону.

Затем прибыла коробка из обувного магазина и, наконец, большой пакет от Фольмера Хенриксена, АО «Мужская конфекция».

Так дальше продолжаться не может. Он все хорошенько для себя обдумал и решил бежать. Но в дверях столкнулся с Лоллой.

Что все это означает и, вообще, не рехнулась ли она?

— Отойди от двери и дай мне войти и сесть! — сказала Лолла командирским тоном. Она и с собой принесла здоровенный пакет.

Потребовалось время, чтобы все ему объяснить, и, поскольку Абель проявлял недоверие, ей многое пришлось объяснять по второму разу.

— Я тебе не верю, — сказал он, но глаза у него засверкали.

Он переоделся, а она сидела тут же, так что порой он останавливался и говорил, что все, с него хватит.

— Поскорей, Абель, — торопила она, — ты должен пойти со мной, они хотят тебя увидеть.

Он улыбался и твердил, что все это глупости.

— Ты что, хочешь сказать, что мне позволят водить корабль без экзамена и без диплома?

— А ты не веришь?

— Нет. Хотя я ходил какое-то время в море.

— Ульрик Фредриксен тоже обошелся без экзамена. Причем он даже и в море не ходил.

— Странно получается! — сказал Абель и задумался. — А пароход, говоришь, занесен в списки у Веритас и у Ллойда?

— Не знаю. Он ходит вдоль побережья с молочными бидонами. Ну одевайся же наконец. Я вот сижу и удивляюсь, до чего ты чистый.

— Так я ж купаюсь каждый день и почти круглый год. Ты разве не знала?

— Нет, — ответила она с улыбкой, — я не знала.

— Хочешь полакомиться хорошим лососем?

Но Лолла недавно поела и сейчас думала лишь об одном: как можно скорей привести его в достойный вид.

— А ты знаешь, что Ольга разошлась со своим мужем?

— Знаю. Просто ведьма, а не баба. Такой замечательный человек.

— Она хочет, чтобы ты вела у него хозяйство.

— Ты-то откуда это знаешь?

— Она сама мне сказала вчера, когда я ее встретил. Просила поговорить с тобой.

— Не буду я вести у него хозяйство.

— Ты что-то против него имеешь?

— Нет, я против него никогда ничего не имела. Он всегда вел себя по отношению ко мне очень достойно и мило. Но теперь я на это место не пойду, пусть Ольга и не надеется. Не понимаю, чего она пристает, когда я ей ясно сказала «нет». Похоже, у нее есть какая-то задняя мысль.

— Ну какая же у нее может быть мысль?

— Чего не знаю, того не знаю. Я и с ним об этом разговаривала. Я им обоим сказала «нет». Но он принял это очень мило и трижды предложил мне сесть, покуда я с ним разговаривала, а потом дал мне с собой книги. Если я против одного из них что-то имею, то уж никак не против него. Ольга ведет себя не сказать, чтобы прилично. Это ж надо додуматься — уйти от такого замечательного мужа!

Потом они снова заговорили о деле, которое ему предстоит. Абель все еще ничему не верил, потому что не мог себе представить, как она это провернула. И хотя она все уже объяснила, ей приятно было повторять объяснение снова и снова: и что она делала в имении у Фредриксенов, и как она под самыми невинными предлогами побывала у всех членов правления и перетолковала о том и сем.

Абель слушает ее рассеянно, Лоллу огорчает, что он больше не проявляет интереса, и поэтому она вдруг заявляет:

— Но я делала все это не только ради тебя, так что можешь не смущаться. Я больше хлопотала ради себя самой.

— Вот как?

— Потому что когда ты станешь капитаном на «Воробье», я надеюсь тоже получить вознаграждение.

— Какое же? — спрашивает он.

— Мне хотелось бы, чтоб господин капитан отдал под мое начало ресторацию на борту.

— С величайшим удовольствием! — восклицает Абель. Потом он смеется и качает головой, удивляясь тому, что сможет кого-то нанимать. — Мы разболтались, как малые дети, — говорит он.

— Поторапливайся, Абель, мы должны быть там к одиннадцати.

— А я им зачем нужен?

— Они хотят поглядеть на тебя, поговорить с тобой, тут нет ничего удивительного. Ну, теперь ты понял, почему я не хочу вести хозяйство у молодого Клеменса?

Он заметил, что белье его помечено вышитыми инициалами и спросил, кто сделал такую искусную вышивку.

— Я, — сказала она.

Он сокрушенно покачал головой.

Но когда дело дошло до роскошных брюк, в него словно черт вселился и он заметил:

— Вот куда будет удобно прятать револьвер.

Ее обидел этот легкомысленный тон, и она сказала:

— Ты всегда думаешь только о себе.

— Прости меня, Лолла! — воскликнул он. — Дело в том, что я не очень во все это верю.

Он поспешно завершил свой туалет и стал элегантный, слишком элегантный, постыдно элегантный. Когда они вышли, он сделал на шляпе вмятину, чтобы она приобрела более залихватский вид.

Лолла проводила его до конторы и осталась ждать за дверью. Не забыла ли она чего-нибудь? Ей следовало бы дать ему кой-какие наставления, не то вдруг он и здесь проявит обычную незаинтересованность и равнодушие. Он просто покажет этим людям свое лицо — лицо, конечно, вполне хорошее, да и сам он неплох, но это всего лишь лицо и всего лишь человек…

Он долго оставался в конторе — интересно, что они там обсуждают, — и она успела несколько раз дойти до конца квартала и вернуться, поглядеть во все витрины и даже поговорить с девочкой, которая продавала религиозные брошюры. Лолла купила «Зеркало веры».