Кнут Гамсун - Круг замкнулся

И все же, когда Абель возник на пороге ее комнаты в полном обмундировании и попросил зашить ему рукав, у Лили даже дух захватило и она залилась жарким румянцем. Все это было для нее как-то непривычно, пришел Абель, он теперь капитан, куртка у него с золотыми пуговицами и золотым шнуром.

— Если только я смогу, — сказала она.

Абель сидел в рубашке и, разумеется, болтал с ней, покуда она шила.

— А они подросли, — сказал Абель про двух младшеньких.

Дети играли с его фуражкой, разглядывали ее и по очереди примеряли. Третий ребенок, самый маленький, спал. Абель спросил, девочка это или мальчик. Да, тоже девочка. Лили никак не могла понять, почему у ней родятся сплошь девочки. Хотя один мальчик у нее есть, и у отца только и свету в окошке что этот мальчик.

— Да, отличный парень, — согласился Абель, — как ты думаешь, похож он на меня?

Из всего этого вполне могло бы кое-что получиться, но тут, как на грех, пришел Алекс, который и раньше следовал по пятам за своим капитаном. Он, правда, заулыбался и напустил на себя приветливый вид, но любезным и гостеприимным он себя не показал и навряд ли держался с должным почтением. Поскольку дети продолжали играть с фуражкой, мать сделала им замечание.

Алекс на это:

— А чего он сам не заберет свою фуражку?

Немного погодя Алекс тоже снял куртку. Непочтительный и вдобавок совершенно неотесанный, он, закинув руки, зевнул во весь рот, что выглядело совсем уж противно, и рухнул на постель так, что кровать под ним заскрипела.

Лили под конец даже стыдно стало за мужа, она несколько раз бросила на него выразительный взгляд, но потом не отрывала глаз от шитья. Сам же Абель не обращал никакого внимания на своего матроса. Должно быть, в Абеле ожили воспоминания, должно быть, он испорченный человек, раз ловит ухом знакомый скрип кровати, но и не только это. Он, например, видит из окна лестницу справа, так вот, возле этой самой лестницы ему нанесли некогда две раны, теперь-то они зажили, но когда-то это были две настоящие раны, да вдобавок из его же собственного, у него украденного револьвера. Это было всего неприятней, ведь револьвер — предмет священный. Просто удивительно, как годы накладывают на все свою печать и события постепенно уходят из памяти. Впрочем, время оказалось немилосердно к ним ко всем, хотя лично у него есть сарай на складской площади, где можно жить, они тогда еще пожелали перебраться к нему, но он этого не захотел, хотя и угощал их лососем, краденым лососем. У них было много общих дел, и ни один не желал уступить другому. И вот здесь мы видим всех сразу, Лили, Алекса, детей, ситуация снова стала интимной и семейной. На борту он капитан и хозяин, а здесь все равно как член семьи. И вдруг он спрашивает Алекса:

— Как ты все-таки исхитрился тогда утащить мой револьвер?

Алекс подумал, поморгал:

— Потому что у меня не было ножа.

— Ножа? А на кой тебе нож? Для такого дурня вообще опасно иметь при себе нож и револьвер, так и до убийства недалеко.

Лили, сильно обеспокоенная:

— Это было так давно…

— Да, но я-то целый год все искал, где мой револьвер.

— Это он, конечно, сглупил, — призналась Лили.

Алексу, судя по всему, втемяшилось в голову, что ему следует изобразить полное равнодушие, поэтому он подозвал малышек — тех двух малышек, которых лишь с известным преувеличением он мог назвать своими детьми.

— Плюйте! — скомандовал он.

— В шапку? — спросили они, сияя от радости.

— Алекс! — не выдержала Лили.

— Ну чего орешь? — спросил он. — Неужели ты могла допустить, что я такой неотесанный? — И он толкнул фуражку по столу.

Абель не принимал участия в происходящем, не задавал вопросов, не обращал внимания. Здесь перла такая непроходимая тупость — фуражка, к примеру, скатилась бы с другого конца стола, не подхвати он ее, но не сердиться же ему на собственного матроса. Просто удивительно, как Алекс изменился, как успех ударил ему в голову. Правда, они с Лили молодцы, что за столь короткое время снова встали на ноги. И часы снова на месте, и расписанный розами шкаф, стулья, стол, два цветочных горшка…

— А где Регина? — спросил он.

Лили ответила:

— Регина у нас уже большая, она поступила в услужение.

— И незачем было, — пробурчал Алекс.

Лили:

— Она у молодого Клеменса.

— Кто, Регина? А она что-нибудь умеет?

— Ну, она хорошо подучилась, немного здесь, немного там, а больше всего у бабушки. Она умеет печь вафли и вообще.

Алекс, презрительно:

— Эка хитрость — сварить барину суп или приготовить кусок печенки с картошкой.

— Да, Регина очень старательная девочка, — сказал Абель, — она как-то продала мне «Божьи заповеди». Вообще-то вы все народ работящий. Я вижу, как здорово вы встали на ноги.

Лили, с неожиданной теплотой:

— Спасибо тебе, Абель, за помощь!

— Пустяки! Я ведь еще должен выплатить то, что, по твоим расчетам, задолжал тебе. Ты не помнишь сколько?

Лили опускает голову и ничего не отвечает.

Зато вступает Алекс, он как раз навострил уши:

— Выходит, он у тебя брал деньги? Ну, тогда это другое дело. Значит, это ты помогала ему, покуда я был в отлучке.

— Замолчи, Алекс! — говорит она.

— Вот оно что! А я все ломаю голову, как это ты одна успела до моего возвращения проесть целый дом.

Лили, уже в крик:

— Да замолчи же ты, наконец!

Абель продолжает:

— Потому и надо выплатить все закладные на дом. Алекс вот сидит и думает, что это не к спеху, но он просто не знает, как обстоят дела. Еще неизвестно, сколько я прохожу на «Воробье».

— Что?! — восклицает Лили. — Ты хочешь бросить работу?

Абель не ответил. Он не хотел щадить Алекса. Но Алекс, все такой же беззаботный и уверенный в себе, сидел на кровати и отнюдь не затрепетал от этих слов.

Лили снова:

— Ты хочешь все бросить?

— Пока не знаю.

И тут вступает Алекс:

— Даже если ты и бросишь, я все равно могу остаться. Я зачислен в профсоюз и все такое прочее.

Куртка готова, и Абель надевает ее.

— Как новая! — говорит он. — Ни стежка не видно. Вот, Лили… за твои труды…

— Ты ничего не возьмешь, — командует Алекс, исполненный все той же уверенности в себе.

Но ровно через день Алекс снова предстал перед ним почтительным и любезным. Здесь был не его дом, и его жены здесь тоже не было. Может, он за ночь пораскинул мозгами, а может, обсудил с Лили кой-какие вопросы.

— Доброе утро! — сказал он и снял шапку.

— Доброе утро, — отвечал капитан, — поди в игральный салон и приберись там как следует.

— Слушаюсь!

— Окна тоже протри.

— Слушаюсь.

— Лампочка на потолке перегорела, замени ее.

— Слушаюсь.

Уж такое преувеличенное почтение, что капитану даже и сказать нечего.

Абель кой-кого ждал, весь корабль тоже ждал, буфетчица и обе девушки выбили и вычистили каждую подушку в салоне и в каюте номер один, в большой двойной каюте. Уж тут-то не было никаких мух, а, напротив, цветущая бегония в горшке и на умывальнике — два непочатых куска мыла.