Чарльз Диккенс - Замогильные записки Пикквикского клуба

И на этом основании они поплелись за деревенской телегой, которую им удалось настигнуть кое-как. Когда останавливалась телега — останавливались и они; телега подвигалась вперед — подвигались и они. Мистер Пикквик сидел напротив типстафа, который, уложив шляпу между своими коленами, беззаботно насвистывал какую-то песню и выглядывал временами из окна кареты.

Время производит чудеса, и влияние его распространяется даже на наемные экипажи, которым предстоит пробежать пространство в полторы мили. Лошади наконец остановились, и мистер Пикквик высадился у железных ворот Флита.

Оглянувшись через плечо на своего арестанта, чтобы удостовериться в его присутствии, типстаф пошел вперед и, пройдя широкий двор, повернул налево в коридор, где, перед железной дверью, встретил их тюремщик с ключами в руках. Скоро дверь заскрипела на своих огромных петлях, и мистер Пикквик вступил во внутренность тюрьмы.

Здесь они остановились. Когда типстаф передал бумаги, мистеру Пикквику сказали, что он должен посидеть, пока снимут с него портрет.

— Снимут с меня портрет! — воскликнул мистер Пикквик.

— Образ ваш и подобие, сэр, — отвечал дюжий тюремщик. — Мы ведь мастера снимать портреты, да будет вам это известно. Не успеете повернуться, и рисунок будет готов. Сядьте, сэр, и будьте как дома.

Повинуясь приглашению, мистер Пикквик сел, тогда Самуэль, остановившись за стулом, шепнул ему на ухо, что выражение «снимать портрет» должно здесь понимать в фигуральном смысле.

— Это значит, сэр, — сказал Самуэль, — что тюремщики станут всматриваться в ваше лицо, чтобы отличать вас от других арестантов.

— А! Так вот что! — сказал мистер Пикквик. — Ну, пусть себе делают свое дело. Я готов к их услугам.

— Они задержат вас недолго, сэр, смею сказать. Видите ли вы эти стенные часы?

— Вижу.

— Их колеса тоже, что тюрьма в тюрьме, наподобие птичьей клетки, не правда ли, сэр?

Когда Самуэль делал это философское замечание, мистер Пикквик уже знал, что сеанс его начался. Толстый тюремщик, освобожденный теперь от своего чередного караула, спокойно сел на стул и беспечно посматривал на мистера Пикквика, тогда как тщедушный и долговязый его товарищ, которому приходилось стоять на карауле, стал напротив нового арестанта, закинув руки под фалды, и устремил на него самый пристальный взгляд. Третий, довольно суровый джентльмен, оторванный, очевидно, от своего ужина, потому что в руках его был кусок бутерброда, остановился перед самым носом мистера Пикквика и принялся изучать его черты с напряженным вниманием и любопытством. Мистер Пикквик корчился неоднократно под этой операцией и вообще сидел весьма неспокойно на своем стуле; однако ж, в продолжение всего сеанса он не сделал никому никаких замечаний, и даже Самуэль, вопреки ожиданиям, вел себя с удивительной скромностью. Верный слуга размышлял о несчастном положении своего господина и старался решить в своем уме проблему, поступит ли он юридически, если позволит себе заушить кого-нибудь из этих странных художников.

Наконец, портрет был снят, и мистеру Пикквику сказали, что он может идти в тюрьму.

— Где я буду спать сегодня? — спросил мистер Пикквик.

— Это еще покамест неизвестно, — отвечал толстый тюремщик. — Познакомьтесь наперед со своими товарищами, и завтра авось вы устроитесь как следует. Первую ночь, может быть, придется вам провести на голых досках; но к этому можно привыкнуть.

К счастью, однако ж, открылось, что один из тюремщиков имел у себя лишнюю постель, и мистер Пикквик с удовольствием согласился взять ее напрокат.

— Я покажу вам и постель, и номер, — сказал услужливый тюремщик. — Постель небольшая, но, скажу я вам, лихая для спанья. Сюда пожалуйте, сэр.

Они прошли через длинный коридор во внутреннюю дверь. Ключ повернулся за ними, и мистер Пикквик, первый раз в своей жизни, очутился в стенах долговой тюрьмы.

Мистер Том Рокер, джентльмен, сопровождавший мистера Пикквика в долговую тюрьму, круто повернул направо в конце длинного коридора, прошел через железные ворота, стоявшие отворенными, и, поднявшись на верхние ступени первой лестницы, очутился наконец со своим пленником в длинной узкой галерее, грязной и низкой, вымощенной камнями и тускло освещенной двумя небольшими окнами с противоположных концов.

— Вот мы и пришли, сударь мой, — сказал проводник, засунув руки в карманы и беспечно посматривая через плечо мистера Пикквика. — Это у нас галерея номер первый.

— Вижу, любезный, вижу, — отвечал мистер Пикквик, устремив беспокойный взгляд на темную и грязную лестницу, которая вела, по-видимому, в подземелье, к сырым и мрачным каменным сводам. — А в этих погребах, думать надобно, вы содержите горючий материал для отопления арестантских комнат. Гм! Спускаться туда очень неприятно; но кладовые, по всей вероятности, весьма удобны для своих целей.

— Гм! Еще бы они были неудобны, если уж здесь живут порядочные люди, — заметил мистер Рокер. — У нас тут все устроено на широкую ногу, и в этих комнатах, смею вас уверить, живут припеваючи. Это ведь Ярмарка.

— Как! — воскликнул мистер Пикквик. — Неужели вы хотите сказать, что в этих душных и грязных вертепах могут жить существа, одаренные разумной душой?

— A почему ж я не могу этого сказать? — возразил с негодующим изумлением мистер Рокер. — Что вы тут находите удивительного?

— И вы не шутите? — продолжал мистер Пикквик. — Вы уверяете серьезно, что в этих трущобах живут люди?

— Не только живут, но умирают очень часто, — отвечал тюремщик. — И будет вам известно, что удивляться тут нечему, потому что у нас все содержится в исправности, как следует. Комнатки хорошие, не темные, привольные; всякий может жить здесь, сколько ему угодно. И нечему тут удивляться. Да.

Много и еще в этом роде говорил красноречивый тюремщик, считавший, по-видимому, непременной обязанностью вступаться за интересы и честь заведения, где он состоял на действительной службе; но мистер Пикквик уже не сделал никаких возражений, тем более что проводник его, воодушевленный своим предметом, начал бросать на него весьма сердитые и, в некотором смысле, яростные взгляды. Затем мистер Рокер, продолжая свой путь, пошел наверх по другой, столько же грязной лестнице, как и спуск в подземелье, о котором сейчас была речь. За ним последовал мистер Пикквик, сопровождаемый своим верным слугой.