Кальман Миксат - Том 1. Рассказы и повести

— Что с тобой, Аполка? Плохо чувствуешь себя?

— Нет, ничего. Под сердцем немножко закололо, но теперь уже проходит.

— Ну что, не пришла еще Магдалена Кицка? — нетерпеливо крикнул Терешкеи десятскому.

— Здесь я! — послышался издали смелый голос.

Через толпу пробиралась мускулистая, могучего телосложения девица. Зрители расступились, и девица подошла к самому следовательскому столу. В руке у нее был серп и за спиной корзина, прикрепленная четырьмя веревочками, завязанными на груди. Корзина была полна травы. Широкое, краснощекое свежее лицо Магдаленки, словно роза, алело на фоне зеленых трав: шалфея, щетинника, молочая и тысячи других выглядывавших из корзины и пышно обрамлявших голову девушки.

— Я здесь повторила Магдаленка и быстро обвела Толпу своими синими, ясными, как небо, глазами. Увидав неподалеку от себя Аполку, девушка с ненавистью отвернулась.

— Я здесь еще раз повторила она. — Уж не повесить ли вы меня собираетесь?

— Не болтай чепухи, милая! А отвечай-ка на мои вопросы.

— Вот оно что! — вскричала девица, по-военному опуская руки по швам. — На позор меня выставить задумали? Допрашивать на глазах у всей деревни! Ну нет, на мне не ищите полосатых чулок. Не я поджигательница! У меня и отец честным человеком был. Не боюсь я перед законом ответить. Ну и что из того, что была я священникова возлюбленная? Все равно я — девушка честная… — Голос ее с каждым словом становился все более резким и страстным. — Но если вы уж очень хотите, я могу подсказать вам, где пестрый чулок искать! — крикнула Магдаленка в неудержимом порыве. — Вон туда смотрите, на ноги Аполки Микулик! Шотони нервно вскочил.

— Как ты смеешь бросать такое обвинение?

— Потому что на ней они! Я-то вижу, — повторила девушка, устремив пронизывающий безумный взгляд на Аполку.

Словно окаменев, неподвижно стояла та у акации — губы плотно сжаты, глаза горят, будто у разъяренной орлицы.

— Через одежду видишь? — прикрикнул на Магдалену капитан-исправник.

— Да, вижу и через одежду!

Народ, крича и ругаясь, стал напирать на веревочную загородку.

— От травы у нее дар такой! — раздавались возгласы.

— Правосудия требуем! — вторили с другой стороны.

Шум нарастал со скоростью урагана. Ни Шотони, ни Терешкеи уже не имели власти над людьми. Голоса, один громче другого, взлетали над толпой.

— В корзине — трава мудрости!

Многие метнулись к Аполке, чтобы схватить, связать ее.

— На виселицу злодейку! — громовым голосом орал одноглазый здоровенный мужик в шляпе, украшенной ожерельем из улиток.

Аполка, словно раненая тигрица, на миг растерялась, даже ноги у нее подкосились. Но в следующее мгновение она пришла в себя и стремглав кинулась к Магдалене, дыша ненавистью. Теперь лицо ее было не бледное, а, наоборот, багрово-красное. Ухватившись стальной рукою за корзину с травой, она одним рывком сдернула ее со спины ненавистницы. Корзина перевернулась, ударившись о землю, а вся трава высыпалась.

Разъяренная толпа кинулась к траве; люди, спотыкаясь, толкаясь, вырывали друг у друга увядшие стебельки, среди которых должна была находиться и «трава ясновидцев». Только которая среди сотни других?

— Пропустите! — крикнула Аполка и, оттолкнув человек семь мужчин, загораживавших ей дорогу, пробралась к загородке, а там легко, как кошка, одним прыжком очутилась на следовательском столе.

— Наврала эта ведьма! — выкрикнула она, и голос ее прозвенел над толпой, словно стеклянный колокол. — Лохинцы, смотрите!

Сразу же установилась такая тишина, что слышен был шелест крыльев ворона, который как раз в этот момент пролетел над Аполкиной головой.

— Смотрите! — повторила девушка. Грудь ее быстро вздымалась, а рассыпавшиеся черные волосы достали до земли, когда Аполка наклонилась, чтобы поднять — до щиколоток или даже выше — подол своей ситцевой, в синий горох, юбки.

Сказала, а сама зажмурилась даже, чтобы не видеть, как другие смотрят. Зато другие-то, конечно, не зажмуривались.

— Не виновата девка! — закричали все вокруг, разочарованно бросая на землю пучки травы.

…На Аполке были белые чулки, белые, как снег.

Волнующий был это момент. Никогда не забудут его ни лохинские мужички, чьим взорам предстали очаровательные стройные ножки, ни господин Бакула, в деревне которого все это произошло.

Аполка восторжествовала, оправдалась. Зато клеветницу Магдаленку тотчас же постигла кара (все же есть бог, землячки!) — она потеряла сознание, упала и от пережитых треволнений тяжко заболела. Никто и не пожалел ее (поделом злодейке), кроме разве господина следователя, который сетовал, что ему так и не удалось допросить девицу.

— А она знает что-то! — ворчал Терешкеи. — Материалец добротный. Ну ничего, мы еще вернемся к ней.

Старосте он наказал впредь до дальнейших распоряжений не спускать с Магдаленки глаз. После этого господа тем же путем, что прибыли, отправились обратно, потому что уже завечерело. Солнечная тарелка прокатилась по багряному небосклону, да и спряталась тихонечко за Гребенкой.

Ветер зябко зашелестел листвой деревьев, лягушки открыли свою вечернюю конференцию на поросших ракитником болотах и то и дело плюхались в воду, спасаясь с тропинки из-под лошадиных копыт. Крылатые обитатели леса торопливо порхали вокруг всадников, а вверху, в гнездах, беспокойно пищали их отпрыски. Все говорило о том, что природа готовится на покой и уже надевает свое темное, ночное одеяние.

Терешкеи с писарем и старостой ехали впереди, Шотони с Аполкой — чуть поотстав. Девушка была бледна, под глазами у нее появились синие круги, но даже и они, казалось, красили ее миловидное личико. А большие глаза, словно два светлячка в ночи, горели каким-то хмельным блеском.

— Вот видишь, бедняжка, в какую беду ты угодила, — промолвил Шотони, но в ответ не получил ни слова. Девушка только плечами пожала.

— Тебе нужно уезжать отсюда. Нельзя тебе дольше здесь оставаться. Никто из здешних чести твоей не защитит.

— Почему это? Что плохого знают они про меня? — сквозь зубы процедила Аполка.

— Из-за отца твоего злы они…

— А что им известно про отца? — гордо бросила девушка.

— Я знаю все. Знаю, что он и фальшивыми паспортами торгует.

У Аполки нервно передернулось лицо.

— Это пустые сплетни, — возразила она хриплым голосом.

— Я сам слышал сегодня, как он рядился с евреем-арендатором. Так что — или ты поедешь со мной, или отец твой!

— Побей бог этого жида! — вырвался у Аполки душераздирающий возглас. — Выдал!

В глазах у нее потемнело, она пошатнулась, выпустила поводья, схватилась руками за голову и повалилась с коня.