Ирвин Шоу - Молодые львы

Голос Стеллевато стал далеким и мягким.

— Мне снилось, что я еду на грузовике со своим стариком. Был солнечный летний день; мой старик сидел в кабине рядом со мной. Он дремал и курил этакую кривую черную сигарку «Итало Бальбо». Знаешь такие?

— Знаю, — серьезно ответил Майкл. — Пять штук за десять центов.

— Итало Бальбо [90] Бальбо, Итало (1896–1940) — итальянский авиатор и государственный деятель фашистского режима; был губернатором Ливии; погиб в авиационной катастрофе. , — сказал Стеллевато, — это тот, что улетел из Италии. Когда-то в давние времена он был великим героем в глазах итальянцев, вот они и назвали сигары его именем.

— Я слышал о нем, — сказал Майкл. — Он был убит в Африке.

— Его убили? Я должен написать об этом моему старику. Сам-то он не может читать, но к нам заходит моя девушка, Анджелина, она читает письма ему и моей старушке. Так вот, он дремал и курил одну из тех самых сигар, — мечтательно продолжал Стеллевато. — Мы ехали тихо, потому что приходилось останавливаться почти у каждого дома. Потом он проснулся и говорит мне: «Никки, возьми на двадцать пять центов льда и отнеси миссис Шварц, но только скажи ей, чтобы денежки на бочку». Я и сейчас слышу его голос, как будто опять сижу в грузовике за баранкой. Я вылез из машины, взял лед и направился в дом миссис Шварц, а отец крикнул мне вслед: «Никки, возвращайся немедленно. Не задерживайся там у этой миссис Шварц». Он всегда кричал мне что-нибудь в этом роде, а потом тут же снова засыпал и так и не знал, оставался ли я там на утренний концерт или на вечерний спектакль. Миссис Шварц открыла дверь. В этом районе у нас были всякие клиенты: итальянцы, ирландцы, поляки, евреи, и все меня любили. Ты не поверишь, сколько на мою долю перепадало за день виски, кофейных пирожных, лапши. Миссис Шварц была хорошенькая полная блондиночка. Она отворила дверь, потрепала меня по щеке и так это ласково защебетала: «Никки, сегодня такой жаркий день, присядь-ка, я сейчас принесу тебе стаканчик пива». — «Отец ждет внизу, — говорю я, — и сейчас он как раз не спит». — «Ну что ж, — говорит она, — тогда приходи в четыре». Миссис Шварц дала мне двадцать пять центов, и я отправился к машине. Отец сидит хмурый, как туча. «Никки, — говорит он, — пора уже, наконец, решить, кто ты: деловой человек или племенной бык?» — Но он тут же рассмеялся: «Ну ладно, раз ты все-таки принес двадцать пять центов, то все в порядке».

— Потом мне приснилось, что все, вся семья в полном составе оказалась в машине — точь-в-точь, как бывало когда-то по воскресеньям. В грузовике были все, даже Анджелина и ее мать. Мы возвращались с пляжа. Я держал руку Анджелины в своей руке, большего она мне никогда не позволяла, потому что мы собирались пожениться. Совсем другое дело ее мамаша… Потом все мы сидели за столом — оба мои брата тоже: и тот, что на Гуадалканале, и тот, что в Исландии. Мой старик разливал вино собственного производства, а мать принесла огромную миску макарон… И вот как раз тут, на этом месте этот сукин сын Кин стукнул меня по ноге…

— Мне так хотелось досмотреть до конца этот сон, — продолжал он. Майкл заметил, что юноша плачет, но тактично промолчал.

— У нас было два желтых грузовика фирмы «Дженерал моторс», — продолжал Стеллевато, и в его голосе слышалась тоска по желтым машинам, по старику-отцу, по улицам Бостона, по климату Массачусетса, по телу миссис Шварц и по нежному прикосновению руки невесты, по домашнему вину и по болтовне братьев за миской макарон в воскресный вечер. — Дело наше все расширялось, — продолжал Стеллевато. — Когда отец прибыл из Италии, у него была одна старая, восемнадцатилетняя кляча да разбитая телега, а к началу войны у нас было уже два грузовика, и мы подумывали о том, чтобы прикупить третий и нанять шофера. Но все вышло иначе: меня и братьев забрали в армию; грузовики пришлось продать, а наш старик отправился на базар и опять обзавелся конякой, так как он совсем неграмотный и не умеет водить машину. Моя невеста пишет, что он очень полюбил свою лошадку. А лошадка и впрямь, видать, неплохая, вся в яблоках и совсем молодая. Но хоть отроду ей всего семь лет, лошадь остается лошадью, и это совсем не то, что грузовик фирмы «Дженерал моторе». А у нас и впрямь дела шли хорошо.

— Вот вернусь домой, — спокойно сказал Стеллевато, — и женюсь на Анджелине или на другой девушке, если Анджелина передумает; у меня будет несколько ребят и только одна женщина. Но если я замечу, что жена меня обманывает, я проткну ей череп вилами для льда…

Майкл услышал, как кто-то вылез из его палатки, и увидел неясный силуэт приближающегося человека.

— Кто идет? — окликнул он.

— Пейвон, — прозвучал в темноте голос и торопливо добавил: — Полковник Пейвон.

Пейвон подошел к Майклу и Стеллевато.

— Кто на посту? — спросил он.

— Стеллевато и Уайтэкр, — ответил Майкл.

— Привет, Никки, — сказал Пейвон. — Как дела?

— Прекрасно, полковник, — голос Стеллевато звучал тепло и радостно. Он очень любил Пейвона, который смотрел на него скорее как на человека, приносящего счастье, чем как на солдата, и изредка обменивался с ним солеными шуточками на итальянском языке и разными историями из прежней жизни.

— А у вас, Уайтэкр, все в порядке?

— Лучше быть не может, — ответил Майкл. В темную дождливую ночь их слова звучали непринужденно, по-товарищески. Полковник никогда не беседовал бы так с солдатами при полном свете дня.

— Хорошо, — сказал Пейвон, прислонившись к капоту джипа рядом с ними. Его голос звучал устало и задумчиво. Он небрежно, не закрывая огонь спички, зажег сигарету, и из мрака выглянули на мгновение его темные густые брови.

— Вы пришли, чтобы сменить меня, полковник? — спросил Стеллевато.

— Не совсем так, Никки. Ты и так слишком много спишь. Ты ничего не достигнешь в жизни, если будешь все время спать.

— А я ничего и не добиваюсь, — ответил Стеллевато, — я только хочу вернуться домой и опять развозить лед.

— Была бы у меня такая работа, — съязвил Майкл, — я бы тоже хотел к ней вернуться.

— Он и вам успел наврать? — спросил Пейвон.

— Клянусь богом! — воскликнул Стеллевато.

— Я не знал ни одного итальянца, который говорил бы правду о женщинах, — сказал Пейвон. — Если хотите знать, Никки еще девственник.

— Я покажу вам письма, — сказал Стеллевато. Его голос дрожал от обиды.

— Полковник, — решился Майкл, ободренный темнотой и шутливым тоном беседы. — Я бы хотел поговорить с вами, если вы, конечно, не идете спать.

— Я не могу спать, — сказал Пейвон. — Совсем не спится. Пойдемте, пройдемся немного. — Они сделали было несколько шагов, но Пейвон остановился и обратился к Стеллевато: — Следи за парашютистами и остерегайся мужей, Никки.