Ирвин Шоу - Молодые львы

Но он не радовался. Неполноценный человек, с горечью в душе размышлял он, да, он, Майкл Уайтэкр, неполноценный человек, сомнительная штатская личность, солдат, который не способен убивать. Поцелуи девушек на дороге, украшенные розами изгороди, бесплатный коньяк — все это не для него, он этого не заслужил… Кин, который ухмыляется, всадив пулю в голову умирающему, который бережно прячет в бумажник чужую фотографию как сувенир, — вот тот человек, которого приветствовали европейцы на солнечных дорогах на всем пути от побережья… Кин, победоносный, полноценный американец-освободитель, самый подходящий человек для этого месяца расплаты…

Мимо промчался на своем мотоцикле француз с повязкой Красного Креста. Он весело махнул им, так как стал обладателем пары новых автоматов и сотни патронов, которые вез своим друзьям, сражающимся на баррикадах Парижа. Этот человек с голыми ногами, в нелепых коротких брюках, с окровавленной повязкой на голове, объехав опрокинувшуюся машину, скрылся за поворотом и умчался туда, где были восемьсот немцев, заминированные дорожные перекрестки, столица Франции. Майкл даже не обернулся.

— Господи! — воскликнул Стеллевато своим по-итальянски мягким голосом, все еще слегка сиплым от пережитого волнения. — Что за утро! Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно, — ответил Майкл. — Прекрасно…

— Никки, — сказал Кин, — не хочешь взглянуть на фрицев?

— Нет, — ответил тот, — предоставим это похоронной команде.

— Мог бы взять какой-нибудь интересный сувенир, — сказал Кин, — и послать своим родным.

— Моим родным сувениры не нужны, — ответил итальянец. — Единственный сувенир, который они желают заполучить из Франции, — это я сам.

— Посмотри-ка на эту штуку, — сказал Кин, вытащив фотографию и сунув ее под нос Стеллевато. — Его звали Иоахим Риттер.

Стеллевато неторопливо взял фотографию и стал разглядывать.

— Бедная девочка, — грустно сказал он. — Бедная блондиночка…

Майклу захотелось обнять Стеллевато.

Стеллевато отдал фотографию Кину.

— Пожалуй, надо вернуться на пункт водоснабжения и рассказать ребятам, что здесь произошло, — сказал он. — Они, наверно, слышали выстрелы и перепугались до смерти.

Майкл полез было в машину, но остановился. По главной улице медленно ехал какой-то джип. Кин щелкнул затвором карабина.

— Погоди, — резко сказал Майкл, — это наши.

Джип медленно подкатил к ним, и Майкл узнал Крамера и Морисона, которые три дня назад были с Пейвоном. Горожане, собравшиеся у ступенек гостиницы, уставились на вновь прибывших.

— Привет, ребята! — воскликнул Морисон. — Развлекаетесь?

— Славное было дело, — охотно откликнулся Кин.

— А что произошло? — спросил Крамер, скептически кивнув в сторону мертвых немцев и опрокинутой машины. — Несчастный случай?

— Я их пристрелил, — громко сказал Кин, ухмыляясь. — Недурной счет для одного дня!

— Он что, шутит? — спросил Крамер у Майкла.

— Вовсе нет, — ответил тот. — Всех убил он.

— Вот это да-а! — воскликнул Крамер, по-новому, с уважением посмотрев на Кина, который с первых дней прибытия в Нормандию был предметом насмешек для всего подразделения. — Ай да Кин! Ай да старый хвастун… Кто бы мог подумать!

— Служба гражданской администрации, — поддержал его Морисон, — и вдруг попасть в такую переделку!

— Где Пейвон? — спросил Майкл. — Он приедет сюда сегодня?

Морисон и Крамер во все глаза смотрели на убитых немцев. Как и большинство других солдат из их подразделения, они не видели ни одного боя с момента прибытия во Францию и не скрывали теперь, что этот случай произвел на них огромное впечатление.

— Обстановка изменилась, — сказал Крамер. — Войска здесь не пойдут. Пейвон послал нас за вами. Он в Рамбуйе — всего час езды отсюда. Все ждут дивизию лягушатников, которая должна возглавить победный марш в Париж. Дорогу мы знаем. Никки, поедешь за нами.

Стеллевато вопросительно посмотрел на Майкла. Майкл словно онемел, почувствовав некоторое облегчение от того, что ему больше не надо самому принимать решения.

— Поехали, Никки, — сказал он наконец, — заводи.

— Беспокойный городишко, — сказал Крамер. — Может быть, нас здесь накормят?

— Умираю с голоду, — поддержал его Морисон. — Сейчас бы бифштекс с жареной картошкой по-французски…

Мысль о том, что придется еще задержаться в этом городишке под холодными испытующими взглядами местных жителей рядом с трупами немцев Перед бакалейной лавкой, показалась Майклу просто невыносимой.

— Поедем к Пейвону, — сказал он, — мы можем ему понадобиться.

— Хуже нет начальства из рядовых, — проворчал Морисон. — Уайтэкр, чин рядового первого класса слишком велик для тебя.

Все же он развернул джип. Стеллевато тоже развернулся и двинулся вслед за Морисоном. Майкл неподвижно сидел на переднем сиденье, уставившись прямо перед собой, стараясь не смотреть в сторону гостиницы, где, окруженная соседями, стояла мадам Дюмулен.

— Месье! — раздался голос мадам Дюмулен, громкий и властный. — Месье!

Майкл тяжело вздохнул.

— Стой! — приказал он.

Стеллевато затормозил и посигналил Морисону. Тот тоже остановился.

Мадам Дюмулен, в сопровождении всей группы, двинулась к джипу. Она подошла к Майклу, а за ее спиной стали усталые, изнуренные трудом фермеры и лавочники в мешковатой поношенной одежде.

— Месье, — обратилась к нему мадам Дюмулен, скрестив руки на своей полной бесформенной груди. Порванный свитер, вытянувшийся на широких бедрах, слегка трепетал на ветру. — Вы собираетесь уезжать?

— Да, мадам, — спокойно ответил Майкл. — Таков приказ.

— А восемьсот немцев? — спросила она, с трудом сдерживая бешенство.

— Я сомневаюсь, что они здесь появятся.

— Сомневаетесь? — передразнила мадам Дюмулен. — А что, если они не знают о ваших сомнениях, месье? Что, если они все-таки появятся?

— К сожалению, мадам, — устало сказал Майкл, — нам нужно ехать. И если даже они войдут в город, какую пользу принесут вам пять американцев?

— Значит, бросаете нас? — закричала она. — А немцы придут, увидят вон те четыре трупа и перебьют всех мужчин, всех женщин и детей в городе! Не выйдет! Вы обязаны остаться и защищать нас!

Майкл окинул усталым взглядом солдат на двух джипах. Их всего пятеро на этой проклятой площади: Стеллевато, Кин, Морисон, Крамер и он сам. Из пятерых только один Кин стрелял по людям, и можно считать, что он сделал достаточно для одного дня. «Господи! — подумал Майкл, бросив полный сожаления взгляд на мадам Дюмулен. Эта приземистая женщина, грозная в своей ярости, как бы олицетворяла собой долг. — Если появится этот призрачный немецкий батальон, какой помощи можно ожидать от этих пятерых воинов!»