Кармен Лафорет - Ничто. Остров и демоны

Хосе подошел причесаться к единственному в их доме зеркалу и застыл, тупо разглядывая свой длинный нос, рыжий от веснушек. Отец великодушно бросил ему: Можешь взять мой бриллиантин.

Перед тем как выйти из дому, Луис окинул сына взглядом и молча поднял брови. Хосе почувствовал, что краснеет, и задохнулся от ненависти к отцу за насмешку, блестевшую в его глазах.

Ему не показалось странным, что Луис привел его в большой дом в старинном квартале, что их пригласили войти в зал с прикрытыми ставнями, чтобы солнце не портило мебель. Он знал, что идет в богатый дом. Усевшись на краешек стула и глядя в пол, мальчик чувствовал, как лихорадочно стучит его сердце, — точно он сидит на приеме у дантиста.

В зале пахло цветами. Это было приятно. Цветами и навощенным полом. Во всех вазах стояли свежие цветы. Всегда в последующие годы он связывал Тересу с этим запахом навощенного пола и цветов, запахом чистоты и богатства.

Открылась дверь, и Хосе встал. Его удивление было так велико, что он застыл, по-дурацки приоткрыв рот.

Тереса казалась гораздо старше своих восемнадцати лет. Ей нравилось одеваться по-взрослому и подчеркнуто модно. Тогда она собирала волосы в красивый узел, и Хосе огорчился, когда через несколько лет Тереса безжалостно остриглась, чтобы причесаться под мальчика. Хосе не представлял себе, что эта сияющая женщина, показавшаяся ему воплощением юности, была ненамного старше его самого.

— Дай мне посмотреть… Да ведь это настоящий мужчина! Луис, я убью тебя, если ты не закажешь мальчику длинные брюки.

Она говорила так просто и живо, что Хосе был очарован. Потрясенный и растроганный, он молча смотрел, как двигается Тереса. С его отцом она обращалась нежно и непринужденно, что в те времена считалось неприличным для хорошо воспитанной сеньориты. У нее были необыкновенные ресницы и удивительный смех. Она так любила Луиса, что Хосе сразу же почувствовал ревность. Когда они уходили, Тереса ласково провела рукой по его волосам, и он покраснел, насупившись, хмурый и тронутый до глубины души.

После знакомства с Тересой Хосе познакомился и с усадьбой, с той самой усадьбой, на которую он теперь смотрел. Тогда тут был старый полузаброшенный дом с подвалами и давильнями. Тереса сама решила быть за архитектора и приложила всю свою сообразительность, всю энергию, чтобы сделать дом уютным и приветливым и прожить тут, по крайней мере, несколько лет, если так надо для мальчика.

В этом доме Хосе впервые узнал, что такое спокойная, безбедная и счастливая жизнь. Тереса придавала его жизни особое очарование. Потом и сама усадьба, работа в ней, вид, открывавшийся из сада, — все это завладело душой Хосе. Иногда по ночам ему снилось, что кто-то вынуждает его уехать отсюда, и он просыпался в поту.

Его привязанность к дому перерастала в тайную страсть, сливавшуюся с чувствами, которые пробуждала Тереса. Ему нравилось в ней все, даже шумные вспышки гнева из-за любого пустяка. Ему нравилось видеть, как мучительно ревновала она Луиса. Этот человек, намного старше ее, почти не обращал на нее внимания. Как можно больше времени он старался проводить вдали от жены. Тересе говорили, что у него есть любовницы. Чтобы убедиться в достоверности этих слухов, она прибегала к помощи Хосе, и мальчик, хмуро и серьезно, чувствуя свою значительность, пересказывал ей все сплетни про отца, которые мог собрать в городе. Потом он видел, как Тереса плакала, дулась на Луиса и надолго запиралась с Висентой.

Луис говорил, что Тереса — примитивное существо, без малейшего чувства собственного достоинства.

Хосе годами с интересом следил за выразительным, меняющимся лицом Тересы. Как все люди, живущие одной страстью, она иногда выглядела несчастной, а иногда такой счастливой, что Хосе становилось неудобно на нее смотреть. Он не мог видеть, как она целует Луиса.

Его самого Тереса баловала и ласкала. Казалось, она была твердо убеждена, что мужчины — это существа, нуждающиеся в покровительстве и теплой заботе. За столом она сама подавала им еду и всегда ела последней. Эта прирожденная угодливость раздражала Луиса, а у Хосе от нее таяло сердце. С другой стороны, Тереса требовала, чтобы ей говорили комплименты и оказывали постоянное внимание, чем Луис никогда ее не радовал. Она командовала всеми вокруг, считая их до некоторой степени своей собственностью, но в то же время именно поэтому горячо защищала их. Она защищала Хосе перед Луисом, когда отец смеялся над ним и над его более чем скромными успехами в занятиях.

— А я тебе говорю, что мальчик способный. Ты сам своим обращением делаешь его робким.

Тереса была первой и, быть может, единственной, кто поверил в него.

Когда родилась Марта, Хосе почувствовал себя обделенным. Не очень приятно было видеть, как мачеха приходит в исступление от этой куклы, как кормит ее грудью и играет с ней. Неприятно было думать и о том, что завтра этой девочке будет принадлежать все, — дом, земля, все, что Хосе привык считать своим.

Тереса, всегда угадывавшая настроения «своих домашних», увидела, что Хосе ходит печальным, и настояла, чтобы отец устроил его работать в коммерческую контору. Мальчик уже стал мужчиной.

Хосе, задумавшись, обхватил лицо руками. Его локти упирались в колени. Теперь он видел только неподвижную тень смоковницы, черную на облитой лунным светом земле.

Самыми важными событиями в его жизни были встреча с Тересой и встреча с этим клочком земли, с усадьбой. В течение долгого времени оба чувства жили в нем, тесно слившись. Когда мачеха заболела, Хосе пришел в отчаянье. Он решил остаться здесь, в усадьбе, с Тересой и ради Тересы.

Он снова поднял глаза к дому, к красноватому отблеску среди деревьев. «Ради нее?» Он настолько забыл ее за эти годы, живя рядом с ней, что должен был подтвердить это самому себе, сам убедиться в своей искренности, как давно уже убедил других. Он остался в усадьбе, чтобы ухаживать за Тересой, из-за любви к Тересе.

Хосе распрямил спину, оперся на шероховатый ствол. Ему хотелось вызвать в памяти звук ее голоса, воскресить блеск ее глаз, теплоту ее смеха, но он не мог. Уже давно умерла в нем эта женщина, у тела которой совершалось сегодня ночное бдение. Он не знал, когда это произошло. Может быть, после знакомства с Пино.

Он понял, что его любовь к Тересе, такая искренняя, такая бескорыстная, такая глубокая любовь, какую невозможно испытать дважды в жизни, постепенно превратилась в маску, под которой росла страсть к дому, желание сделать его своим, Надежда на то, что здесь, в его собственном доме, родятся на свет его дети. Сейчас он не хотел иметь детей, но думал о них постоянно, словно кто-то наверняка обещал ему, что в определенное время, когда он захочет, они появятся, чтобы восхищаться им, продолжать его дело и уважать его.