Артур Дойль - Пастор ущелья Джекмана

В ущелье его называли преподобным. Всем, однако, было известно, что это не результат каких-либо законных притязаний Хопкинса на титул, а своего рода почетное звание, которое он заслужил у обитателей ущелья благодаря своим изрядным достоинствам. За ним закрепилось и другое прозвище — «пастор», весьма отличительное для человека, живущего на континенте, где паства разбросана по разным углам, а пастырей считанные единицы и встречаются они крайне редко.

Надо отдать преподобному Элайесу Б. Хопкинсу должное — он никогда не утверждал, будто имеет духовное образование или какую-либо иную подготовку, позволяющую ему исполнять функции священника.

— Каждый из нас возделывает участок, отведенный ему господом нашим, — однажды заметил он. — А работаем ли мы по найму или же пляшем под свою собственную дудку — не имеет ровно никакого значения.

Грубая образность этого высказывания звучала как нельзя точно в унисон инстинктам обитателей ущелья Джекмана.

Не подлежит никакому сомнению тот факт, что в первые же месяцы его пребывания в ущелье резко снизилось характерное для этого маленького поселка употребление крепких напитков и еще более крепких эпитетов. Под его руководством старатели начали понимать, что возможности их родного языка менее ограничены, чем они предполагали, и точность выражения мыслей нисколько не пострадает, если не прибегать к помощи витиеватых богохульств и ругательств.

В начале 1853 года мы, обитатели ущелья, сами того не подозревая, весьма остро нуждались в воспитателе, способном наставить нас на путь истинный. Вся колония тогда переживала период расцвета, но нигде старателям не фартило больше, чем у нас, и материальное процветание дурно отразилось на общественной морали.

Поселок наш был невелик, он располагался в ста двадцати с лишним милях к северу от Балларата в извилистом ущелье, по которому протекает горный поток, впадающий в реку Эрроусмит. Предание не донесло до нас никаких сведений о Джекмане, чьим именем был назван этот поселок. В период, о котором я рассказываю, население ущелья состояло примерно из сотни взрослых мужчин. Многие из них нашли здесь убежище после того, как климат более цивилизованных населенных пунктов оказался слишком неблагоприятным для их пребывания там. Это был грубый, жестокий сброд, лишь слегка разбавленный немногочисленными достойными гражданами, которых судьба изредка забрасывала в ущелье.

Связь ущелья Джекмана с внешним миром нельзя было назвать простой и надежной. В лесу, простирающемся между нашим поселком и Балларатом, хозяйничал с небольшой шайкой головорезов, таких же отпетых, как он сам, грозный разбойник по кличке Носатый Джим, так что путешествие в Балларат было отнюдь не безопасным предприятием. Добытые обитателями ущелья самородки и золотой песок принято было хранить на особом складе. Доля каждого старателя находилась в отдельной сумке, на которой значилось имя владельца. Обязанности хранителя этого примитивного банка были поручены доверенному человеку по фамилии Уобэрн. Когда на складе скапливалось значительное количество золота, все богатство грузилось в специально нанятый фургон и препровождалось в Балларат под охраной полиции и определенного числа старателей, которые по очереди выполняли указанную повинность. Из Балларата золото регулярно отправлялось в Мельбурн. Хотя до отправки очередного фургона золото задерживалось в ущелье порой месяцами, преступные планы Носатого Джима надежно расстраивались, поскольку группа, сопровождавшая фургон, была слишком многочисленна и не по зубам его банде. В период, к которому относится настоящее повествование, Носатому Джиму, по всей вероятности, ничего не оставалось, как, плюнув на все, покинуть район своего разбойничьего промысла, и путники, объединяясь в небольшие группы, могли безбоязненно пользоваться дорогой.

Днем в поселке царил относительный порядок, поскольку большинство обитателей ломами и кайлами крушили кварцевые пласты или на берегу ручья промывали в лотках глину с песком. Но с приближением заката старательские участки понемногу пустели, а их нечесаные, забрызганные глинистой жижей владельцы неторопливо брели в лагерь, готовые бог весть на какие проделки. Первый свой визит они наносили на склад Уобэрна, где сдавали дневную добычу, точная величина которой записывалась, как полагается, в амбарную книгу, причем каждый старатель оставлял себе некоторое количество золота на

покрытие вечерних расходов. Сделав дело, старатели, позабыв об удерже, принимались тратить оставшееся на руках золото со всем проворством, на какое только были способны.

Притягательным центром вечерней жизни поселка являлась грубая стойка из досок, положенных на две большие бочки. Это сооружение громко величалось питейным баром «Британия». Дородный бармен Нэт Адамс отпускал здесь дрянное виски по два шиллинга за кружечку или одной гинее за бутылку, а его брат Бен выступал в роли крупье в убогой пивнушке, примыкавшей к бару и преобразованной в игорный дом, который каждый вечер бывал переполнен.

Прежде у Адамсов был еще один, третий, брат, но досадное недоразумение с одним из посетителей безвременно оборвало его жизнь.

— Он был чересчур вежлив, чтобы еще пожить, — прочувствованно заметил его брат Натаниэл на похоронах. — Сколько раз я говорил ему: «Уж коли ты собрался спорить с незнакомым посетителем об оплате за пинту пива, сперва вытаскивай оружие, а после начинай спорить, и если увидишь, что он готов пустить в ход свой револьвер, обязательно стреляй первым».

Благородная деликатность покойного оказалась убыточной для фирмы братьев Адамсов, которая, испытывая после смерти Билла острую нехватку рабочих рук, вынуждена была взять к себе в компаньоны постороннего, что неизбежно привело к значительному сокращению прибылей семейного концерна.

Нэт Адамс был владельцем придорожной пивнушки в ущелье еще до того, как там нашли золото, и мог на этом основании претендовать на звание старейшего обитателя поселка. Содержатели придорожных пивнушек — весьма своеобразная порода людей. Поэтому будет интересно, пусть даже ценой отступления от непосредственной темы рассказа, проследить, каким образом они умудрялись сколотить значительный капитал в сельской местности, где посетители пивных крайне малочисленны и редки.

Обитатели буша, иными словами, погонщики волов, пастухи и другие белые работники на овечьих пастбищах в Австралии обыычно подписывают контракт, покоторому соглашаются работать на хозяина в течение года, а то и двух или трех лет за столько-то фунтов стерлингов в год и определенный харч. Спиртные напитки никогда не оговариваются в таких соглашениях, и работники в течение всего срока найма волей-неволей соблюдают обет трезвости. Деньги им выплачиваются аккордно по окончании найма.