Брэм Стокер - Глаза мертвецов (сборник)

Молодой джентльмен, веселый и любезный француз, приехавший вместе с де Лейси, пробыл в замке целый день и с радостью разделил с маленьким семейством скромную вечернюю трапезу. Красота, остроумие и живой нрав младшей барышни, по-видимому, произвели на него глубокое впечатление, — расставаясь с ней, он сожалел о том, что провел в ее обществе столь малое время, и был, несомненно, опечален.

Ранним утром, когда француз уехал, Алтер де Лейси долго беседовал со старшей дочерью, пока младшая, как обычно, доила маленькую черную коровку южноирландской породы, которую эта proles generosa [33] Здесь: благородная дева (лат.). числила среди своих вассалов в заколдованном царстве.

Отец поведал Алисе, что побывал во Франции, сказал, что король обошелся с ним необычайно милостиво, и добавил, что нашел для ее сестры Уны прекрасную партию. Избранный им молодой человек был высокого происхождения и, хотя был небогат, владел землей и nom de terre [34] Nom de terre (фр.) — название поместья, ленного владения, имения, которое прибавляется к имени владельца. , а также имел чин капитана гвардии. Речь шла о молодом французе, который только что был их гостем. Какие именно обстоятельства потребовали его присутствия в Ирландии, Алтер де Лейси уточнять не стал, однако подчеркнул, что воспользовался случаем представить дочери будущего жениха и понял, что она произвела на француза именно то впечатление, на какое он рассчитывал.

— Ты ведь знаешь, дорогая Алиса, я принес обет отдать тебя в монастырь. Если бы не это…

Он чуть помедлил.

— Вы правильно поступили, батюшка, — сказала она, поцеловав ему руку. — Я и в самом деле чувствую склонность к духовному призванию, и никакие земные узы или соблазны не заставят меня отречься от монашеского поприща.

— Что ж, — ответил де Лейси, в свою очередь с нежностью погладив ее по голове, — я вовсе не намерен тебя торопить. Лучше будет, если ты пострижешься в монахини после того, как Уна выйдет замуж. Однако свадьба ее, по многим веским причинам, может состояться лишь через год. К тому времени мы оставим это странное прибежище, недостойное благородных де Лейси, и переберемся в Париж, где найдется немало монастырей, готовых с радостью принять тебя и числящих меж насельниц француженок самого высокого происхождения. Хоть имя де Лейси исчезнет, во Франции, благодаря замужеству Уны, продолжится наш род. В жилах ее потомков будет течь наша благородная кровь, они смогут заявить права на земли предков, ибо рано или поздно справедливость восторжествует и представители нашего рода, вернув себе славу и могущество, возвратятся в эту страну, где прежде познали величие и претерпели страдания. Но пока нам не следует упоминать при Уне, что она уже просватана. Здесь, в уединении, некому ухаживать за нею и пленить ее. Но стоит ей узнать, что ее судьба решена окончательно, она может заупрямиться и возроптать, а нам с тобою этого не надобно. Посему храни молчание.

В тот же вечер он отправился с Алисой прогуляться, говорили они о вещах скорбных и неутешительных, и де Лейси, как обычно, рисовал перед ее внутренним взором смутные воздушные замки, возведению коих он чаще всего и предавался, воскресая душою и оживляясь за этим бесплодным занятием.

Они медленно шли по мягкой темно-зеленой дерновой лужайке, тянувшейся меж стеной замка и опушкой леса, как вдруг, огибая колокольню, столкнулись с человеком, который шагал им навстречу. Заметив незнакомца, Алиса, на протяжении многих месяцев видевшая в замке лишь молодого француза, представленного отцом, была столь поражена и испугана, что на мгновение замерла.

Однако ее ошеломила не внезапность, с которой точно из-под земли появился незнакомец, а мрачные и зловещие черты его облика. Был он высок и тощ, нехорош собою, одет в поношенный костюм скорее испанского покроя — в коричневый, отделанный кружевом плащ и выцветшие алые чулки. Его длинные журавлиные ноги, длинные руки, длинные тонкие пальцы, длинное и худое болезненное лицо, длинный унылый нос, язвительная, саркастическая усмешка и особенно пурпурно-красное родимое пятно производили впечатление самое отталкивающее.

Проходя мимо, он дотронулся до берета изможденными, бескровными пальцами, злорадно покосился на де Лейси и Алису и исчез за углом. Отец и дочь безмолвно проводили его взглядом.

Вначале Алтер де Лейси, казалось, оцепенел от ужаса, а затем впал в буйную ярость. Он отшвырнул трость, выхватил шпагу и, забыв о дочери, бросился за незнакомцем.

Но де Лейси успел только заметить, как качнулось перо на его берете, мелькнули жидкие развевающиеся волосы, дрогнул кончик шпаги, взметнулись полы плаща, скрылись за углом красные чулки и башмаки, — и незнакомец точно сквозь землю провалился.

Когда Алиса догнала отца, тот стоял, по-прежнему сжимая обнаженную шпагу, взволнованный и глубоко опечаленный.

— Слава богу, он ушел! — воскликнула она.

— Ушел, — безучастно повторил де Лейси, глядя куда-то в пустоту.

— И вы в безопасности, — добавила она, взяв его за руку.

У него вырвался тяжелый вздох.

— Как вы думаете, батюшка, он не вернется?

— Кто «он»?

— Незнакомец, который только что прошел мимо! Вы знаете его, батюшка?

— И да и нет, дитя мое… Я его не знаю и вместе с тем знаю его слишком хорошо… Я готов отдать все на свете, лишь бы немедля покинуть это обиталище призраков… Будь проклята бессмысленная злоба, породившая дух этой ужасной вражды, который не в силах умиротворить никакие жертвы, не в силах умилостивить никакие страдания… Изгнать или хотя бы отсрочить этот злой рок не способны даже благостные церковные обряды… Негодяй прибыл издалека с единственной целью — лишить меня моей последней надежды, загнать нас в наше последнее убежище, точно диких зверей в нору, уничтожить весь наш род и с торжеством насладиться зрелищем нашей гибели. Почему этот глупый священник перестал навещать моих детей? Неужели мои дочери будут лишены мессы и исповеди — святых таинств, которые не только спасают душу, но и защищают от всяческого зла, — потому что он однажды заблудился в лесу или принял белую пену в ручье за лицо утопленника? Будь он неладен!

Что ж, Алиса, — продолжал де Лейси, — если он не придет, вам с Уной надлежит исповедаться перед ним, изложив все грехи на бумаге. Лоренсу можно доверять, Лоренс передаст вашу исповедь, и мы добьемся для него у епископа, а если понадобится, то и у самого Папы, разрешения отпустить вам грехи. Я сделаю все, лишь бы вы причастились таинств, бедные дети, и не остались без попечения Церкви. Я довольно грешил в юности и не тщусь показаться праведником, но знаю, что есть лишь один верный путь и… И пока живете здесь, ни на миг не расставайтесь с этим (он открыл маленькую серебряную шкатулку), сложите ее, благоговейно творя молитву, зашейте в пергамент с псалмом и носите на сердце. Это освященная облатка, она, вместе с заступничеством святых, охранит вас от зла… Неукоснительно соблюдайте посты, усердно возносите молитвы Господу — я более ничего не могу для вас сделать. Воистину, проклятие пало на меня и на моих домочадцев.