Эмиль Золя - Тереза Ракен. Жерминаль

Вокруг раздались крики:

— Да здравствует социальная революция! Смерть буржуям! Смерть!

Не узнавая Сесиль под опущенной вуалеткой, некоторые издали принимали ее за жену директора. Другие выкрикивали имя приятельницы г-жи Энбо молодой жены соседнего фабриканта, которого рабочие ненавидели. Да и не имело особого значения, кто она такая, — всех раздражало шелковое платье, меховое манто и даже белое перо на шляпке. От дамы пахло духами, у нее были хорошенькие часики, а такие холеные белые руки могли быть только у бездельницы, никогда не прикасавшейся к углю.

— Погоди! — кричала Горелая. — Мы тебе разрисуем морду. Будешь знать, как в вуалетках ходить!

— Сволочи проклятые, нас обкрадывают и наряжаются, — подхватила жена Левака. — Скажи, пожалуйста, вся в мехах, а мы мерзнем, того и гляди помрем… Давайте разденем ее догола, пускай узнает, каково людям живется.

Тут выскочила Мукетта:

— Давай, давай! Выпороть ее!

И женщины, пылая жгучей завистью, теснились вокруг Сесиль, показывая свои лохмотья, готовы были разорвать в клочья наряды богатой барышни. Разве она лучше устроена, чем они? Мало разве буржуек хоть и расфуфыренных, да гнилых? Хватит терпеть несправедливость! Этим мерзавкам ничего не стоит потратить пятьдесят су на стирку накрахмаленной нижней юбки. Пусть они теперь одеваются как работницы! И будут так одеваться, их заставят!

У Сесиль подкашивались ноги, она с ужасом смотрела на окружавших ее рассвирепевших женщин и без конца лепетала одни и те же слова:

— Голубушки, прошу вас… Голубушки, не делайте мне больно!

И вдруг она испустила хриплый крик, — чьи-то холодные руки схватили ее за горло. На нее кинулся старик Бессмертный, к которому толпа оттеснила ее. Он был словно пьян от голода, он отупел от долгой нищеты и сейчас вдруг сбросил узду полувекового смирения, — хотя никто не мог бы сказать, какая давняя обида толкнула его на это. За долгую свою жизнь он спас от смерти не меньше десяти товарищей, ради других шел навстречу опасности при взрывах рудничного газа и при обвалах, а тут внезапно поддался властному чувству, которое он не мог бы выразить словами, подчинился какому-то наваждению, которое нашло на него при виде белой шеи холеной барышни. В этот день калека, казалось, лишился дара речи, — он молчал и сейчас, только крепко сжимал своими заскорузлыми пальцами шею Сесиль и как будто по-прежнему был поглощен далекими воспоминаниями.

— Нет! Нет! — завопили женщины. — Оголить ей зад! Оголить ей зад!

Как только в особняке поняли, что случилось, Негрель и г-н Энбо отперли дверь и бросились на помощь девушке. Но толпа сбилась у решетчатых ворот, и выйти было не так-то легко. Завязалась схватка, а в это время на крыльце появились испуганные супруги Грегуар.

— Дед, пусти ее, пусти! Это ведь барышня из Пиолены! — закричала старику Бессмертному жена Маэ, узнав Сесиль, с которой женщины сорвали вуалетку.

Этьен, потрясенный этим возмездием, обращенным против юной девушки, тоже пытался спасти ее от разъяренной толпы. И вдруг его осенила мысль, — он взмахнул топором, который вырвал у Левака и крикнул:

— К Мегра! Бросайте все к чертовой матери! Идем к Мегра!.. Там есть хлеб. Разнесем лавку Мегра.

И первый со всего размаху ударил топором в дверь лавки. Вслед за ним прибежали Левак, Маэ и кое-кто еще. Но женщины разъярились и не выпускали Сесиль. Из тисков Бессмертного она попала в руки Горелой. Лидия и Бебер, которых науськивал Жанлен, поползли на четвереньках, собираясь подлезть под кринолин модницы. Сесиль дергали в разные стороны, платье ее трещало по швам, как вдруг прискакал какой-то верховой, расталкивая лошадью толпу, разгоняя хлыстом тех, кто не сразу отскакивал в сторону.

— Ах, мерзавцы! Вы принялись избивать наших дочерей?

Это был Денелен, приехавший за дочерьми и на обед к директору. Соскочив с седла, он обнял Сесиль за талию и повел; другой рукой он с необыкновенной ловкостью и силой управлял лошадью и, пользуясь ею, как живым тараном, раздвигал толпу, отступавшую перед ее скачками. У ворот опять началась схватка, однако Денелен прошел, отдавил многим ноги. Эта нежданная помощь избавила от опасности и Негреля и г-на Энбо, которых осыпали ругательствами и тумаками. А когда Негрель вошел наконец в дом, подхватив на руки упавшую в обморок Сесиль, в рослого Денелена, который стоял на крыльце, заслоняя директора швырнули камень, едва не раздробив ему плечо.

— Правильно! — крикнул он. — Сломали мои машины, теперь переломайте мне кости!

Он живо захлопнул дверь. По деревянной филенке застучали камни.

— Вот бешеные! — заговорил Денелен. — Еще секунда, и они продырявили бы мне череп, как пустую тыкву… Да что теперь с ними разговаривать! Даже и не притаитесь. Они ничего не сознают. Остается только дубиной их бить.

В гостиной плакали Грегуары, глядя на очнувшуюся дочь. Сесиль возвратилась цела и невредима, — без: единой царапинки, только вуалетка ее потерялась. Но какого страху она натерпелась! А тут вдруг явилась кухарка Грегуаров Мелани и принялась рассказывать, как шайка бунтовщиков все разгромила в Пиолене. До смерти перепугавшись, она прибежала предупредить хозяев. Кухарка тоже прошмыгнула с улицы в приотворенную дверь, когда происходила свалка, только никто ее не заметил; в ее бесконечном повествовании единственный камень, брошенный Жанленом и разбивший лишь одно стекло, превратился в форменную канонаду, от которой растрескались стены. И тогда у г-на Грегуара все перемешалось в голове. Что ж это такое? Чуть не удушили его дочь, стерли с лица земли его дом! Так, значит, это правда, что углекопы рассердились на него за то, что он так хорошо жил их трудом?

Горничная, принеся для Сесиль полотенце и одеколон, твердила свое:

— Удивительное дело! Ведь они совсем не злые!

Госпожа Энбо сидела, вся бледная, и не могла оправиться от жестоких треволнений. Она только улыбнулась томном улыбкой, когда стали хвалить Негреля. Родители Сесиль благодарили главным образом его: несомненно, они вполне согласны были выдать за него дочь. Господин Энбо молча смотрел на всех, переводил взгляд с жены на ее любовника, которого он утром клялся убить, глядел на девушку, которая избавит его от Негреля. А зачем спешить с этим браком? Он теперь боялся только одного: как бы его супруга ее опустилась еще ниже, — быть может, до какого-нибудь лакея.

— А как вы, мои дорогие? — спросил Денелен дочерей. — Вас не ушибли?

Несмотря на пережитый испуг, Люси и Жанна были довольны, что видели картину бунта. Теперь они смеялись.

— Черт подери! — продолжал отец. — Ну и денек выдался! Если желаете, дочки, иметь приданое, то постарайтесь сами его заработать. Да еще, пожалуй, придется вам и меня кормить.