Карел Чапек - Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 3. Романы

— Он ясновидец. — поспешно объяснил хирург. — А вчера у вас была температура?

— Да, была, — признался ясновидец. — Но иногда я… прерывал контакт, и температура падала. Это можно регулировать волей.

Хирург вопросительно взглянул на светило терапии. Тот ерошил бородку и размышлял.

— А боли? — спросил он вдруг. — Болей у вас не было? Я имею в виду боли, которые ощущает тот пациент.

— Да, были… — как-то стесненно и нехотя ответил ясновидец. — Собственно, это были чисто душевные явления, хотя и локализованные на определенных участках тела. Трудно определить точно, — робко оправдывался он, — но я назвал бы это психической болью.

— А где вы ее ощущали? — быстро спросил терапевт.

— Вот тут, — показал ясновидец.

— Ага, в верхней части брюшной полости. Правильно, — удовлетворенно проворчал старый врач. — А здесь, под ложечкой?

— Давит и подташнивает.

— Очень хорошо, — обрадовался терапевт. — И больше ничего?

— Ужасно болит голова, вот здесь, в затылке… И спина. Словно меня перешибли пополам.

— Coup de barre, [55]— обрадовался старый доктор. — Это же coup de barre, дружище! Вы замечательно определили. Желтая лихорадка. Все симптомы. Как по-писаному!

Ясновидец испугался.

— Что вы говорите! Вы думаете, я мог подхватить желтую лихорадку?

— Нет, что вы! — усмехнулся терапевт. — Будьте покойны, у нас нет такого комара. Самовнушение, — ответил он на вопросительный взгляд хирурга и, видимо, решил, что вопрос вполне исчерпан. — Самовнушение. Я не удивлюсь, если у него в моче обнаружат следы белка и крови. Когда имеешь дело с истериком, — добавил он наставительно, — ничему не следует удивляться. Они выкидывают такие фокусы… Повернитесь к свету!

— Но у меня слезятся глаза, — запротестовал ясновидец. — Мне больно от света.

— Превосходно, голубчик, — похвалил его терапевт. — Совершенно верная клиническая картина, друг мой. Вы прямо-таки клад для диагностика — умеете хорошо наблюдать… То есть наблюдать самого себя. Отличный пациент! Представьте себе, многие люди совсем не умеют определить, где и что у них болит.

Ясновидец был явно польщен.

— А здесь, господин доктор, — несмело признался он, — у меня сосет.

— Эпигастрический симптом, — похвалил терапевт, словно экзаменуя усердного студента. — Отлично!

— И во рту, — припоминал ясновидец, — будто все опухло.

Старый доктор опять громогласно высморкался, словно торжествующе затрубил.

— Вот видите, — обратился он к хирургу, — налицо все симптомы febris flavae. Мой диагноз подтверждается. Подумать только: тридцать лет я не видел больного желтой лихорадкой! — с чувством добавил он. — Тридцать лет — немалый срок!

Хирург не разделял восторгов терапевта и, нахмурясь, смотрел на ясновидца. Тот отдыхал, изнуренный и обессиленный.

— Для вас подобные эксперименты вредны, — строго заметил он. — Больше я вас тут не оставлю, отправляйтесь лучше домой. А то вы внушите себе все болезни, какие только есть в клинике. Словом, забирайте свою зубную щетку и… — Он указал на дверь.

Ясновидец меланхолично кивнул в знак согласия.

— Я бы тут и не выдержал, — смущенно признался он. — Вы понятия не имеете, как это изнурительно. Будь он… этот самый некто, пациент Икс, в сознании, я бы воспринимал его ощущения отчетливо, ясно… как черное на белом. А в таком глубоком беспамятстве… — Ясновидец покачал головой. — Чудовищная, почти безнадежная работа! Ничего определенного, никаких очертаний. — Он пошевелил в воздухе тонкими пальцами. — К тому же лихорадка, эдакий хаос в подсознании… все перепутано и бессвязно. А кроме того, здесь всюду чувствуется его присутствие, все только и думают о нем: и вы и сиделки — все! — Лицо ясновидца выражало глубокое страдание. — Я должен уйти отсюда, иначе я сойду с ума!

Терапевт с интересом слушал, склонив голову набок.

— Скажите, — спросил он, — вы что-нибудь узнали о нем?

Ясновидец сел, дрожащими пальцами зажег спичку и закурил сигарету.

— Да, кое-что! — Он с облегчением выпустил клуб дыма. — Что бы я ни узнал, у меня все равно будут пробелы и неясности. — Он махнул рукой. — Познавать — значит, постоянно сталкиваться с загадками. Если вы спрашиваете, натолкнулся ли я на них, отвечу „да“. Стало быть, я и узнал нечто. Я понимаю, вы бы хотели, чтобы я вам рассказал, но предпочитаете не расспрашивать. — Он подумал, прикрыв глаза. — Но мне необходимо избавиться от мыслей об этом человеке. Если я расскажу их вам, я смогу отложить свои мысли в долгий ящик, как вы изволили бы выразиться. Человек никогда не избавится от того, о чем молчит.

Ясновидец уселся на постели, подтянув худые колени к подбородку, и, кося глазами, уставился в пространство, тощий и карикатурный в своей полосатой пижаме.

— Прежде всего надо объяснить мой метод и некоторые исходные понятия, — не без колебания начал он. — Вот, например, представьте себе, круг, кольцо из медной проволоки. — Он начертил в воздухе круг. — Круг — вещь зримая. Мы можем представить его себе как отвлеченное понятие, можем дать ему математическое определение, но психологически круг есть нечто представляемое зрительно. Если завязать вам глаза, вы сможете ощупать проволоку и сказать: „Это круг“. У вас было бы ощущение круга. Существуют люди, которые могут с закрытыми глазами, на слух, различать форму тела, издавшего звук. В данном случае они услышали бы круг, если бы по нему ударили палочкой. А если бы по этой проволоке ползла мыслящая муха, у нее тоже осталось бы вполне отчетливое ощущение круга. Надо понять, как тесно соприкасаются эти чисто физические ощущения круга с душевным состоянием человека, который в полной темноте чувствует близость круга. Чувствует без помощи зрения, слуха или осязания. И это совершенно точное ощущение. Скажу вам, что, если исключить таким образом физическое восприятие, у вас будет гораздо более отчетливое ощущение именно круга, а не материала, из которого он сделан. Ибо форма — а не материал! — категория психологическая. И когда я говорю „ощущение круга“, я имею в виду не какое-нибудь предположение или догадку, а совершенно точное, острое, я бы сказал, мучительно ясное восприятие. Но сформулировать это восприятие и выразить его словами чрезвычайно трудно…

Ясновидец вдруг замолк.

— А почему, собственно, я выбрал для примера именно круг? Вот, видите, я предвосхищаю собственный рассказ. Ощущение замкнутого круга… Это образ параллели тропика и одновременно образ жизни… — Он отрицательно покачал головой. — Вот, так и у нас ничего не выйдет. Я знаю, вы оба скептически относитесь к телепатии. И справедливо. Телепатия — вздор, нельзя познавать вещи и явления на расстоянии, надо приблизить их: звезды — с помощью астрономических выкладок, материю — с помощью микроскопа и анализа. А если мы исключим чувственные восприятия, то можем приблизиться к чему угодно, сосредоточившись на мысли об этом предмете. Я допускаю, что бывают предчувствия, откровения, видения и сны. Я их допускаю, но отвергаю и отрицаю, как метод. Я не провидец, я аналитик. Подлинная действительность не является нам зримо, ее нужно извлечь точной работой, анализом, сосредоточенной волей. Вы признаете, что человеческий мозг — орудие анализа, но почему-то отвергаете мысль, что он может быть своего рода линзой, которая приближает вещи к нам, причем мы даже не трогаемся с места и не открываем глаз. Удивительная линза, сила которой меняется в зависимости от концентрации нашего внимания и воли. Удивительное приближение, которое происходит не в пространстве и времени, — оно проявляется лишь в степени интенсивности ощущений и познаний внутри вас. Удивительная воля, которая вводит в ваше сознание вещи, от вас независимые. Человек мыслит представлениями, которые возникли помимо его воли, пришли к нему извне, и он не может влиять на них. Он только концентрирует на них свое внимание. То же со зрительными и слуховыми восприятиями, — мы воспринимаем органами чувств и нервными центрами вещи и явления вне нас. Также можно воспринимать мысли и переживать чувства, находящиеся вне нас, и воспоминания о том, что было не с вами и не касается непосредственно вашего „я“. Это так же естественно, как видеть и слышать, но вам не хватает внимания и навыка.