Эудженио Монтале - Динарская бабочка

Прошло немало лет, спокойных для двух пастелей Кармелича. Потом был сложный переезд, и из полуподвала я перебрался на шестой этаж дома, какие здесь, в Тоскане кажутся небоскребами. Я перевез много книг, несколько других картин, сундуки, ящики и чемоданы, а новая квартира была гораздо теснее прежней. Когда все было расставлено, я заметил, что картин Кармелича больше нет: они перешли, сказала мне все та же Агата, в подвал, вместе с другими ненужными вещами. Я испытал легкое угрызение совести, но новое событие вскоре свело это чувство на нет: война, вторая великая война в моей жизни, очень скоро заставила меня нагромоздить в подвале мебель, картины, книги, значительно более важные для меня, чем две пастели, купленные много лет назад. Я старался (и мне это удалось) спасти что-нибудь от бомб, которые гудящие шмели сбрасывали на окраину города. Рядом находился вокзал Кампо ди Марте, и достаточно было бомбардировщикам ошибиться на несколько сантиметров… Лучше об этом не думать. В полупустой квартире осталось лишь самое необходимое из мебели да стопки никому не нужных книг — в подавляющем большинстве поэтические сборники, подаренные авторами. Самые ценные вещи, в том числе картины Де Пизиса и Моранди, уже находились в подвале, бережно упакованные. Впрочем, кто о них тогда вспоминал? Другие заботы, другие надежды занимали людей. И вот проблема возникла вновь, после освобождения и после того, как обстоятельства вынудили жильцов покинуть квартиры и район, где в течение одиннадцати месяцев ночевали странные бородачи, обладатели поддельных документов, имевшие сверхсекретные задания. Я спустился в подвал, чтобы помочь неутомимой Агате перенести наверх мебель, книги и бумаги; я открывал ящики, ронял стопки пыльных книг, внизу было темно, у меня в руке захлопнулась мышеловка, прищемив пальцы. Постепенно пустая квартира заполнилась, вышли на свет книги, лучшие картины, эстампы Манцу [182] Джакомо Манцу (1908–1990) — известный итальянский скульптор, создатель бронзовых рельефов, один из которых — «Врата смерти» собора св. Петра в Риме. . А в подвале на дне сундука по сей день остаются с треснутыми стеклами и покоробленными от сырости паспарту маленькая Прага и крошечная Венеция Кармелича.

— Ну, так что с ними делать-то? — спрашивает меня нетерпеливая Агата, потирая руки.

Что с ними делать, старая плутовка Агата? Если бы я мог ей ответить. Я благословляю день, когда уступил большое полотно Болаффио достойному собирателю его картин, предоставившему новой вещи постоянное и почетное место в своей коллекции, хотя за это проявление «нелюбви слепой» я навлек на себя стрелу — строку стихотворения, написанную àb irato [183] Во гневе (лат.). знаменитым триестинским поэтом [184] Речь идет об Умберто Сабе (1883–1957). От него картина Витторио Болаффио (1883–1931) попала к Монтале, о своей обиде на которого Саба упомянул в одном из стихотворений, назвав поступок Монтале проявлением «нелюбви слепой». , поэтом и посему, как водится, человеком обидчивым. Но что делать с Кармеличем, Агата? Могу ли я, возможно, последний хранитель тайны и грусти этого благородного юноши, дать вот так погибнуть его картинам? Или я должен предпринять (вечный мой удел!) последнюю отчаянную попытку спасти то, что Жизнь, жестокая, отвергла, сбросила со своих рельсов? Я прислоняюсь к дверному косяку в кладовке и неподвижно стою на сквозняке. Гондола и памятник великому реформатору отсвечивают в глубине сундука. Прошло больше двадцати лет, а кажется — один день. Высокий стройный юноша на площади, где гуляет ветер, летящие полы плаща, приветственный знак руки обращен к нам, и я рассеянно спрашиваю: «Кто это, Боби?» — «Да так, один футурист», — и мы идем дальше, направляясь к кафе.

На меня удивительно действует Stimmung [185] Настроение (нем.). Здесь: обаяние. северных городов, и зрелище Цюриха — в снежных капюшонах на неоготических башенках, с покрытыми льдом мостовыми, по которым скользили большие безмолвные машины, с переливающимися огнями неоновых вывесок, призрачного, пустынного и вместе с тем кипящего жизнью (до пяти часов пополудни) — держало меня прикованным к окну. Было около четырех часов, оставался еще час жизни. От моего дыхания слегка запотевало стекло внутренней рамы. В номере было очень жарко, но на улице термометр показывал двадцать два градуса ниже нуля. Зазвонил телефон. Это был гостиничный портье.

— Здесь фрау Брентано Лёви, — сказал он. — Она говорит, что у нее встреча с вами. Я могу разрешить ей подняться?

— Пусть поднимется.

Вероятно, это была одна из тех интеллигентных дам в тюрбанах, что поздравляли меня накануне вечером после моей лекции. Она попросила о личной встрече, об интервью для какого-то иллюстрированного журнала, имеющего огромный тираж. Она специализировалась на великих людях en pantoufles [186] В шлепанцах (франц.). Подразумевается разговор в домашней обстановке. . В отсутствие колоссов она довольствовалась величинами средней руки, лишь бы они были интересными собеседниками. Несколько нескромных фактов, яркий штришок, фотография, и материал готов. Профессиональная интервьюерша, обладающая хорошим нюхом и умеющая расположить к себе, к тому же высокооплачиваемая, как мне сказали. Она постучала и вошла. На ней был голубой тюрбан с красным пером, сильно приталенный костюм, дорогая шуба, которую она тут же сняла. Темные, возможно, крашеные волосы, неопределимый возраст — энное количество десятков лет.

— Чай? — предложил я.

Она согласилась. Я позвонил, чтобы принесли в номер два чая.

— У меня к вам немного вопросов, господин Монтана, — сказала она. — Совсем немного. Вы за союз европейских государств? Он видится вам как федеративное объединение с частичным отказом участников от индивидуального суверенитета или всего лишь как оборонительный covenant [187] Пакт (англ., франц.). , альянс с общей могучей армией? Считаете ли вы полезной вспомогательную деятельность Юнеско? Вы за или против казни через повешение негра Мак Ги [188] Процесс над Уилли Мак Ги, обвиненным в 1946 г. в изнасиловании белой женщины, продолжался 5 лет и вызвал большой резонанс во всем мире. Несколько раз дело Мак Ги пересматривалось судами разных штатов, и в 1951 г. он был казнен на электрическом стуле (до этого решением одного из судов Мак Ги был приговорен к казни через повешение). Еженедельник The Nation писал в связи с этим громким делом: «Мак Ги был осужден потому, что он черный, и потому, что в его защиту выступили коммунисты. Убедительные доказательства его вины отсутствовали». , который, как утверждают, изнасиловал белую американку? Если бы вы присуждали Премию мира, кому бы вы ее дали? Считаете ли вы, что права женщин в Италии достаточно защищены? Какой экзистенциализм вам ближе — атеистический или христианский? По-вашему, фигуративность все еще уместна в изобразительных искусствах? Вы за или против эвтаназии? Кажется ли вам насущной необходимостью создание единого европейского языка? Если да, то достаточно ли будет в этом новом языке трехпроцентной лепты итальянского?