Кодзиро Сэридзава - Книга о Человеке

Сказав это, он поклонился, упираясь руками в циновку.

— Получается, что, поступив в Токийский университет, ты неофициально стал изгоем! — рассмеялся я.

Жена, не вытерпев, вмешалась:

— Господин Ёсабуро много рассказал мне о своих невзгодах, кажется, он настрадался не меньше тебя. Так забудь о прошлых обидах и стань его попечителем! Я лично прошу тебя об этом.

Сделав вид, что не расслышал просьбы жены, я обратился к юноше:

— Расскажи, как у тебя зародилась мечта стать банковским служащим?

— Честно сказать, я сам только недавно начал задумываться об этом… Боюсь, в двух словах не объяснить, но все же попытаюсь…

По его словам, во время войны все молодые рыбаки были призваны в армию, в Ганюдо почти прекратился рыбный промысел, и жители впали в страшную нищету. Но в то же время в окрестных водах развелось много рыбы. Поэтому после войны, когда уцелевшие молодые люди вернулись и после нескольких лет отсутствия занялись рыбной ловлей, они стали собирать богатейший улов. В те годы во всей Японии не хватало продуктов питания, люди, чтобы не умереть с голоду, повсюду рыскали за продовольствием. Каждый день не только торговцы, но и окрестные жители толпами набрасывались на рыбу, выловленную рыбаками Ганюдо. Все это произвело революцию в психологии и социальном положении рыбаков.

Прежде рыбаки отдавали выловленную рыбу двум оптовым торговцам в порту, которые сами определяли цену, к тому же они платили не сразу, расчет производился в конце месяца. Отношения между рыбаками и торговцами были неравноправными, торговцы, можно сказать, наживались на труде рыбаков. После войны ситуация в корне изменилась. Рыбаки сами стали назначать цену за рыбу, продавали ее за живые деньги и покупателям, от которых не было отбоя, и оптовым торговцам. Благодаря такой практике рыбаки не только уравнялись в правах с торговцами, но и каждый день получали на руки деньги, о которых прежде не смели мечтать. Они стали по-настоящему богаты и счастливы. В первые послевоенные годы финансовая политика оккупационных сил часто менялась, из-за колебаний денежного курса многие пострадали, но и это постепенно улеглось… Ныне в Ганюдо создали рыболовецкий профсоюз и собираются обратить в доход профсоюза то, что в течение долгих лет составляло прибыль торговцев.

Однако рыбаки, не привыкшие держать на руках много денег, не знали, что делать с хлынувшим на них богатством, большинство складывало деньги в сундук… Так было и в доме Ёсабуро. После смерти отца, когда он учился в средней школе, старший брат привел в дом невесту, окончившую в городе женское училище. Освоившись в новом доме, она как-то за ужином сказала его брату и матери:

— Хранить деньги в сундуке — опасно, да и проценты не начисляют, разве не лучше положить их в банк? В банке начисляются проценты…

— Начисляются проценты? Что это значит?

— Допустим, вы кладете сто иен. При ставке в пять процентов за год вам начисляют пять иен.

— Неужели? Выходит, если положить пятьсот иен, можно получить дополнительно двадцать пять иен? В сундуке деньги спят, а отданные в банк работают и дают доход, так, что ли, получается?

— Именно так. Вот почему хранить деньги не в банке — это расточительство.

Из этого разговора он впервые узнал о существовании банков. Отец время от времени пересчитывал деньги, хранящиеся в сундуке, и он всегда удивлялся, наблюдая, как брат после смерти отца делает то же самое.

— А отданные банку деньги всегда можно забрать обратно?

— Разумеется, это ведь наши деньги.

Он не знал, отдали ли после этого вечернего разговора деньги в банк, но, бывая в городе, каждый раз, перейдя через мост, с почтением взирал на внушительное здание банка. Спрятанные в сундуке, деньги спят, а положенные в банк — приносят доход. Как так получается? — недоумевал он.

Мать в садике при доме держала несколько кур, и брат уже давно уговаривал ее избавиться от них и жить без забот, но она и слышать не хотела.

— Они же каждый день несут яйца! — постоянно говорила она.

Этих яиц было пять штук в день, самое большее семь, но мать не позволяла их есть самим и все уносила на продажу. За одно яйцо она выручала около трех сэнов… Мать радовалась, считая, что тем самым вносит важный вклад в семейный бюджет. И даже не задумывалась о том, сколько усилий требуется, чтобы заготовлять корм, убирать сад. И ему часто приходило в голову, что если положить в банк сто иен, можно на процентах заработать деньги, равные тем, которые мать выручала за яйца в результате годового труда…

Это казалось ему невероятно странным. Как-то раз, случайно проходя мимо большого здания банка, он увидел, как в него входит молодая девушка. Набравшись мужества, он вошел вслед за ней, и удивлению его не было предела. Он ожидал, что окажется в темном помещении, а очутился в ярко освещенном электричеством зале. Входящие с улицы люди подходили к перегородке, за которой работали молодые мужчины и женщины, обслуживавшие вошедших через металлическую решетку…

— Меня потрясла мысль, — продолжал Ёсабуро, — что эти молодые мужчины и женщины начисляют проценты на вложенные деньги. Вероятно, удивление, испытанное в тот момент, и пробудило во мне желание стать банковским служащим, вскоре я поступил в школу высшей ступени… К этому времени рыбаки, в отличие от вашей эпохи, стали жить зажиточно, в любом доме в сундуках спала не одна стоиеновая купюра. В сравнении с тем, что было до войны, говорит моя матушка, теперь — сущий рай, но при этом она, сколько ее ни отговаривают, до сих пор держит кур. «А что, если мы опять угодим в ад?» — говорит она.

Тут жена не выдержала и вмешалась в наш разговор:

— Господин Ёсабуро, вы, кажется, сказали, что на этой неделе заканчивается срок подачи прошений о приеме на работу?

— Да, и я решил — всю ночь просижу в углу вашего сада, но допрошусь. Надеялся, что смогу убедить вас своим рассказом…

— Я завален работой! Твое присутствие мне мешает. Понимаешь ли ты, какую ответственность несет поручитель перед банком?

— Да, начальник университетского отдела по распределению доходчиво мне объяснил.

— Ты уверен, что меня не подведешь? Можешь поклясться?

— Да, работа в банке — мое жизненное призвание и я ни за что вас не подведу!

Я сказал жене шутливо:

— Слышала его клятву?.. Если в будущем что случится, вместе посмеемся, какие мы были наивные… Это стоит того, чтоб стать поручителем!

— Большое спасибо! — Юноша, бухнувшись на колени, отвесил поклон.

— Приноси завтра утром свое прошение! — отрезал я и уже собирался подняться, но он сказал, что прихватил прошение с собой, и достал его из внутреннего кармана. В прошении были уже вписаны место моего рождения и мой нынешний адрес. Мне оставалось лишь поставить подпись. Но в доме не нашлось ни кисти, ни тушечницы. Ёсабуро сказал, что подпись будет действительна, если я распишусь обычной ручкой, поэтому я воспользовался толстой ручкой «Монблан». Он попросил меня приписать перед моим именем «романист», я написал — «писатель».