Мигель Унамуно - Мигель де Унамуно. Туман. Авель Санчес_Валье-Инклан Р. Тиран Бандерас_Бароха П. Салакаин Отважный. Вечера в Буэн-Ретиро

Один из молодых офицеров принес веревку, и Мартин с Баутистой, не обращая внимания на увещания Брионеса, зашагали по дороге к Лагуардии.

Ночная прохлада постепенно остудила их пыл, и они взглянули друг на друга с некоторым удивлением. Говорят, что в древности готы имели обыкновение обсуждать свои дела дважды: один раз — в пьяном состоянии, а второй — в трезвом. Таким путем им удавалось соединить в своих решениях отвагу и осторожность. Мартин пожалел, что не последовал благоразумному готскому обычаю, но смолчал и даже, более того, дал понять Баутисте, что это один из самых радостных моментов его жизни.

— Ну что? Пойдем? — спросил Баутиста.

— Попробуем.

Они приблизились к Лагуардии. Не дойдя немного до ее стены, свернули налево по Девичьей тропе, вышли по ней на дорогу, ведущую к Эль-Сьего, пересекли ее и очутились у подножия холма, на котором расположен город.

Миновав кладбище, друзья вступили под деревья аллеи, опоясывающей городскую стену.

По их предположениям, они должны были находиться в том самом месте между Торговыми и Языческими воротами, о котором говорил им беженец из Лагуардии.

Так оно и оказалось. Они увидели в стене пробоины, которые служили лестницей, нижние были заделаны.

— Надо бы расколупать эти дырки, — сказал Баутиста.

— Гм! Долго прокопаемся, — ответил Мартин. — Становись мне на плечи, может, достанешь. Бери веревку.

Баутиста влез на плечи Мартина, а затем, обнаружив, что подняться дальше нетрудно, добрался до самого верха стены. Высунул голову над ее краем, увидел, что часового нет, и вылез на стену.

— Никого? — спросил Мартин.

— Никого.

Баутиста привязал веревку с петлей на конце к выступу на башне, и Мартин подтянулся вверх, держа в зубах палку.

Они крадучись вышли на узкую дорожку на стене. Ни стражи, ни часового — ни звука, ни души. Город словно вымер.

«Что тут происходит?» — подумал Мартин.

Друзья прошли по стене к другой стороне города. Такая же мертвая тишина. Никого. Без сомнения, карлисты бежали из Лагуардии.

Мартин и Баутиста были в полной уверенности, что город покинут. С этим убеждением они добрались почти до Торговых ворот и напротив кладбища и дороги в Логроньо укрепили на стене меж двух камней палку, привязав к ее концу белый платок.

Сделав это, они поспешно вернулись туда, где взбирались на стену. Веревка была на месте. Уже светало. Отсюда, сверху, было видно, как необъятна равнина. В свете занимающейся зари на ней уже обозначились темными пятнами виноградники и оливковые рощи. Свежий ветер возвещал близость дня.

— Ладно, спускайся, — сказал Мартин. — Я подержу веревку.

— Нет, спускайся ты, — возразил Баутиста.

— Ну, давай, не дури.

— Кто идет? — прозвучал в это самое мгновение оклик.

Ни один из них не ответил. Баутиста начал медленно спускаться, Мартин лег у самого края стены.

— Кто идет? — снова крикнул часовой.

Мартин весь так и вдавился в камни; раздался выстрел, и над его головой пролетела пуля. К счастью, часовой был далеко. Когда Баутиста очутился внизу, начал спускаться Мартин. Ему повезло — веревка не отвязалась. У Баутисты душа ушла в пятки, пока он ждал. Сверху донесся шум шагов, и на стене появилось несколько человек; Мартин и Баутиста спрятались за деревьями аллеи, окружающей город. На их беду, с каждым мгновением становилось все светлее. Они пробирались от дерева к дереву, пока не оказались поблизости от кладбища.

— Сейчас нам останется только одно: пуститься бегом у них на виду, — сказал Мартин. — Раз… два… пошли!

Они разом побежали. Прозвучало несколько выстрелов. Мартин и Баутиста достигли кладбища невредимыми. Оттуда они вскоре выбрались на дорогу к Логроньо. И, очутившись вне опасности, оглянулись назад. Платок все еще был на стене и развевался по ветру. Брионес и его друзья встретили Мартина и Баутисту как героев.

На следующий день карлисты оставили Лагуардию и укрылись в Пеньясерраде. Жители Лагуардии подняли белый флаг, и войско либералов во главе с генералом вступило в город.

Сколько ни спрашивали Мартин и Баутиста в каждом доме о Каталине, найти ее им не удалось.

Молодожены довольны жизнью

Каталина недолго оставалась непреклонной. Спустя некоторое время Мартин получил письмо от своей сестры. Игнасия сообщала, что Каталина уже несколько дней находится у нее в Capo. Сначала она не хотела и слышать о Мартине, но теперь простила и ждет его.

Мартин и Баутиста немедленно явились в Capo, и жених с невестой заключили мир.

Стали готовиться к свадьбе. Что за спокойствие царило здесь, в то время как там, в Испании, люди убивали друг друга! Крестьяне возделывали свои поля, а по воскресеньям, после мессы, они, принаряженные, в куртках, накинутых на плечи, сходились в таверну попить сидру или шли посмотреть, как играют в пелоту; женщины отправлялись в церковь, лица их были обрамлены черными капюшонами. Каталина пела на хорах, а Мартин ее слушал, как прежде в детстве, в Урбии, когда она запевала Аллилуйю.

Их обвенчали со всей возможной торжественностью в церкви Capo, а потом отпраздновали свадьбу в доме Баутисты.

Было еще холодно, поэтому все собрались в большой, красивой и чистой кухне. В огромный круглый камин дрова бросали целыми охапками, и гости до глубокой ночи пели и пили при свете пламени. Родители Баутисты, двое морщинистых старичков, которые говорили только по-баскски, исполнили монотонную песню былых времен, а Баутиста блеснул своим голосом и обширным репертуаром и спел песню в честь молодоженов:

Празднество завершилось в полночь среди общего веселья, и гости разошлись по домам.

Когда кончился медовый месяц, Мартин снова занялся контрабандой. Он не имел ни минуты покоя, и все дни проводил в переходах из Франции в Испанию и обратно.

Каталина горячо желала, чтобы война кончилась, и пыталась удержать Мартина возле себя.

— Ну, чего тебе еще надо? — говорила она ему. — Ведь денег у тебя уже достаточно. Зачем же снова рисковать?

— Я не рискую, — отвечал Мартин.

Но он говорил неправду — он был наделен честолюбием, любовью к опасности и слепой верой в свою звезду. Оседлая жизнь его томила.

Мартин и Баутиста оставляли своих жен в одиночестве и отправлялись в Испанию. В год свадьбы Каталина родила сына, которого нарекли Хосе Мигелем, — Мартин не забыл о наказе старого Тельягорри.

в которой начинается разгром карлистов

С провозглашением в Испании монархии лагерь карлистов стал таять {176} .