Митчел Уилсон - Брат мой, враг мой

При свете уличного фонаря Дэви увидел в открытой машине всех троих: Дуг сидел за рулем и, уйдя в свои мысли, глядел прямо перед собой, рядом с ним – Кен, в глазах его веселое озорство, он полуобернулся через плечо к Вики, а та наклонилась вперёд, с шутливым негодованием теребя его за плечо.

– Ну и что же было потом? – умоляюще спрашивала она. – Ну расскажи!

– Да больше и нечего рассказывать, – сказал Кен нарочито небрежным тоном, желая разжечь её любопытство. – Всё то же самое. Сначала говорил я. Потом говорили они.

– Вот про это я и хочу послушать! – воскликнула Вики. Она обернулась к Дэви, который остановился у машины. – Кен просто невозможен! Скажи ему, чтобы он рассказал мне всё!

– О чём он должен рассказать? – спросил Дэви.

– Да о том, что сегодня там было.

Она и не догадывалась, что разбередила старую рану и что Дэви, старательно улыбаясь; скрывает страдание, «Но как она может не понимать! – кричала в нем боль. – Ведь она должна видеть всё, что во мне творится!»

– Я хочу знать, кто что говорил, – продолжала Вики. – Хочу знать, кто что предлагал. Кто был на чьей стороне. Хочу знать подробности. И с самого начала. Это, наконец, мое право…

– Сперва я расскажу тебе подробности о старике, – сказал Дэви. Он открыл дверцу и сел рядом с Вики. – Ему не терпится начать, так же как и нам. Он непременно хочет прийти завтра с утра.

– Погоди минутку, что значит пышная фраза: «Это мое право»? – со смехом обратился Кен к Вики, не слушая брата. – Как это понять?

– А так, что тут есть и моя доля, – вспыхнула Вики. – Было время, когда и я работала вместе с вами!

– Ты! – засмеялся Кен.

– Да, я! – передразнила его Вики. – Может, ты забыл, как я приходила в лабораторию по вечерам после службы…

– А ведь правда, – мягко произнес Кен. – Теперь припоминаю! Девушка в моей студенческой фуражке, полировавшая пластины для конденсатора…

– Старик задал мне странный вопрос, – снова заговорил Дэви, стараясь привлечь их внимание, но это шутливое поддразнивание так увлекло обоих, что им было не до него.

– …и печатавшая на машинке лабораторные записи и заявки на патенты, – подхватила Вики. – Иногда до двух часов ночи.

– Печатала? Болтала, ты хочешь сказать, – смеялся Кен. – Главным образом болтала – это я отлично помню.

– Да неужели? Тогда ты на это не жаловался. Вы сами просили меня помочь вам. Да не то что просили вы визжали, будто вас режут, если я запаздывала хоть на две минуты.

– Так вот, когда я сказал Ван Эппу об условиях договора… – снова вмешался Дэви; не следовало бы, конечно, так настойчиво добиваться, чтобы они взглянули в его сторону, но Дэви больше не мог выдержать, – …он задал мне странный вопрос. Знаете, какой? Он спросил, кто был против заключения договора. И больше ни о чём не спрашивал.

– Ладно, Вики, сдаюсь, – вздохнул Кен. – Что ты от меня хочешь?

– Начни с самого начала, – потребовала Вики. – Что ты чувствовал, когда поднялся с места?

– Что я чувствовал? – рассмеялся Кен. – Главным образом страх. И, пожалуй, злость, потому что видел, какими глазами они на меня смотрят…

Внезапно заговорил Дуг, точно слова Дэви долетели наконец, в ту даль, куда он ушел от остальных.

– Сегодня на заседании действительно происходило что-то странное, – подтвердил он. – С тех пор как мы оттуда ушли, я всё стараюсь понять, в чём дело.

– Что же тут странного? – отозвался Кен. – Им нужно было нечто гораздо более убедительное, чем то что мы сегодня представили, вот и всё.

Дуг покачал головой.

– В том-то и дело, что им этого вовсе не нужно. Они шли у кого-то на поводу. И это мог быть только Том Констэбл.

– Констэбл? – переспросил Дэви. – Но ведь именно он ни разу не раскрыл рта!

– Верно, – подтвердил Кен. – Высказывались все, кроме Констэбла. Когда я начал говорить, я заметил, какие у них лица. Знаете, бывает такое выражение лица: «Говори что хочешь, всё равно я тебя уничтожу». И все двенадцать человек уставились на меня как раз с таким выражением.

Кен слегка повернул голову, но Дэви знал, что он опять обращается только к Вики, будто никто и не прерывал их разговора. А в её устремленном взгляде были сочувствие, беспокойство, заинтересованность. «Как будто они наедине», – подумал Дэви, и та шутливая пикировка была лишь проявлением душевной близости, которая всё-таки существует между ними, это чувствуется даже в голосе Кена.

– Стоило мне остановиться, чтобы перевести дух, – говорил Кен, – как тотчас же кто-то, словно камнем, бросал в меня каким-нибудь вопросом. Все по очереди. Ты спрашиваешь, как это было? Видишь ли, так продолжалось довольно долго; и тем не менее, я заметил, что среди всей этой компании одному Констэблу было, по-видимому, интересно слушать. Ей-богу, я готов был сказать ему «спасибо»!

– Но он вовсе и не должен был говорить, – досадливо возразил Дуг. – Другие знали, что он считает нужным сказать, ну и говорили вместо него. Черт возьми, старик прав! Констэбл почему-то боится заключать договор. Но что его пугает? Деньги? Возможно. Сама идея? Нет сомневаюсь. Вероятнее всего, он боится…

Дуг внезапно умолк и включил сцепление, но так резко, что выдал этим движением свою злость.

– Чего же он, вероятнее всего, боится? – спросил Кен.

Дуг чуть повернул голову.

– Меня, конечно. – Мотор заработал, и машина рванулась вперёд. – Ну, с этим справлюсь я сам. Вы занимайтесь лабораторией, а я займусь правлением – и мистером Констэблом!

– Ну его к шуту, – лениво произнес Кен. – Так или иначе, всё кончилось благополучно. Поедем, куда вы предлагали, – туда, где есть музыка. Мне кажется, я не танцевал сто лет Как ты считаешь, Вики? Первый танец с тем, кто нес знамя, да?

Вики медленно кивнула.

– Хорошо.

Длинная открытая машина отошла от заводских ворот, набрала скорость и помчалась сквозь ночную тишину по булыжной мостовой. Теплый ветер бил Вики прямо в лицо и развевал волосы. Она откинула голову на спинку сиденья и, закрыв глаза, чуть заметно улыбалась, потому что вот уже сколько времени в ней, как медленное; непреодолимое пламя, разгоралось ощущение счастья, такого немыслимого, что она прислушивалась к себе с блаженным изумлением. Это началось с крохотной сверкающей искорки, вспыхнувшей в ту секунду, когда Вики поняла, что она вправду замужем за Дэви; с тех пор пламя росло и росло, без формы, без очертаний, без видимых причин. И Вики знала, что в ней происходит какая-то перемена, что за последние недели она, по крайней мере в душе, перестала быть прежней Вики. Неожиданные озарения позволяли ей многое постигать по-иному; она казалась себе выше ростом, умнее, добрее и в тысячу раз красивее. Какой она будет, когда завершится внутренняя перемена, Вики, не знала, и не могла ни ускорить, ни замедлить этот скрытый процесс. Оставалось только следить за ним с тайной радостью и волнением и ждать дня, когда то, что зреет в её душе, станет таким огромным, что его уже не спрячешь в себе. И тогда звездным ливнем оно хлынет наружу и зажжет восторг в ней самой, во всех других – быть может, во всем мире.