Митчел Уилсон - Брат мой, враг мой

На следующее утро, придя в лабораторию, Дэви услышал в мастерской чьи-то деловитые шаги, а на вешалке в конторе увидел шляпу и пальто Кена. Дэви тотчас прошел по коридору и остановился в дверях мастерской, но Кен, возившийся с какой-то схемой, едва взглянул на него.

– Нашел! – кратко бросил Кен, всем своим видом показывая, что он занят и ему не до разговоров. – Меня осенило в два часа ночи.

– Ты нашел? – переспросил Дэви. – Что ты хочешь сказать? Где ты пропадал, черт возьми? Это я нашел. Я сконструировал новую сетку…

– Какая там сетка! – нетерпеливо перебил его Кен. – Надо, чтобы сигнал усиливался сам собой, а помехи сами собой исчезали…

– Вот как? – не без иронии осведомился Дэви. – И только-то?

– И только-то. Слушай, Дэви, дай мне два часа, и я тебе покажу. Сам увидишь.

– Ладно, если у тебя получится – покажи. А я тем временем займусь своим делом.

– Валяй, – согласился Кен. – А когда застрянешь, приходи помогать мне. Куда это запропастился Ван Эпп?

– Он работает со мной, – холодно сказал Дэви. – А где же ещё он, по-твоему, должен быть? Он-то, по крайней мере, приходил сюда каждый день.

Кен, наконец, поднял глаза на брата, но взгляд у него был простодушный и невинный до бесстыдства. Он улыбнулся и подмигнул.

– Ладно уж, – мягко сказал он и рассмеялся. – Я, может быть, и не часто здесь показываюсь, но если прихожу, то недаром!

Результаты своей работы Дэви мог проверить лишь через три-четыре дня, но он упрямо продолжал трудиться вместе с Ван Эппом. Он решил доказать, что его вычисления правильны, хотя каждую минуту ожидал, что Кен позовет его и похвастается легкостью, с какою он одержал победу. Как бы ни был уверен Дэви в своей правоте, интуиция Кена вызвала в нем такое уважение и восхищение, что, если бы Кен заявил о найденном им способе делать черное белым, Дэви принял бы это за непреложную истину. Тем не менее день прошел, а Кен так и не позвал его посмотреть на чудо. Вечером, когда они вместе выходили из лаборатории, Кен был всё так же спокоен и уверен в себе.

– Завтра увидишь, – пообещал он.

Но на следующий день Дэви был настолько поглощен испытаниями своей сетки и так напряженно ловил все признаки неминуемого провала, что только к вечеру вспомнил о Кене, который не позвал его и сегодня.

– Как дела? – спросил Дэви, когда они вместе ехали в город.

– Да так себе, – процедил Кен. – Просто ума не приложу, почему ничего не получается. Либо один из элементов в схеме пошаливает – но вряд ли, – либо я чего-то не учел. Ну ничего, рано или поздно выйдет, – упрямо продолжал он. – Я в этом не сомневаюсь. А как у тебя? – спросил он, впервые проявляя какой-то интерес к работе Дэви. – Что-нибудь получается?

– Ещё рано говорить об этом, – коротко ответил Дэви.

Его грызла тревога, но он продолжал надеяться, что, как только все переделки будут закончены, правильность вычислений подтвердится самым эффективным образом. После того как он заменил сетку, изображение стало раз в пять отчетливее, что и предсказывали его теоретические расчеты, но во столько же раз усилился и фон из крутящихся хлопьев снега. Весь следующий день он старался ослабить резкость фона и довести его хотя бы до прежнего состояния, но что бы он ни делал, отчетливое изображение креста заслоняли ещё более отчетливые белые хлопья, так исступленно мелькавшие на экране, что порой казалось, будто всё стало куда хуже прежнего. Дэви перепробовал все способы, приходившие ему на ум, даже то, что, казалось бы, не имело никакого отношения к его замыслу; затем в отчаянии он прибег уже к полной чертовщине: стал поворачивать выключатели в обратном порядке, вертел их так и этак, пока, наконец, преисполнившись отвращения к самому себе, не отправился к Кену за помощью. Кен сидел, положив ноги на стол и заложив руки за голову, а перед ним стояла забытая схема.

– Я как раз собирался позвать тебя, – не оборачиваясь, сказал Кен.

– Вышло? – спросил Дэви.

– Черта с два! Полный крах. – Он медленно опустил ноги на пол, и только тут Дэви увидел, как он измучен. – Ну его к черту. Давай работать над твоей идеей.

Дэви коротко рассмеялся.

– Над какой идеей? Я до того запутался, что сигнал и фон усилились у меня на пятьсот процентов, а устранение помех стоит на огромном, жирном нуле.

Кен медленно повернул к нему голову.

– Как ты сказал? Ты усилил яркость изображения?

– Я же тебе говорю: в пять раз.

Кен поднялся со стула, посмотрел долгим взглядом на брата и торжественно поцеловал его в кончик носа.

– Малыш, – сказал он, – ты всегда был жемчужиной моей души. Давай поженимся.

Он схватил со стола схему, сунул её подмышку и так стремительно бросился в комнату, где находилась передающая трубка, что когда Дэви нагнал его, Кен уже подсоединил свою схему к новой трубке.

– Включи, и давай посмотрим, не получится ли из двух неудач одна удача, – сказал он.

Дэви включил Дугу и всю остальную передающую аппаратуру. Через две минуты экран приемной трубки слабо засветился. Свечение становилось всё сильнее, пока лунный диск не засиял ровным ярким светом; тогда вступили в строй остальные части схемы, и в центре экрана внезапно, точно кто-то сдернул с него покрывало, появился крест. Кен и Дэви, будто завороженные, смотрели на его четкие очертания. Снежных хлопьев не было и в помине. Вместо них лишь слегка кружились, как пушинки, еле заметные точечки, которые не могли идти ни в какое сравнение с тем, что было раньше.

– Боже мой! – тихо промолвил Кен. – Вот оно!

Дэви ничего не ответил – он был слишком взволнован. Это был самый большой, самый решающий шаг вперёд, какой они сделали за всё время работы, а ведь он уже давно распростился с надеждой достичь такого потрясающего успеха. Он ничего не добился бы без Кена, а Кен ничего не добился бы без него. В последние недели Кен, казалось, отдалился от него как никогда, и в то же время во всем, что касалось дела их жизни, они были ближе друг другу, чем когда-либо.

Дэви оторвал взгляд от экрана и посмотрел на Кена – он был так потрясен, так околдован виденным, что на его лице появилось самозабвенное, восторженное выражение. И это тоже Кен, подумал Дэви, и, пожалуй, более настоящий Кен, чем тот другой, на первый взгляд способный ради мимолетного увлечения забыть о том, что является целью их жизни. Но Дэви тут же спохватился, что он, собственно, не имеет никакого права осуждать других, а особенно Кена, потому что, в конечном счете, Кен всегда выходит победителем…

– Ты бы позвонил, – сказал, наконец, Дэви.

– Кому это?

– Дугу, конечно. – Как Дэви и ожидал, Кен широко улыбнулся. Дэви как бы предлагал мир Кену. – На этот раз мы имеем право звонить ему, потому что теперь покажем им такое, от чего у них глаза на лоб полезут. И можешь ему сказать, что это говорю я!