Митчел Уилсон - Брат мой, враг мой

– Не говори со мной об этом, – взмолился Кен, отворачиваясь. – Пожалуйста, не говори!

– Тогда я просто ставлю тебя в известность, Кен, – очень мягко сказала Марго, – это будет именно так, потому что мне так хочется.

Она потрепала его по плечу и пошла в кухню. Немного погодя Кен поднял глаза и увидел, что Дэви смотрит на него с бесконечной грустью и жалостью; и всё же в его глубоком взгляде была какая-то отчужденность, говорившая Кену о том, что Дэви скорее умрет, чем вынесет тяжкое бремя неожиданной, но неизбежной догадки.

За ночь ветер принес проливной дождь, а потом утих совсем. Утром ударил мороз, и земля под низко нависшим небом покрылась гладкой, как сталь, коркой льда. Дуг Волрат подъехал к воротам завода в обычное время, но в это утро аккуратность стоила ему большого усилия воли, потому что с тех пор, как он одержал победу там, на востоке, надоевший завод никогда ещё не вызывал в нем такого отвращения, как сегодня. Низкие облезлые здания выглядели такими убогими и недостойными своего хозяина, что он удивленно и недоверчиво вспоминал о своем былом ослеплении. Сейчас он сгорел бы со стыда, если бы кто-нибудь из прежних друзей увидел его здесь.

Волрат довольно рано пришел к тайному убеждению, что он человек увлекающийся; впрочем, даже излишнюю порывистость он причислял к своим достоинствам, считая её признаком незаурядной энергии. Вся беда в том, говорил он себе, въезжая в ворота завода, что он никак не научится вовремя бросать свои затеи. Не всё ли равно, закроет ли он завод, или нет? Ради кого, собственно, он делает вид, будто его ещё интересует то, что происходит на заводе? Акции уже объявлены к продаже. Красная цена им – по доллару за штуку, но покупатели предлагают по тридцати долларов, рассчитывая на доходы, которые Волрат принесет компании. К черту акционеров! Неужели из-за них он должен подыхать со скуки? А что если сразу сняться с места и удрать навсегда?

Волрат вышел из машины на обледеневшую асфальтовую дорожку и с нескрываемым отвращением поглядел на пустые машины своих служащих – даже номерные знаки этих машин казались чуждыми, и он вдруг затосковал по черно-желтым номерам нью-йоркских машин. И хоть сейчас стояла зима. Пятая авеню представилась ему такой, какой он видел её в последний раз солнечным сентябрьским днем. Там даже воздух над пестрой толпой словно искрится от скрытого возбуждения. И человеку чудится, будто он подхвачен волной, которая вот-вот разобьется, оставив его среди бурных всплесков веселья и радости. Стоит только включиться в этот бодрый темп и шагать, вдыхая живительный воздух, а где-то впереди уже ждет тебя дар судьбы – счастье, за которое никогда не придется расплачиваться.

Да, либо быть там, либо – воображение перенесло его через весь континент – мчаться по холмам высоко над огнями Голливуда, лежащего так далеко внизу, что его пошлой мишуры не видно под брильянтовой россыпью огоньков, где крохотное скопление мерцающих точек обозначает дом, в котором дают бал, – пятьдесят миллионов одурманенных мечтами людей отдали бы полжизни, чтобы попасть туда; а он. Дуг Волрат, едет в этот дом и со сладко замирающим сердцем притворяется перед самим собой, будто ничуть этим не взволнован, и гонит машину с головокружительной скоростью только потому, что любит быструю езду…

Волрат съежился от пронизывающего уикершемского холода, взбежал на две деревянные ступеньки перед дверью заводской конторы и на ходу кивнул двум техникам, презирая их за то, что они имели глупость поверить его притворству, будто все они на работе равны. Войдя в свой кабинет, он ещё раз поразился тому невероятному факту, что когда-то ему казалось, будто примчаться сюда сломя голову означает высшую степень энергии и целеустремленности.

Сейчас, в приливе презрения, он сравнивал себя с сумасшедшим актером, который перебегает из театра в театр, врывается на сцену и, растолкав оторопевших участников представления, выкрикивает несколько слов через рампу в многоликую темноту, тщетно надеясь, что в каком-то спектакле он попадет в тон, что где-нибудь публика устроит ему овацию и в этой ненастоящей жизни на какой-то краткий миг, когда сердцу станет тесно в груди, он почувствует, что вот теперь-то живет по-настоящему.

В кабинет неторопливо вошла Марго – казалось, она вышла отсюда лишь за минуту до появления Волрата и сейчас вернулась посмотреть, пришел ли он наконец.

– Ну, – грубовато сказал Волрат, – что там в сегодняшней почте?

– Ещё два заказа и запрос одного техасского синдиката насчет самолета, который мог бы летать на дальние расстояния, от Хьюстона до Нома. Они считают, что хватит мерить Америку от побережья до побережья, потому что Техас всегда остается в стороне. Вот здесь это написано черным по белому.

– Ох, боже мой, – вздохнул Волрат. – Вызови ко мне Мэла. Постой, Марго, сначала скажи мне, что происходит с твоим братом, кроме того, что он нуждается в деньгах?

Марго очень медленно повернулась к нему.

– Мой брат не нуждается в деньгах.

– А он считает, что нуждается. Ты знаешь, он был у меня вчера вечером.

– Конечно, знаю. Он пошел по моей просьбе. Я его просила оказать мне эту услугу.

– По твоей просьбе?

– Да.

Волрат пристально посмотрел ей в лицо.

– Почему же ты сама ко мне не обратилась?

– Потому что это чисто деловое предложение. Тебе предоставляется случай возглавить очень крупное дело. Настолько крупное, что кроме тебя тут никто, пожалуй, не сможет справиться. Я и подумала, что тебя заинтересует такая возможность.

– Он объяснил положение совсем не так.

– Но такова суть дела.

– Послушай, малый пришел ко мне в полном отчаянии. Неужели ты думаешь, что я ещё не научился нюхом чуять пустой карман?

– Мне безразлично, что ты там учуял.

– Марго, ты лжешь, – сказал он. – Этот малый не сказал тебе ни слова о том, что идет ко мне. Он сам это придумал.

– А я тебе говорю, что это я придумала.

Волрат раздраженно усмехнулся.

– Ладно, к чертям! Я не собираюсь вступать в это дело.

– Ну и не надо.

– Ты сердишься?

– Конечно, нет.

– «Конечно, нет!» – передразнил он. – Черта с два ты не сердишься! Скажи, что у вас за семья – вы так держитесь друг за Друга, что если один считает себя обиженным, все остальные готовы лезть в драку? Кто вы такие – Капулетти, что ли? Или Медичи?

– Я позову Мэла, – сказала Марго, направляясь к двери.

– К черту Мэла! – крикнул он, заступая ей дорогу. – Сядь, Марго. Я хочу поговорить с тобой. Знаешь, сколько времени мы с тобой не были вместе?

– Я не считала дней.

– О нет, ты считала. Так же, как и я. Ты помнишь последнюю нашу встречу и все предыдущие так же, как и я. Скажи мне, как ты боролась с собой всё это время?