Коллектив авторов - 12 шедевров эротики

Дюруа спросил:

– При таких условиях быть репортером, должно быть, выгодно?

Журналист таинственно ответил:

– Да, но выгоднее всего хроника, – это всегда замаскированная реклама.

Они встали и пошли по бульвару по направлению к церкви Мадлен. Сен-Потен неожиданно сказал своему спутнику:

– Знаете что, если у вас есть какие-нибудь дела, вы мне не нужны.

Дюруа пожал ему руку и ушел.

Мысль о том, что ему надо вечером писать статью, мучила его, и он начал ее обдумывать. Он шел, пытаясь собрать свои мысли, наблюдения, чужие мнения, разные случаи, и дошел таким образом до конца авеню Елисейских полей, где изредка попадались гуляющие. Париж был пуст в эти жаркие дни.

Пообедав в маленьком ресторанчике на площади Этуаль, около Триумфальной арки, он медленным шагом вернулся домой по внешним бульварам и сел за стол, чтобы работать.

Но, как только он увидел перед собою большой белый лист бумаги, весь собранный им материал вылетел у него из головы: казалось, самый мозг его испарился. Он старался поймать обрывки воспоминаний, закрепить их, но они ускользали, едва он успевал ухватиться за них, или же являлись в хаотическом состоянии, и он не знал, как выразить их, какую придать им форму, с чего начать.

Просидев целый час и испортив пять страниц вступительными фразами, не имеющими между собой никакой связи, он подумал: «Я еще недостаточно набил руку в этом деле. Надо взять еще один урок». И, представив себе возможность провести еще одно утро за работой с г-жой Форестье, представив себе долгое, интимное, сердечное и такое сладостное свидание наедине с ней, он весь затрепетал. Почти боясь теперь взяться за работу и вдруг оказаться способным выполнить ее самостоятельно, он поспешно лег спать.

На другое утро он встал поздно, отдаляя заранее предвкушаемое удовольствие предстоящего визита. Было больше десяти часов, когда он позвонил у дверей своего друга.

Слуга сказал:

– Господин Форестье работает.

Дюруа в голову не приходила мысль о том, что муж может оказаться дома. Однако он настойчиво сказал:

– Скажите, что это я, по спешному делу.

Через пять минут его ввели в кабинет, где он провел накануне такое чудесное утро.

Место, где он вчера сидел, было занято теперь Форестье; в халате, в туфлях, в маленькой английской шапочке он сидел и писал, а жена его, в том же пеньюаре, стояла, облокотившись на камин, и диктовала, с папиросой в зубах.

Дюруа, остановившись у порога, пробормотал:

– Простите, я вам помешал.

Приятель его, сердито подняв голову, проворчал:

– Что тебе еще надо? Говори скорей! Нам некогда.

Тот, сконфуженный, пролепетал:

– Нет, ничего, извини.

Форестье рассердился:

– К делу, черт возьми! Не теряй даром времени. Не для того же ты ворвался сюда, чтобы поздороваться с нами.

Тогда Дюруа, сильно смущенный, решился:

– Нет… вот… дело в том, что… мне опять не удается написать статью… а ты был… а вы были так… так… так милы в прошлый раз, что… что я надеялся… что осмелился прийти…

Форестье оборвал его:

– Ты смеешься над нами, в конце концов! Так ты думаешь, что я буду за тебя работать, а тебе останется только получать деньги в конце месяца? Нет! Право, это недурно!

Молодая женщина продолжала курить, не говоря ни слова, и все время улыбалась неопределенной улыбкой, прикрывавшей ее насмешливую мысль.

Дюруа, краснея, пролепетал:

– Извините меня… я надеялся… я думал…

Потом вдруг отчетливо выговорил:

– Приношу вам тысячу извинений, сударыня, и еще раз горячо благодарю за прелестную статью, которую вы за меня написали вчера.

Потом он поклонился и сказал Шарлю:

– В три часа я буду в редакции.

И вышел.

Быстрыми шагами он пошел домой, ворча: «Хорошо, я сейчас напишу эту статью сам, они увидят…»

Возбужденный гневом, он сел писать сейчас же, как только вошел в комнату.

Он продолжал развивать приключение, начатое г-жей Форестье, нагромождая подробности, заимствованные из фельетонов, невероятные случайности и напыщенные описания, – все это неуклюжим слогом школьника и жаргоном унтер-офицера. Заметка, представлявшая какой-то дикий хаос, была написана, и он понес ее в редакцию «Vie Française», твердо уверенный в успехе.

Первым, кого он встретил, был Сен-Потен, который, крепко пожав ему руку с видом сообщника, спросил его:

– Читали мою беседу с китайцем и индусом? Забавно? Весь Париж смеялся. А я не видел даже кончика их носа.

Дюруа, который еще ничего не читал, сейчас же взял газету и стал пробегать глазами длинную статью, озаглавленную «Индия и Китай», а репортер указывал ему и подчеркивал наиболее интересные места.

Пришел Форестье, запыхавшийся, с деловым и озабоченным видом:

– Вот хорошо, вы мне оба нужны.

Oн указал им ряд политических сведений, которые они должны были раздобыть в этот же вечер.

Дюруа протянул ему свою статью.

– Вот продолжение статьи об Алжире.

– Отлично, дай, я передам ее патрону.

На этом разговор кончился.

Сен-Потен увлек с собой нового коллегу и, когда они вышли в коридор, спросил его:

– Были вы уже в кассе?

– Нет. Зачем?

– Зачем? А чтобы получить деньги. Знаете, всегда нужно забирать жалованье за месяц вперед. Мало ли что может случиться.

– Что ж… Я ничего не имею против.

– Я вас познакомлю с кассиром. Он препятствовать не будет. Здесь платят хорошо.

И Дюруа получил свои двести франков, да еще двадцать восемь франков за вчерашнюю статью; вместе с тем, что осталось от жалованья, полученного на старой службе, у него оказалось в кармане триста сорок франков. Никогда еще он не держал в руках такой суммы, и ему казалось, что богатству его не будет конца.

Потом Сен-Потен повел его в редакции четырех или пяти конкурирующих газет, надеясь, что другие уже раздобыли сведения, которые ему поручили узнать, и что он сумеет их выведать с помощью своего хитрого, длинного языка.

Вечером Дюруа нечего было делать, и он вздумал снова пойти в «Фоли-Бержер». Набравшись смелости, он подошел к контролю:

– Я Жорж Дюруа, сотрудник «Vie Française». Ha днях я был здесь с господином Форестье, и он обещал устроить мне даровой вход. Не знаю, не забыл ли он.

Просмотрели список, и его имени там не оказалось. Однако контролер очень любезно сказал:

– Во всяком случае войдите и обратитесь лично к управляющему; разумеется, он вам не откажет.

Он вошел и почти сейчас же встретил Рашель, женщину, которую он увел с собой в первый вечер.

Она подошла к нему:

– Здравствуй, котик, как поживаешь?

– Хорошо, а ты?

– Я недурно. Знаешь, я тебя два раза видела во сне за это время.

Дюруа, польщенный, улыбнулся:

– Ну, ну, и что же это значит?

– Это значит, что ты мне понравился, дурачок, и что мы повторим, когда тебе будет угодно.