Коллектив авторов - 12 шедевров эротики

– Хочешь, – сказала она, – погуляем немного, потом вернемся сюда к одиннадцати часам. Погода для прогулки восхитительная.

Он ответил ворчливым тоном:

– Зачем уходить из дому? И здесь хорошо.

Она продолжала, не снимал шляпы:

– Если бы ты видел, какая удивительная луна. Истинное наслаждение – прогуляться в такой вечер.

– Может быть, но я не желаю гулять.

Он сказал это с бешеным видом. Ее это поразило, оскорбило; она спросила:

– Что с тобой? Что значит этот тон? Мне хочется прогуляться, и я не понимаю, почему тебя это сердит.

Он поднялся, разъяренный:

– Меня это не сердит. Мне просто это противно. Вот и все!

Она была из тех натур, которых сопротивление раздражает, а грубость выводит из себя.

Презрительно, с холодным негодованием, она сказала:

– Я не привыкла, чтобы со мной так говорили. В таком случае я ухожу одна. До свиданья!

Он понял, что дело принимает серьезный оборот, и, стремительно бросившись к ней, схватил ее руки и стал их целовать, бормоча:

– Прости меня, дорогая, прости меня, я сегодня очень раздражителен, очень нервен. Это оттого, что у меня неприятности, затруднения, понимаешь, служебные дела…

Несколько смягчившись, но не успокоившись еще, она ответила:

– Это меня не касается; и я совершенно не желаю, чтобы вы срывали на мне свое дурное расположение духа.

Он обнял ее и увлек к дивану.

– Послушай, крошка, я вовсе не хотел тебя оскорбить, я не думал о том, что говорил.

Он усадил ее насильно и стал перед ней на колени:

– Ты простила меня? Скажи, что простила.

Она холодно ответила:

– Ну, хорошо, но не повторяй этого.

И, поднявшись, прибавила:

– А теперь пойдем гулять.

Не вставая с колен, он обнимал ее ноги и бормотал:

– Я тебя прошу, останемся. Я тебя умоляю. Сделай это для меня. Мне так хочется провести этот вечер наедине с тобой, здесь, возле камина. Скажи «да», умоляю тебя, скажи «да».

Она ответила коротко и жестко:

– Нет, я хочу гулять и не уступлю твоим капризам.

Он настаивал:

– Я тебя умоляю. У меня есть причина, очень серьезная причина.

Она сказала снова:

– Нет. И если ты не хочешь идти со мною, я уйду. Прощай.

Она высвободилась резким движением и подошла к двери. Он подбежал к ней и обнял ее.

– Послушай, Кло, моя маленькая Кло, сделай это для меня.

Она отрицательно качала головой, не отвечая, уклоняясь от его поцелуев и стараясь высвободиться из его объятий, чтобы уйти.

– Кло, моя маленькая Кло, у меня есть причина.

Она остановилась, смотря ему в лицо:

– Ты лжешь. Какая причина?

Он покраснел, не зная, что сказать. Она продолжала возмущенная:

– Видно, что ты лжешь… подлец…

И с жестом ярости, со слезами на глазах, она выскользнула из его рук.

Он снова удержал ее за плечи и, в отчаянии, готовый сознаться во всем, чтобы избегнуть этого разрыва, сказал с горечью:

– Дело в том, что у меня нет ни гроша. Вот и все…

Она вдруг остановилась и пристально посмотрела ему в глаза, чтобы прочесть в них правду.

– Что ты говоришь?

Оп покраснел до корней волос.

– Я говорю, что у меня нет ни гроша. Понимаешь? Нет ни одного франка, даже десяти су, чтобы заплатить за рюмку ликера там, куда мы пойдем. Ты заставляешь меня признаваться в таких позорных вещах. Ведь не мог же я пойти с тобой и сесть за столик, а потом, когда нам подали бы что-нибудь, спокойно сообщить тебе, что мне нечем заплатить…

Она продолжала смотреть ему в глаза:

– Значит, это правда… Да?

В одно мгновенье он вывернул все свои карманы – брюк, жилета, пиджака – и прошептал:

– Смотри… теперь ты довольна?

Внезапно, раскрыв ему объятия в страстном порыве, она бросилась к нему на шею, лепеча:

– О! Мой бедный мальчик… Мой бедный мальчик… Если бы я знала! Как это с тобой случилось?

Она усадила его, села к нему на колени и, обняв его за шею, беспрерывно целуя в губы, в усы, в глаза, заставила рассказать его злоключения…

Он выдумал трогательную историю. Ему пришлось помочь отцу, находившемуся в затруднительном положении. На это ушли не только все его сбережения, но он еще по горло залез в долги.

Он прибавил:

– Мне придется голодать еще, по крайней мере, с полгода, так как я истратил все, что у меня было. Что же делать, бывают в жизни такие кризисы. В конце концов, деньги не стоят того, чтобы о них так много думать.

Она шепнула ему на ухо:

– Я тебе одолжу, – хочешь?

Он ответил с достоинством:

– Ты очень добра, милая, но не будем об этом больше говорить, прошу тебя. Ты меня этим оскорбляешь.

Она замолчала; потом, сжимая его в объятиях, прошептала:

– Ты никогда не поймешь, как я тебя люблю.

Это был один из лучших вечеров их любви… Уходя, она сказала с улыбкой:

– Гм! Будучи в твоем положении, приятно найти забытые деньги в кармане, – какую-нибудь монету, упавшую за подкладку.

Он ответил убежденно:

– Еще бы!

Под предлогом, что луна в этот вечер восхитительная, она захотела вернуться домой пешком и всю дорогу восторгалась, глядя на небо.

Стояла холодная и ясная ночь, какие бывают в начале зимы. Люди и лошади неслись, подгоняемые легким морозом. Каблуки звонко стучали о тротуар.

Прощаясь, она спросила его:

– Хочешь, встретимся послезавтра?

– Конечно.

– В такое же время?

– В такое же время.

– До свидания, дорогой мой.

И они нежно поцеловались.

Он пошел назад быстрыми шагами, спрашивая себя, что ему изобрести завтра, чтобы достать денег. Но, открывая дверь в свою комнату и отыскивая в жилетном кармане списки, он остановился в изумлении, нащупав пальцами монету.

Едва успев зажечь огонь, он схватил эту монету, чтобы рассмотреть ее. Это был золотой – двадцать франков!

Он подумал, что сошел с ума.

Он вертел и переворачивал монету, стараясь угадать, каким чудом она попала сюда. Ведь не с неба же она упала к нему в карман!

Потом вдруг он догадался, в чем дело, и его охватило возмущение. Ведь его любовница говорила об упавшей за подкладку монете, которую находят в дни нужды. Это она подала ему милостыню. Какой позор!

Он выругался:

– Отлично. Я хорошо ее приму послезавтра! Она проведет приятные четверть часа!

И он лег спать, взбешенный и оскорбленный.

Проснулся он поздно. Хотелось есть, он попытался снова заснуть, чтобы встать не раньше двух часов. Потом сказал себе: «Это ни к чему не приведет; в конце концов, я должен достать денег». И он вышел, надеясь, что на улице ему придет в голову какая-нибудь мысль.

Но мысль не приходила, а он, проходя мимо ресторана, чувствовал такой голод, что слюнки текли. В полдень, ничего не придумав, он вдруг решил: «Ба! Пойду позавтракаю на двадцать франков Клотильды. Это мне не помешает вернуть ей их завтра».

И он позавтракал в кабачке за два с половиной франка. Придя в редакцию, он вернул три франка долга швейцару: