Коллектив авторов - 12 шедевров эротики

Ряды домов среди зеленой листвы предместьев мелькали, как моросивший и угрюмый дождь мимо окон.

Я увидел, что вошедшая приподняла наполовину свою черную, как и платье, вуаль, и пряди ее волос спадали кудрями на матовый абрис ушей. Тонкое плетенье ткани закрывало ее глаза, которые я не мог разглядеть. Я видел только нижнюю часть лица с плоским и приплюснутым, слегка вздернутым носом, и оно показалось мне скорее некрасивым.

Случайная встреча с женщиной в поезде, когда не знаешь, долго ли протянется путешествие, эта неожиданная, почти интимная близость двух незнакомых людей, притиснутых друг к другу в узком купе – всегда являлась для меня странной причиной волненья. Необъяснимое влеченье, которое даже при одном прикосновении платья обдавало меня нервной дрожью, в такие моменты сильней напрягало все фибры моего существа и превращалось, в конце концов, в нестерпимое подавляющее чувство. Но на этот раз я не чувствовал никакого интереса к этому лишенному красоты лицу, и глаза мои не переставали блуждать в то время, как экспресс мчался с головокружительной быстротой по скучным однообразным равнинам, в глубине которых мерещился мне образ отца, быть может, уже с потухшим взглядом.

Мрачные предчувствия, несмотря на успокоительный тон письма, леденили мое сердце. Я с щемящей тоской снова почувствовал узы, связывавшие меня с отцом в детстве, привязанность прежней дружбы в большом, пустынном доме, где он едва проявлял ко мне материнскую ласку, где молчаливый и важный господин, всегда одетый во все черное, удерживал меня от моих юных заблуждений.

С резким грохотом вагонов и глухим гулом рельсов, с мелькавшими очертаниями небольших городков проносились мы мимо станций, где за шлагбаумом толпились задержанные пешеходы и пролетки. Эти станции казались тоже грустными под струями проливного дождя, под тоскливым небом, задернутым серою дымкой.

Вдруг я почувствовал всем существом, что дама в вуали на меня смотрит. Быстрый электрический толчок заставил меня повернуть глаза в ее сторону. На мгновение взгляды наши встретились. Она откинула вуаль на свою бархатную, поношенную шляпку, которая просто, без всяких цветов и перьев, украшала ее голову.

Я увидел, что оценил ее неверно. Хотя она и не была красива со своим матово бледным, несвежим лицом и чувственным плоским носом, но ее глаза, окаймленные резкими полосками бровей, дышали такой глубокой и неподвижной жизнью, черным холодным блеском воды, застывшей под мостом.

Я внушил себе тотчас облик раздражающей, загадочной, полной противоречий красоты. Ее большие красные, как перец, губы, ее странно вздернутый нос, придававший ее лицу подобие морды животного, вызывали неясное представление о ее наготе, о скрытом аромате ее тела. Она сидела чинно, охватывая одно колено затянутыми в черные перчатки руками, слегка опрокинувшись на спинку дивана, и ее тонкие, нервные бедра стройно обрисовывались под платьем. Она перевела глаза на окно и стала, как недавно я сам, безучастно глядеть на однообразие равнин. Но теперь я бросал на нее украдкой взгляды, точно моя воля подчинялась какой-то властной силе, и не переставал исподтишка наблюдать за ней, со все разраставшимся беспокойством. Я не мог бы сказать, где уже видел ее, но, думалось мне, видел ее где-то несомненно. Наверное, эта двуликая и угрюмая маска когда-то раньше запечатлелась во мне.

Моим рассеянным глазам сельские виды казались лишь неясными цветными узорами, подернутыми мутным туманом, я уже не думал об отце, и недавние печальные мысли исчезли.

Я мучился, тщетно стараясь вспомнить, когда именно и в каком месте я мог встретить эту женщину.

Через некоторое время она снова стала разглядывать меня, и я в свой черед перевел на нее глаза. Какая-то глухая мука, физическая боль овладела мной. Я почувствовал приближение хорошо известных мне мучительных приступов, стеснявших мое дыхание и предвещавших болезненный страх от близости женщины.

Ее глаза настойчиво смотрели в мою сторону. Она, казалось, тоже усиленно припоминала наше первое знакомство. Но сидела спокойно, откинувшись назад, окутанная темной таинственностью. И, наконец, мы стали просто и открыто глядеть друг на друга. Наши взгляды скрещивались, как руки. Была минута, краткий миг, когда нам вдруг показалось, что вот-вот сейчас мы ясно и отчетливо вспомним обстоятельства и обстановку нашей первой встречи. Но снова все погрузилось в мрак – и вновь мы стали чужими, незнакомыми, пришедшими с двух разных полюсов и расходящимися в противоположные стороны.

«Нет, – думалось мне, – я никогда не видал этой женщины. Я бы не почувствовал этой чуждости в тот миг, как встретились наши взгляды».

И вдруг почувствовал непривычное ощущение: быть может, я предвидел ее внутренним оком задолго до этого реального часа.

В зеркале будущего, вследствие какого-то чудесного отражения, всплывали неясные очертания чьего-то лица и становились туманным, ожидаемым обликом, который начинал выявляться и жить. Чей-то таинственный умысел правил этим случайным сочетанием, если вообще случаю отведено место в великой математике Вселенной. Ведь достаточно было бы нескольких минут, дверь купе могла отвориться, и она навсегда исчезла бы из моей жизни или, по крайней мере, из той части моей жизни, когда внезапно предстала предо мной в конкретных очертаниях. Казалось, чья-то рука привела ее именно к тому окошку, за которым сидел я.

И снова ее глаза скользили по моим, как капли дождя по стеклу, и, казалось, им нечего было сказать мне. Небрежно опустила она вуаль и стала такой же неясной, как сама моя душа. И не сделала больше ни одного движения, стройно сидя на тряском пружинном диване, и только изредка взглядывала неподвижными, со скрытой жизнью, глазами, еще более потемневшими от черной тени вуали, – на освещенные вдали сияньем пейзажи. Я ясно видел, что совсем не занимал ее.

Мимо нас промелькнула станция, утопавшая в грязи. И опять она подняла концами обтянутых в перчатки пальцев свою кружевную вуаль, как бы силясь вспомнить городок, который мы проезжали.

Я знал название этого городка, мог бы ей сказать. Но даже не пошевельнул губами. Нервы мои напряглись, затянулись в узлы, как комья нитей, ибо снова заметались в круговороте моей памяти неясные догадки. Мучительно хотелось припомнить место и время, когда я встретил ее, – но никак не удавалось, хотя и был уверен, что все-таки видел ее где-то.

Мучительное состояние настолько сильно охватило меня, что я быстро вскочил с места. Я потянул за шнурок вентиляции и затем опустил штору. Мои движения были быстры и беспорядочны. Я ясно не сознавал своих поступков. Пожилой господин рядом со мной стал слегка жаловаться на начавшийся сквозняк. Я принужден был закрыть вентиляцию. И только тогда дама в черном стала взглядывать на меня как-то иначе, совсем по-другому, чем смотрела до этого. Она не выказала ни единым движением насмешки надо мной, хотя мое странное возбуждение могло бы ей дать к этому самый естественный повод. Только перевела свои спокойные глаза на мои, по-видимому, без всякого определенного чувства к болезненному молодому человеку, который, опустившись снова на сиденье с беспомощными, дрожащими руками, кидал на нее умоляющие взгляды.