Август Стриндберг - Том 1. Красная комната. Супружеские идиллии. Новеллы

Мать всячески старалась уговорить сына и дочерей, а тетки неуклонно делали вид, что свадьба приближается.

Жизнь для молодого человека сделалась невыносимой. Он не видел никакого выхода из этих сетей. Лиза стала для него чем-то другим, чем сестра и товарищ, не будучи от этого более любимой. Но благодаря мысли о возможности супружеского соединения с ней она сделалась наконец женщиной в его глазах, хоть и несимпатичной, но все-таки женщиной. Женитьба несла с собою по крайней мере перемену теперешнего состояния; может быть, это было спасением. Кроме нее он не видел другого женского существа, и, в конце концов, она была, может быть, так же хороша, как всякая другая.

Наконец он отправился к матери и сообщил свои условия на свадьбу с Лизой: собственное хозяйство в соседнем флигеле и собственный стол; мать должна была вместо него поговорить с Лизой, так как сам он не мог.

Компромисс был принят, и Лиза предоставила себя объятиям Фритьофа и его видимо холодному поцелую. Они плакали оба, и сами не знали о чем.

Впрочем, все осталось по-прежнему, только опека со стороны теток и сестер еще больше увеличилась. Они исправили боковой флигель, расставили мебель, разделили и распределили все — Фритьофа ни о чем не спрашивали. И начались приготовления к свадьбе. Были разысканы и приглашены старые полузабытые родственники, и наконец наступила свадьба.

На другой день утром в восемь часов Фритьоф был уже на ногах. Он покинул спальню как можно скорее, отговариваясь важною работой в поле. Лиза все еще дремала и ничего не имела против, она только напомнила, и это звучало как приказание:

— Не забудь, что в одиннадцать часов завтрак.

Он пошел в свою комнату, надел высокие сапоги и охотничью куртку, взял ружье из шкафа и пошел в лес. Был прекрасный октябрьский день с инеем.

Фритьоф шел быстрыми шагами, как бы боясь, чтобы его не позвали назад, как бы желая от чего-то убежать. Свежий утренний воздух подействовал на него как ванна. Он чувствовал себя свободным и был счастлив, что ему не мешали идти так с ружьем. Но он был подавлен. До сих пор он имел свою спальню для себя, мысли дня и ночные сны были по крайней мере его собственностью; теперь этого не было. Общая спальня казалась ему чем-то отвратительным. Он никогда не предполагал, что лицемерие жизни так велико, никогда не думал, что вся мимозообразная женственность есть не что иное, как страх перед последствиями. Если бы это была дочь доктора или садовника! Совместная жизнь с ними была бы благословением, не как теперь — нечто угнетающее, некрасивое. Без цели шел он через лес, не думая об охоте, наконец ему захотелось услышать звук своего ружья и увидеть падающего зверя, но он не мог ничего отыскать. Птицы уже улетели, только белка поглядывала на него с высокого дерева своими черными глазками. Он взял ружье и взвел курок, но ловкое животное было уже давно на другой стороне ствола. Выстрел подействовал на его нервы как успокоение. Он сошел с дороги. Он был в очень расстроенном состоянии, отворачивался от каждого гриба и страстно желал увидеть змею, разбить ей голову или застрелить ее из ружья.

Наконец он вспомнил о том, что ему нужно домой и что сегодня его свадебное утро. При мысли о назойливых взглядах, которые его встретят по возвращении домой, ему сделалось так тяжко, как будто его должны были наказать за какой-нибудь проступок, за проступок против нравственности и, что было хуже всего, против природы. Он хотел бы убежать от всего этого на край света, но как мог он это сделать!

Наконец он устал передумывать непрестанно те же самые мысли, он не получил от этого ничего, кроме сильного голода, и отправился домой завтракать.

Когда он вошел на двор, все свадебные гости стояли на веранде и приветствовали его веселым криком «ура!!». Неуверенными шагами шел он через двор и слушал с дурно скрываемой досадой шутливые вопросы гостей о состоянии его здоровья. Он повернулся к ним спиной и быстро вошел в дом, не замечая, что его жена также стояла в группе и ждала, чтобы он с ней поздоровался.

Завтрак, благодаря ироническим и язвительным замечаниям гостей и нежности его молодой жены, сделался для него пыткой, которую он никогда не мог забыть. Этот день радости превратился для него в самый отвратительный день, который он когда-либо переживал.

Через два месяца молодая женщина была взята под опеку сестер и теток, настоящих хозяев дома. Фритьоф как был, так и остался самым молодым и неразумным. Его совета иногда спрашивали, но никогда согласно ему не поступали, и все было предоставлено их заботам. Обеды вдвоем скоро были признаны невозможными, он упрямо молчал, и Лиза, которая не могла этого переносить, прибегла к помощи громоотвода, который явился в виде одной из сестер, переселившейся во флигель молодой четы. Фритьоф пытался сделать различные попытки эмансипироваться, но все они пресекались высшею властью: их было больше, и они говорили так много, что он убегал в лес. Приближающийся вечер он теперь всегда встречал с возмущением. Он ненавидел спальню, куда входил, как преступник на эшафот.

После того как прошел год их супружества без всякого намека на заботы о потомстве, мать отвела его однажды в сторону, чтобы поговорить наедине.

— Разве ты не рад был бы иметь сына? — спросила она.

— О, конечно, — ответил он.

— Ты совсем не мил со своей женой, — сказала мать возможно мягким тоном.

Тут он вспылил:

— Так! Этого еще недоставало! Опять не так? Вы хотите, может быть, напомнить мне о моем долге, да? Гм…

Впрочем, Лиза совсем не такая, как вы думали, — но кого это касается? Ну, хорошо, формулируйте вашу жалобу, тогда я на нее буду отвечать.

Нет, на это у матери не было никакой охоты.

В своем уединении Фритьоф открыл, что их управляющий, молодой человек, охотно пил и играл в карты. Он сошелся с ним и проводил вечера с ним в своей комнате, откуда он уходил как можно позднее.

Однажды вечером его жена лежала, не спала и ждала его.

— Где ты был? — спросила она его резко и отрывисто.

— Это тебя не касается, — возразил он.

— Можно сказать, хорошо быть замужней, как я! — сказала она. — Если бы у нас по крайней мере был ребенок!

— Это не моя вина, — сказал он.

— Но ведь и не моя тоже?

И завязался спор на эту тему, тянувшийся уже два года.

Лиза испытывала все средства. Она кокетничала со своим мужем и этим возбуждала в нем отвращение, она хотела задеть его гордость и сделалась ему совершенно невыносимой.

И так как ни один из них не решился обратиться за советом к кому-нибудь, понимающему дело, или спросить доктора, случилось то, что бывает во всех подобных случаях: муж насмехался, а жена приходила в полное отчаяние.

Но господин Фритьоф чувствовал ясно, что над его мрачной, нездоровой жизнью тяготеет проклятие. Природа создала два пола, которые при известных обстоятельствах ищут друг друга, но в других случаях относятся друг к другу, как смертельные враги. Он узнал другой пол как своего врага и даже — как более сильного противника.