Марк Твен - Собрание сочинений в 12 томах. Том 10

Я сказал:

— Теперь уже ясно, что у меня на плечах чурбан. Лучше не старайтесь. Бесполезно. Чем больше вы объясняете, тем меньше я понимаю.

Сзади послышался подозрительный шум. Я быстро обернулся и увидел, что Хингстон, укрывшись газетой, корчится от неодолимого смеха. Я взглянул на Уорда, и он сбросил свою важность и тоже рассмеялся. Тогда я понял — меня разыграли. Под видом глубокомысленных рассуждений мне преподносили все это время совершенный вздор. Артимес Уорд был одним из самых очаровательных людей, каких я знал, и отличным собеседником. Про него шла молва, что он неразговорчив. Вспоминая мое первое знакомство с ним, я позволю себе не согласиться с этим мнением.

Редко бывает приятно сплетничать о самом себе, но в некоторых случаях человеку после исповеди становится легче. Вот и сейчас я желаю облегчить свою душу, хотя мне кажется, что я это делаю скорее из жажды предать гласности неблаговидный поступок другого человека, чем из желания пролить бальзам на раны своего сердца. (Я понятия не имею, что такое «бальзам», но, кажется, это выражение в данном случае как раз подходит.) Вы, может быть, помните, что я не так давно читал лекцию в Ньюарке молодым людям, членам какого-то общества? Ну, словом, я ее читал. Перед началом лекции мне пришлось беседовать с одним из упомянутых молодых джентльменов, и он сказал, что у него есть дядя, который неизвестно по какой причине навсегда утратил способность что-либо чувствовать. И со слезами на глазах этот молодой человек сказал:

— Ах, если б мне еще хоть раз увидеть, как он смеется! Ах, если б мне увидеть, как он плачет!

Я был тронут. Я не могу оставаться равнодушным к чужому горю.

Я сказал:

— Тащите вашего дядю на мою лекцию. Я его расшевелю. Я сделаю это для вас.

— Ах, если б только вам это удалось! Если б вам это удалось, вся наша семья стала бы за вас молиться, — мы так его любим! Ах, благодетель, неужели вы его заставите смеяться? Неужели вы вызовете живительные слезы на эти иссохшие веки?

Я был тронут до глубины души. Я сказал:

— Сын мой, приводите вашего старичка. У меня для этой лекции приготовлены такие анекдоты, что, если в нем осталась хоть капля смеха, он будет смеяться, а если эти не достигнут цели, то у меня имеются другие, — и тут он должен будет либо заплакать, либо умереть, ничего другого ему не останется.

Молодой человек призвал благословение на мою голову, прослезился и обнял меня, а потом побежал за своим дядей. Он посадил старика на самом виду, во второй ряд, и я начал его обрабатывать. Сначала я пустил в ход анекдоты полегче, потом потяжелее; я осыпал его плохими анекдотами и просто изрешетил хорошими; я выстреливал в него старыми, бородатыми анекдотами и, не жалея перца, посыпал его с носа и с кормы новыми, с пыла горячими; я вошел и раж и старался в поте лица, до хрипоты, до тех пор, пока в горле не начало саднить, до бешенства, до ярости, — но ни разу не прошиб старика, не добился ни слезы, ни улыбки. Так-таки ничего! Ни признака улыбки, ни следа слез! Я был изумлен. Наконец я закончил лекцию последним воплем отчаяния, последней вспышкой юмора — запустил в него анекдотом сверхъестественной силы и потрясающего действия. Потом я сел на место, совсем растерявшись и выбившись из сил.

Президент общества, подойдя ко мне, смочил мою голову холодной водой и сказал:

— Чего это вы так разошлись напоследок?

Я ответил:

— Я старался рассмешить вон того старого осла во втором ряду.

Он сказал:

— Тогда вы зря потратили время: он глух, нем и к тому же слеп, как летучая мышь!

Ну, скажите, пожалуйста, хорошо ли было со стороны племянника этого старикашки так обмануть незнакомого человека, да еще круглого сироту? Я спрашиваю вас как друга, как ближнего своего: хорошо ли это было с его стороны?

Поскольку полученное нами нижеследующее объявление касается предприятия, которое представляет несомненный интерес для широкой публики, мы сочли себя вправе поместить его на столбцах нашей газеты. Мы уверены, что этот наш поступок нуждается лишь в пояснении, а не в извинениях.

Редактор «Нью-Йорк геральд».

Настоящим сообщаю, что в компании с мистером Барнумом я взял напрокат комету сроком на несколько десятков лет и прошу уважаемую публику поддержать задуманное нами выгодное предприятие.

Мы намереваемся оборудовать в комете удобные и даже роскошные помещения для всех, кто почтит нас своей поддержкой и предпримет вместе с нами длительное путешествие среди небесных тел. Мы приготовим 1 000 000 кают в хвосте кометы (с горячей и холодной водой, газом, зеркалами, парашютами, зонтиками и т. д.), а в случае щедрой поддержки публики увеличим количество кают. В комете будут также бильярдные, игорные залы, мюзик-холлы, кегельбаны, множество вместительных театров и публичных библиотек; на главной палубе мы будем держать лошадей и экипажи для прогулок по шоссе протяженностью в 100 000 миль. Мы будем также издавать ежедневные газеты.

Комета покинет Нью-Йорк в 10 вечера 20 сего месяца, поэтому желательно, во избежание толкучки при отправлении, чтобы пассажиры поднялись на борт не позднее восьми часов. Неизвестно, понадобятся ли паспорта, но мы советуем пассажирам иметь их при себе и тем самым оградить себя от всяких неожиданностей. Собаки на борт кометы не допускаются. Это правило установлено в соответствии с существующим отношением к этим животным, и мы намерены твердо его придерживаться. Мы будем всемерно заботиться о безопасности наших пассажиров и обнесем комету прочными железными перилами; подходить к ним и заглядывать за борт можно будет только вместе со мной или с моим компаньоном.

обеспечиваются полностью. Безусловно, мы имеем в виду только телеграфное сообщение. Наши пассажиры смогут обмениваться впечатлениями со своими друзьями, находящимися в каютах, на расстоянии 20 000 000 и даже 30 000 000 миль от них; время прохождения телеграммы в оба конца — одиннадцать суток. Ночной тариф снижается вполовину. Вся эта широко разветвленная почтовая система будет находиться под личным надзором мистера Хейла из штата Мэн. Завтраки, обеды и ужины — в любое время дня и ночи. Подача блюд в каюты оплачивается дополнительно.

Мы не ждем враждебных действий ни с одной из больших планет, однако мы решили, что лучше ошибиться, чем попасть впросак, — вот почему мы запаслись достаточным количеством мортир, осадных орудий и абордажных крюков. История показывает, что мелкие отдаленные поселения, как, например, племена уединенных островов, склонны враждебно относиться к иноземцам. То же может случиться и