Фрэнсис Гарт - В приисковой глуши

Наконец по прошествии минут десяти он встал со вздохом физического и умственного облегчения, сложил письма, положил их в карман и пошел в город.

Когда он дошел до гостиницы, то прошел в буфет и, видя что он сравнительно пуст, потребовал рюмку виски. В ответ на удивленный взгляд буфетчика — дядя Бен редко пил, да и то лишь в виде социальной повинности, в компании других — пояснил:

— Я хочу выпить виски, это помогает от простуды.

Буфетчик заметил, что по опыту знает, что для того, чтобы прогнать простуду, ничего нет лучше, как смесь джинджера с джином.

— Не видали ли м-ра Форда? — спросил дядя Бен с напускной развязностью.

Буфетчик его сегодня совсем не видел.

Дядя Бен вышел из буфета и медленно поднялся по лестнице в комнату учителя.

— О! это вы? Входите!

Дядя Бен вошел, не обращая внимания на не совсем любезную форму приглашения.

— Я искал вас внизу, но не нашел. Выпьем.

Учитель глядел пристально на дядю Бена, который в рассеянности не вытер рот после проглоченной водки и от которого поэтому сильнее разило алкоголем, чем от завзятого пьяницы. Учитель позвонил и потребовал чего-нибудь прохладительного с цинической усмешкой. Он был доволен, что его посетитель, подобно всем другим людям скромного происхождения, не мог устоять от соблазна, неожиданно разбогатев.

— Я хотел вас видеть, м-р Форд, — сказал дядя Бен, беря стул, который ему не предлагали, и после некоторого колебания кладя на него шляпу, — чтобы напомнить то, что я вам рассказывал про свою жену, которую оставил в Миссури. Может быть, вы забыли?

— Я помню, — с покорностью судьбе ответил учитель.

— Вы знаете, это было в то утро, когда этот дурак Стаси послал шерифа и Гаррисонов отбивать сарай у Мак-Кинстри.

— Продолжайте! — с нетерпением заметил учитель, у которого были причины не желать об этом помнить.

— Это было в тот день, когда вам некогда было заниматься мною, у вас было другое дело, — продолжал дядя Бен с той же методичностью, и…

— Да, да, помню, — перебил с досадой учитель, — и, право, если вы будете так мямлить, то я опять уйду от вас.

— Это было в тот день, когда я вам сказал, что не знаю, что сталось с моей женой, которую я оставил в Миссури.

— Да, — резко сказал учитель, — и я вам говорил, что ваша прямая обязанность заботиться о ней.

— Так, так, — подтвердил дядя Бен кивком головы, — это были ваши подлинные слова; только еще посильнее, сколько мне помнится. Ну вот я пришел сообщить вам, что надумался.

Учитель проявил внезапно интерес, но дядя Бен не изменил своего монотонного голоса.

— Я надумался от того, что ко мне попали ее письма. Вот они.

И он вынул из кармана письма, которые м-р Форд с негодованием узнал в первый же миг.

— Это мои письма, Добни, — мрачно сказал он. — Они украдены из моей конторки. Кто смел это сделать?

— Я принес их сюда, — продолжал дядя Бен, невозмутимо, — потому что из них можно узнать, куда девалась моя жена. Эти письма писаны ее почерком. Вы помните, я вам говорил, что она ученая женщина.

Учитель опустился на стул, бледный и недвижимый. Как ни была невероятна, необыкновенна и совершенно неожиданна такая случайность, он почувствовал, что это правда.

— Я не могу сам их прочитать, вы знаете. Я не хотел никого просить прочитать их мне, а почему, вы сами догадаетесь. И вот почему я решился побеспокоить вас сегодня вечером, м-р Форд, как друга.

Учитель с отчаянным усилием заговорил:

— Это невозможно. Лэди, которая писала эти письма, не носит вашей фамилии. К тому же, — прибавил он торопливо, — она свободна и собирается выйти замуж, как вы, может быть, прочитали. Вы, вероятно, ошиблись. Почерк может быт сходный; но это писала не ваша жена.

Дядя Бен медленно покачал головой.

— Она… я не ошибаюсь. А что имя другое, то это ничего не доказывает. Если она захотела развестись, то должна была принять свое прежнее девическое имя. А кажется, судя по этому, что она добилась развода. Как она себя теперь называет?

Учитель увидел удобный случай заявить о своих рыцарских чувствах, которым на минуту сам поверил.

— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, — с сердитым негодованием проговорил он. — Я отказываюсь дозволить, чтобы имя женщины, удостоившей меня своего доверия, было замешано в подлом насилии, которое учинили против меня вопреки всяких приличий. И я взыщу с вора и подлеца, кто бы он ни был, и призову его к ответу, так как у нее нет законного защитника и покровителя.

Дядя Бен с нескрываемым восхищением взирал на героя, изрекавшего эти блестящие общие места. Он быстро протянул ему руку.

— Дайте руку! И если нужно доказательство, что это письма моей жены, то ваш высокий слог будет этим доказательством. Если она что любила, так именно этот род поэзии. И одна из причин, почему мы разошлись, это то, что я совсем к этой поэзии не способен. Но если вам не следует называть ее, полагаю, не будет ничего дурного, если я скажу вам ее девическое имя! Лу Прейс, вот как ее звали.

— Я отказываюсь говорить об этом, — настаивал учитель, хотя изменился в лице при этом имени. — Я отказываюсь говорить что либо до тех пор, пока тайна эта не будет рассеяна… до тех пор, пока я не узнаю, кто осмелился сломать замок в моей конторке и украсть мою собственность. А теперь прошу немедленно передать эти письма мне.

Дядя Бен безропотно вложил их в руку учителя, но, к его удивлению и, надо признаться, даже конфузу, покровительственно похлопав его по плечу, прибавил наивно:

— Само собой разумеется, вы взяли это дело на себя, и Лу Прейс не имеет больше никаких прав на меня, то письма должны быть отданы вам. Что касается конторки… вы ни на кого не имеете подозрения?

В этот миг воспоминание о Сете Девисе и о предостережении Руперта мелькнуло в уме учителя.

Предположение, что Сет вообразил, что это письма от Кресси и погнался за ними — казалось довольно вероятным. Но прежде чем выместить ярость на Сете, следует убедиться в том, известно ли ему содержание писем. Он обратился к дяде Бену.

— У меня есть подозрение, но чтобы удостовериться в этом, я вас попрошу никому пока не говорить об этом.

Дядя Бен кивнул головой.

— Когда вы узнаете, то можете успокоить и меня, сообщив мне, как другу, о Лу Прейс — как мы ее будем звать — и о том, действительно ли она развелась и снова выходит замуж. Я больше не стану задерживать вас. Но, может быть, вы согласитесь выпить чего-нибудь в буфете? Нет? Ну так прощайте.

И направившись к дверям, прибавил:

— И если будете писать ей, то скажите, что нашли меня , что я счастлив и богат, чего и ей желаю.

Он ушел, оставив учителя в безнадежной борьбе чувств далеко, к сожалению, не геройских. Положение, казавшееся вначале таким драматическим, вдруг стало очень неромантичным и прозаическим. Он чувствовал, что играет более смешную роль, чем муж, наивная простота которого производила впечатление неумолимой иронии.