Михайло Старицкий - Богдан Хмельницкий

В трилогии М. Старицкого «Богдан Хмельницкий» отражены события, связанные с войной украинского народа, оторванного врагами от славянства и Православия, от его исконных корней, за социальное и национальное освобождение (1648–1654). На широком фоне эпохи автор изображает быт тех времен, грязную жизнь польской шляхты, низость польских поработителей и противопоставляет этой бесчеловечности благородство украинских крестьян и казачества, их высокую духовность и созидательность. А также показана сложная борьба, которую вел Богдан Хмельницкий, стремясь к воссоединению Украины с Россией.

В настоящем издании исправлены ошибки, допущенные при предыдущем переиздании произведения, выполненного в трех томах.

Трилогия

ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН ИЗ ВРЕМЕН ХМЕЛЬНИЧЧИНЫ

Книга первая

1

Безбрежная, дикая степь мертва и пустынна; укрылась она белым саваном и раскинулась белой скатертью кругом, во всю ширь взгляда; снежный полог то лежит мелкой рябью, то вздымается в иных местах небольшими сугробами, словно застывшими волнами в разыгравшуюся погоду. Кое-где, на близком расстоянии, торчат из-под снега засохшие стебли холодка, будяков, мышия или вырезываются волнистые бахромки полегшей тырсы и ковыля; между ними мелькают вблизи легкие отпечатки различных звериных следов. А там дальше, до конца-края, однообразно и тоскливо бело. Серое, свинцовое небо кажется от этого мрачным, а конец горизонта еще больше темнеет, резко выделяя снежный рубеж. Ни пути, ни тропы, ни звука! Только вольный ветер свободно гуляет себе по вольной, не заполоненной еще рукою человека степи да разыгрывается иногда в буйную удаль — метель.

Ничтожен кажется человек среди этой беспредельной нелюдимой пустыни! Чернеющая, неведомая даль щемит ему сердце тоскою, низкое небо давит тяжелым шатром, а срывающиеся вздохи уснувшей на время метели леденят и морозят надежду; но на широком лоне этой раздольной в размахе степи-пустыни воспитался и дерзкий в отваге сын ее — запорожский казак; вольный, как ветер, необузданный, как буран, бесстрашный, как тур, он мчится по этому безбрежному — то белому, то зеленому — морю, и любо ему переведаться своею выкоханною силой и с лютым зверем, и с татарином, и со всяким врагом его волюшки; ничто ему не страшно: ни железо, ни вьюга, ни буря, ни самая смерть, а страшна ему лишь неволя, и ей-то он не отдастся вовеки живым; не поймать его, как буйного ветра в степи, и не сковать его, как бурного моря...

По этой дикой пустыне поздней осенью 1638 года ехало два всадника. Один из них, рослый и статный, широкий в плечах, с сильно развитою и выпуклою грудью, был одет в штофный темно-малинового цвета жупан, плотно застегнутый серебряными гудзиками и широко опоясанный шелковым поясом, за которым с двух сторон торчало по богатому турецкому пистолету. Сверх жупана надет был на нем кунтуш, подбитый черным барашком и покрытый темно-зеленым фряжским сукном. Широкие, как море, синие штаны лежали пышными складками и были вдеты в голенища сафьянных сапог с серебряными каблуками и острогами. У левого бока висела кривая в кожаных ножнах сабля. Сверх всей одежи у казака была наопашь накинута из толстой баи бурка-керея с красиво расшитою видлогою, а на голову была надета высокая шапка из черного смушка с красным висячим верхом, украшенным золотою кистью. Лицо у казака было мужественно и красиво: высокий, благородно изваянный лоб выделялся, от синеющих на подбритых висках теней, еще рельефнее своею выпуклостью и белизной; резкими дугами лежали на нем темные брови, подымаясь у переносья чуть-чуть вверх и придавая выражению лица какую-то непреклонную силу; умные, карие, узко прорезанные глаза горели меняющимся огнем, сверкая то дивною удалью, то злобой, то теплясь вкрадчивой лаской; несколько длинный с едва заметною горбинкой нос изобличал примесь восточной крови, а резко очерченные губы, под опущенными вниз небольшими черными усами, играли шляхетскою негой. Сквозь смуглый тон гладко выбритых щек пробивался густой, мужественный румянец и давал казаку на вид не более тридцати пяти — тридцати семи лет. Под всадником выступал крупный, породистый аргамак, весь серебристо-белый, лишь с черною галкой на лбу.

Несколько дальше за ним ехал другой путник на крепком рыжем коне бахмате; с могучей шеи его спадала почти до колен густая, волнистая грива; толстые ширококопытные ноги были опушены волохатою шерстью. На широкой спине этого румака сидел в простом казачьем седле еще совсем молодой хлопец, лет шестнадцати — восемнадцати, не больше. Одет он был сверх простого жупана в байбарак, покрытый синим сукном и отороченный серым барашком, подпоясан был кожаным ремнем, а на голове у него надета была сивая шапка. У молодого всадника, слева на поясе, висела тоже кривая сабля, а за спиною болтался в чехле длинный мушкет. С первого же взгляда можно было хлопца признать за татарчонка. Смуглый цвет лица, вороньего крыла вьющийся кольцами волос, узко прорезанные глаза и широкие скулы... но в прямом, как струна, носе и тонких губах была видна примесь украинской крови.

Начинало темнеть. Ветер усиливался и срывал снизу снежную пыль, заволакивая темную даль белесоватым туманом. Вдали поднялись тучею черные точки и долетел отзвук далекого карканья.

— Должно быть, батьку, жилье там, — отозвался несколько дрожащим голосом хлопец, — ишь как гайворонье играет.

— Над падалью или над трупом, — строго взглянул в указанную сторону казак, — а то, вернее еще, на погоду: чуют заверюху.

— Куда же мы от нее укроемся? — робко спросил хлопец, оглядывая безнадежно темнеющую мертвую даль.

— А ты уже и струсил? — укорил старший. — Эх, а еще казаком хочешь быть!

— Я, батьку, не боюсь, — обиделся хлопец и молодцевато привстал на седле. — Разве под Старицею {1} 1 ... под Старицею ... — Старец, не существующий ныне, левый приток Днепра, впадавший в него неподалеку от устья Сулы. В июне — июле 1638 г. здесь произошел бой между украинскими повстанцами, возглавляемыми Д. Гуней, и польским войском под командованием гетмана Н. Потоцкого. После нескольких неудачных штурмов Потоцкий приступил к осаде казацкого лагеря, во время которой понес большие потери. Выдержав длительную осаду, повстанцы, из-за отсутствия провианта, вынуждены были прекратить сопротивление. Руководители восстания Гуня и Филоненко ночью с отрядом казаков покинули лагерь и возвратились в Запорожье. не скакал я рядом с тобою, разве не перебил этою саблей вражье копье, что гусарин было направил в кошевого, пана атамана Гушо {2} 2 Гуня Дмитрий Тимофеевич — казацкий полковник, один из руководителей восстания на Украине в 1637–1638 гг. (см. прим. 1). После поражения под Жовнином казацко-крестьянского войска во главе с Я. Острянином (июнь 1638 г.) и ухода последнего с отрядом в Россию повстанцы избрали гетманом Д. Гуню. ?