Михаил Булгаков - Том 4. Белая гвардия, Дни Турбиных

Также я не согласен на превращение 4-актной пьесы в 3-актную.

Согласен совместно с Советом Театра обсушить иное заглавие для пьесы „Белая гвардия“.

В случае, если Театр с изложенным в этом письме не согласится, прошу пьесу „Белая гвардия“ снять в срочном порядке».

Ультиматум подействовал отрезвляюще. Репетиции продолжались.

24 июня 1926 года состоялась генеральная репетиция. А на следующий день члены Главреперткома в присутствии представителей Театра объявили свое решение. «Белая гвардия» представляет собой сплошную апологию белогвардейцев, в трактовке Театра совершенно неприемлемо изображение белогвардейской героики; предлагалось «выявить взаимоотношения белогвардейцев с другими социальными группировками, хотя бы домашней прислугой, швейцарами и т. д.»; предлагали «показать кого-либо из белогвардейцев из господ дворян или буржуев в петлюровщине».

Мхатовцы пообещали показать пьесу «в переработанном виде». И разъехались на летние каникулы, гастроли.

24 августа с приездом Станиславского начались репетиции «Белой гвардии». Снова разработали весь план пьесы, зафиксировали все вставки и переделки текста. Станиславский вновь и вновь объяснял актерам и режиссерам содержание пьесы и как ее нужно играть. 26 августа в «Дневнике репетиций» есть запись: «М. А. Булгаковым написан новый текст гимназии по плану, утвержденному Константином Сергеевичем».

17 сентября, перед репетицией для работников Главреперткома, Станиславский обратился к своим коллегам со следующим заявлением.

«Ввиду того, что черновая генеральная репетиция „Дней Турбиных“ ((к этому времени пьесу назвали „Дни Турбиных“) „Белая гвардия“. — В. П.) будет показана в очень сыром и неотделанном виде, а в то же время и для артистов, занятых в спектакле, и для членов Главреперткома и Политпросвета важно, чтобы Театр был наполнен публикой, Константин Сергеевич очень просит отдавать контрмарки только самым близким родственникам и ни в коем случае не артистам других театров и не лицам, причастным к искусству и прессе».

После этой репетиции состоялось объединенное заседание Главреперткома в присутствии членов Совета Театра. «Главрепертком считает, что в таком виде пьесу выпускать нельзя. Вопрос о разрешении остается открытым». Такое решение Главреперткома привело в шоковое состояние главных действующих лиц этой театральной драмы. «Бледный, С. пришел за кулисы к актерам, куда уже просочился слух, что пьесу запрещают, — вспоминал М. И. Прудкин. — Если не разрешат эту постановку, я уйду из театра, — сказал С. — Я сам вижу отдельные недочеты пьесы идеологического порядка, которые можно преодолеть..»

19 сентября отменили генеральную репетицию спектакля: вопрос о разрешении спектакля все еще оставался открытым Театр делает последние усилия, чтобы спасти спектакль: исключили сцену с истязанием еврея, переделали музыкальное оформление: звучание «Интернационала» не утихает, а усиливается.

Накануне генеральной репетиции Станиславский снова обращается к коллективу Театра «Серьезные обстоятельства заставляют меня категорически воспретить артистам и служащим Театра, не занятым в спектакле «Дни Турбиных», 23 сентября находиться среди публики в зрительном зале, фойе и коридорах, как во время спектакля, так и во время антрактов.

В «Дневнике репетиций» записано «Полная генеральная с публикой. Смотрят представители Союза ССР, пресса, представители Главреперткома, Константин Сергеевич, Высший Совет и Режиссерское управление.

На сегодняшнем спектакле решается, идет пьеса или нет.

Спектакль идет с последними вымарками и без сцены „еврея“.»

После этой генеральной репетиции Луначарский заявил, что в таком виде спектакль может быть разрешен для показа зрителям.

Так из второй редакции пьесы возникла третья — «Дни Турбиных». Исчезли Василиса и Ванда, значительно сокращена роль трех бандитов-петлюровцев, вместо двух сцен в Гимназии осталась одна, в речи Турбина вставлено отречение от Белой Гвардии, «Народ не с нами. Он против нас», несколько меняется идеология образа Мышлаевского… Но эти изменения в пьесе ничуть не изменили характеры действующих лиц, их доброту, честность и другие черты русского национального характера.

«Вторая редакция пьесы, четырехактная „Белая гвардия“, которая репетировалась во МХАТе с января до июня 1926 года, была сдана в архив. С тех пор „Дни Турбиных“ ставились, печатались и переводились по третьей редакции», — писала Лесли Милн в предисловии к первой публикации второй редакции пьесы на русском языке. (См. Михаил Булгаков. Белая гвардия. Пьеса в четырех действиях. Вторая редакция пьесы «Дни Турбиных». Подготовка текста, предисловие и примечания Лесли Милн, Мюнхен, 1983, с. 14)

И еще «Настоящее издание имеет своей целью реабилитацию злосчастной четырехактной пьесы „Белая гвардия“, второй из трех редакций пьесы „Дни Турбиных“. Ведь Булгаков сам считал, что „вторая редакция наиболее близка к первой, третья наиболее отличается“… В конце концов, первую редакцию нельзя было сыграть, а третья редакция блестяще выдержала испытание временем», — писала в том же предисловии Л. Милн. Процитировав воспоминания артиста МХАТ В. И. Вершилова, пожалевшего, что в окончательный текст «Дней Турбиных» не вошли «изумительные страницы» первой редакции, Л. Милн делает совершенно справедливое заключение: «Кратчайший путь к восстановлению „изумительных страниц“ первой редакции пьесы — это ставить ее по тексту второй редакции… Надо подчеркнуть, что, хотя вставки и вымарки в окончательном тексте были вынужденными, они суть изменения самого автора, а не посторонней руки. Все слова в окончательном тексте — булгаковские. Настоящее издание предлагает, однако же, текст, в котором автор считался только с художественными задачами и в котором он дал самое полное, свободное выражение того, что хотел он сказать о столкновении двух миров, старого и нового, на рубеже исторических эпох» (там же, с 16–18)

Это справедливая полемика с теми, кто писал, что М. А. Булгаков был «одним из авторов» «Дней Турбиных». И этим самым как бы «доказывали», что Булгаков несамостоятелен как автор

Публикуется вторая редакция «Белой гвардии» по изданию: Михаил Булгаков. Белая гвардия, М., Современник, 1990, сверенному с машинописной копией (по старой орфографии, естественно исправленной), 1925 г., хранящейся в ОР РГБ, ф.562, к.11, ед. хр.4. Сверка показала, что в публикации Л. Милн есть некоторые пропуски целых фраз, допущены искажения слов, но это лишь чуть-чуть снижает значение этой замечательной публикации.

В рукописи: тряхнул. Явная опечатка.